На 89-м году жизни умер писатель Борис Васильев.
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ / купить фото
Борис Васильев был писателем эпохи, когда книги читали миллионы. Первый большой писательский успех пришел к нему в 1969 году, когда в журнале "Юность" вышла повесть "А зори здесь тихие" о смерти женского отряда на болоте Второй мировой. Знали этот текст абсолютно все — если и не читали, то хотя бы смотрели поставленный по ней в 1972 году фильм Станислава Ростоцкого и что-то слышали о легендарном спектакле Юрия Любимова в Театре на Таганке. Эта повесть без всякого подтекста, без всякой возможности двойного толкования говорила не о величии народного подвига, а о жестокой бессмысленности войны и смерти. Здесь не было трескучих фраз и великих целей, вместо них — бесконечная грусть.
Борис Васильев родился 21 мая 1924 года в Смоленске. Мать писателя была из старинного дворянского рода, а отец успел побывать офицером и Белой, и Красной армии. Происхождение — самое невероятное во всей его биографии. Дальше все как у всех. Он попал на фронт прямо из-за школьной парты. Оборонял Смоленск, был контужен. Но из армии уволился только в 1954 году капитаном, когда решил сменить карьеру танкового инженера на писательскую. Как и многим другим, добиться признания ему удалось не сразу: в течение 15 лет основным заработком были сценарии для "КВН". Пьеса "Танкисты" о послевоенной армии готовилась было к постановке в Театре Советской Армии, но была запрещена прямо перед премьерой. Зато успех "А зори здесь тихие" был не только народным: в 1975 году за сценарий к нему Васильев получил Государственную премию СССР. Отношения с государством у него складывались: уже Ельцин вручил ему орден "За заслуги перед Отечеством", а на смерть писателя отозвалось оба главных лица страны. Васильев тематически был записан в писатели-фронтовики, а они у нас проходили по официальной линии. За скобками оставалось то, что ни к одной из государственных идей — ни советской, ни нынешней — Васильев не испытывал особой симпатии. В одном из последних текстов, опубликованной в 2004 году повести "Отрицание отрицания", он сравнивает историю России с вековой борьбой столбовых деревьев с упрямыми кустарниками. Но когда кустарник "дозрел до мысли об объединении, получил численное преимущество", деревьям не осталось шанса. Стоит ли говорить, что симпатии автора всецело на стороне деревьев, но, как и гордые герои его романов, деревья умирают первыми.
Семидесятнику, то есть человеку, пережившему воодушевление 1960-х и горько разочаровавшемуся в нем, книги Васильева не столько говорили правду о Великой Отечественной войне, сколько намекали на полную безысходность его собственного существования. Этому настроению Борис Васильев оставался верен вплоть до последних своих текстов. И далеко не только военных. Умирают все, и все ни за что, и всех очень жаль. Умирает участковый в последний день службы ("Самый последний день"), егерь, защищающий от браконьеров белых лебедей ("Не стреляйте белых лебедей"), мальчики, уходящие из школы на войну ("Завтра была война"). Васильев не знал лучшего способа посочувствовать своим персонажам, кроме как похоронить их.
У него вроде бы нет ни одного полноценного героя: все прописаны пунктиром, отмечены красным словцом, автор любит проговорить за каждого что-нибудь стилистически выразительное. Но это до тех пор, пока не закончится война. "Проще жить надо",— поучает в "А зори здесь тихие" старшина Васков. Вовсе не предвидя, что после войны наступит звериная, волчья жизнь, где уже не будет фрицев, чтобы свалить на них все беды. В своих более поздних текстах писатель описал и эту жизнь тоже. А мы помнили и будем помнить его за простоту, которой сегодня так не хватает.