Девелопер первого екатеринбургского небоскреба «Высоцкий» Андрей Гавриловский
— Почему вы решили построить небоскреб?
— Это проект амбициозный и имиджевый. В нем объединились интересы города, области, мои интересы. Благодаря этому все получилось. Нашему городу повезло, что у нас были такие сильные городские власти, им было интересно развиваться, они были смелыми, не боялись ни федералов, ни областников. И областники потом тоже помогали — не было бы Эдуарда Росселя (губернатор Свердловской области в 1995–2009 годах. — „Ъ”), нам было бы очень проблематично достраивать. Мы попали в самый кризис — начали строить в 2005-2006 годах, а закончили в 2011 году. Аркадий Чернецкий (мэр Екатеринбурга в 1992–2010 годах. — „Ъ”) в кризис рационально предлагал отрезать 11 этажей, а Эдуард Россель говорит — давай 57 сделаем. Сторговались на 54 этажах (сколько первоначально и планировали) и с большим трудом, но достроили.
— Цены активно менялись в этот период?
— Главное, денег не было, а все очень дорого. Строительство квадратного метра небоскреба в 2-3 раза дороже, чем обычного жилого дома до 25 этажей. А покупать площади в 2-3 раза дороже никто не будет. Грубо говоря, застеклить один этаж стоит 6 млн рублей. Только лифты стоят 6,5 млн евро. За эти деньги можно построить 25-этажный дом! И так — все. Электрический кабель надо протянуть в обычном доме — стоимость его не замечаешь, а здесь он стоит $1,5 млн. Дом высотный, у него совершенно другие требования. Мы примерно знали, что все будет дороже, но никто ничего не просчитывал — пока не попробуешь, точно не узнаешь. Общий объем инвестиций составил около 4,5 млрд рублей. Мы могли бы за эти деньги построить десять 25-этажных домов и получить прибыли намного больше. Здесь прибыли как таковой не получили, но она будет, может, лет через 20.
— Были ли проблемы со специалистами?
— Технически построить небоскреб очень сложно. В Москве все проектировщики, которые строят или собираются строить небоскребы, — только западные. У нас проектировал екатеринбуржец Владимир Грачев. Естественно, проблемы были. Во-первых, надо набраться смелости и наглости. Нам с этим небоскребом помогали силы всякие, не побоюсь даже сказать, небесные. Повезло, когда исследовали рельеф, оказалось, что в 150 метрах идет разлом, а под самим небоскребом надежная «шишка» — очень плотная скала. Повезло, что за фундамент взялся Дима Красный и сделал первые 20 этажей. Он долго над этим думал, взял за основу фундамент под атомной станцией. Он очень специфический — разбивается на секции — кубы неправильной формы высотой 2,4 метра, между ними делаются проходы, потому что бетон в такой массе может сам себя разогревать. Внутрь ставили датчики, чтобы он не грелся и арматуру не разорвало. Было много совпадений, которые позволили этот проект довести до ума.
— Климатические условия накладывали ограничения?
— Они перезакладывались. Сейчас я бы такие толстые стены не стал бы делать, там колонны стоят 1,4 метра в диаметре — в случае если с несколькими из них что-то случится, небоскреб будет стоять. С точки зрения безопасности перестраховались несколько раз.
— Сейчас начали бы подобный проект?
— Рядом у нас еще есть место, где планируем построить 35–37 этажей. Не знаю, как скоро его начнем. Сейчас проводим подготовительные работы, надо утвердить проект. Скорее всего, это будут офисы, но все зависит от конъюнктуры в стране. На сегодня она очень плохая. Делать какие-то большие шаги в текущей ситуации — очень опасно. До смешного уже доходит. После кризиса думали — с какой этажности начать, боялись строить, строили секциями, чтоб успеть. Сейчас беремся только за то, что можем достроить. И с такой осторожностью все подходят, но у меня такое подозрение, что года через два этот пузырь снова лопнет.