В этом году Россию на Венецианской биеннале будет представлять петербургский художник Сергей Бугаев (Африка). Его проект "'Мир': сделано в ХХ веке" выиграл на закрытом конкурсе, который проводил Государственный центр современного искусства (подразделение Минкульта). Победа досталась ему легко: несмотря на обилие претендентов (на конкурс было предложено 10 проектов), жюри практически не из чего было выбирать.
Одного взгляда на список конкурсантов достаточно, чтобы понять — это не настоящий конкурс, а милый междусобойчик. Скажем, группа АЕС фигурирует в трех из десяти проектов, Гия Ригвава и Комар / Меламид — в двух. Петербуржцы Ольга и Александр Флоренские, выступившие самостоятельно, с легкостью могли бы попасть в групповые выставки московских кураторов Иосифа Бакштейна и Марата Гельмана — они неоднократно выставлялись и у того, и у другого. Подобной рокировке могли бы быть подвергнуты не только художники, но и темы проектов.
Например, космически-конверсионная тема победившего проекта Африки (речь в котором идет об орбитальной станции "Мир") зеркально отражается в проекте "Вынужденный полет: российский художественный космос". В основу последнего легли произведения народных умельцев, использующих отходы космической промышленности в быту. И дело не в том, что жюри предпочло этим штучкам гигантские конструкции Сергея Бугаева (это понятно — выглядят не так убого). А в том, что никакой принципиальной эстетической разницы между предложенными на конкурс проектами не существовало. Если не считать выдвинутого музеем "Царицыно" художника-примитивиста Василия Романенкова, чье присутствие в конкурсе напоминает об излюбленном приеме политкорректных рекламистов, помещающих одного черного ребенка в компанию белокожих детишек. Дескать, у нас нет никакой дискриминации.
На самом деле за демократической моделью конкурса скрывается лоббирование интересов одной эстетической группировки. Проведенная ГЦСИ процедура выбора хромает с бюрократической точки зрения, что для чиновников Минкульта, каковыми являются сотрудники центра, непростительно. Конкурс объявили закрытым: к участию в нем приглашались художники, кураторы и организации, представляющие новейшие течения современного искусства.
Если бы к этому прилагался еще и министерский циркуляр, где было бы написано, что такое современное искусство и с какого года течение считается новейшим, то все было бы в порядке. А так, чем Академия художеств хуже Калининградского филиала ГЦСИ, Третьяковка — музея "Царицыно", а галерея "Марс" — галереи Гельмана? Как государственная организация ГЦСИ не имеет права на личный вкус, каким бы хорошим он ни был. Если вы решились проводить конкурс, проводите его по всем правилам. Если вы боитесь, что в нем победят ваши эстетические конкуренты, имейте смелость от него отказаться. Большинство стран, участвующих в биеннале, никаких конкурсов и не проводят. Решение о том, кто будет представлять страну в национальном павильоне, принимает или соответствующая госструктура, или назначенный ей специалист — куратор-комиссар, или же главная художественная организация — музей или центральный выставочный зал.
Опыт последних биеннале показал, что Минкульт не устраивает модель с приглашенным куратором: призванный в комиссары в 1995 году хорошо известный в интернациональных кругах Виктор Мизиано сумел провести только одну выставку, после чего был отставлен. Серия скандалов, сопровождавших биеннале 1997 года, сильно дискредитировала созданный в том числе и "под биеннале" ГЦСИ. Приняв решение об участии проекта Комара / Меламида "Выбор народа", ГЦСИ сначала не нашел на него денег, а потом, когда была предложена спонсорская помощь из-за границы, не сумел отстоять свое решение на государственном уровне. (В этом году в качестве компенсации за моральный ущерб Комару / Меламиду предоставлен цокольный этаж павильона, где они собираются показать новый проект — "Сотрудничество с животными", гораздо менее острый, чем "Выбор народа").
Видимо, желая избежать подобных конфузов в этот раз, ГЦСИ прибег к хитроумному трюку: участники конкурса должны были указывать и источники финансирования своих проектов. Грубо говоря, конкурс проводился не только среди художников и кураторов, но и среди их спонсоров. И, конечно, в этой ситуации присутствие какого-нибудь платежеспособного конкурента было крайне нежелательно.
Что касается Африки, то при всей симпатии к его многочисленным талантам, в том числе и таланту находить покровителей (его проект в $200 тыс. будет оплачивать с десяток фондов и коллекционеров), назвать его самым актуальным художником России язык не поворачивается. Его амплуа колеблется между английским artist и русским "артист". Он не столько художник, сколько человек, создающий модный на данный момент образ современного художника. Когда в моде был отечественный рок-н-ролл, он играл в легендарных "Аквариуме", "Кино" и "Поп-механике". Когда взошла звезда концептуального искусства, он изобразил авангардиста в фильме "АССА". Когда пришла пора глянцевых журналов и модельеров, он стал делать костюмы и появляться на обложках в облике трансвестита.
Нельзя не отдать должное его способности быть "зеркалом" эпохи: сегодня он намерен показать миру тонны космического титана и павильон, где, как в Манежном комплексе, отражены этапы развития человечества. Сделано по рецептам Церетели, самого актуального художника России, которого, правда, не позвали участвовать в конкурсе. Но ведь и он вряд ли позвал бы Африку.
ПЕТР Ъ-УСТИНОВ