В субботу в Сочи в ледовом дворце спорта "Большой" президент России Владимир Путин провел совещание с членами Федераций конькобежного спорта, фигурного катания и хоккея, чтобы решить, как и между кем поделить олимпийские объекты. Специальный корреспондент "Ъ" АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ стал свидетелем беспрецедентно бурного выяснения отношений между вице-премьером Дмитрием Козаком, министром спорта Виталием Мутко и главами федераций по поводу того, кому достанется малая спортивная арена "Шайба". Кроме того, спецкор "Ъ" рассказывает, почему на ее месте не будет цирка "Дю Солей".
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Я примерно представлял себе, о чем будет разговор в "Большом" в лаунж-зоне с тщательно подобранным видом на конькобежный "Айсберг" и хоккейную "Шайбу", и поэтому спросил у президента Федерации хоккея России Владислава Третьяка, не жалко ли ему как президенту федерации, человеку и хоккеисту терять после Олимпиады малую ледовую арену "Шайба". Реакция его была неожиданно бурной.
— Терять?! — переспросил он.— Как это терять?! Мы не собираемся ее терять! Отличная арена получилась, лучше, чем здесь, в Большом ледовом дворце! У нее, знаете, края очень хорошо сходятся...
Он еще некоторое время объяснял технические достоинства "Шайбы", и внимание мое к ним неумолимо слабело ввиду высококачественных технических подробностей, с восторгом излагаемых великим вратарем.
Я-то, в свою очередь, знал уже другую техническую подробность. В "Большом" на приз "Золотой шайбы" не на жизнь, а на смерть рубились в это время команды "Сочи" и "Машиностроитель", и счет на табло был 3:3 в пользу, безусловно, команды "Сочи", уступавшей "Машиностроителю" в классе, но не спортивной ярости. Грандиозное табло фирмы "Панасоник" весом 22 тонны, висящее под потолком, представляет собой огромный цех, в котором работают десятки людей. Так вот на этом, можно сказать, четырехмерном табло к тому моменту, когда начали бить буллиты, появился большой и зловещий, зеленый и неподвижный квадрат.
— Пиксель выгорел...— с сожалением сказал кто-то из сотрудников арены.— Только поставили ведь. Хваленое японское качество!
— И что с ним делать? — поинтересовался я.
— А менять! Вытаскивать этот кусок и ставить другой. А он ростом в несколько человек.
Воистину Олимпиада масштабирует все, даже пиксели. Я уж не говорю о людях.
Между тем Владислав Третьяк продолжил:
— У нас на эту арену большие планы! Мы тут хотим и детский хоккей развивать, и Высшую лигу проводить...
Я не стал говорить Владиславу Третьяку, что у Министерства спорта и руководства края по этому поводу другие идеи: а вдруг он не знает, и чего тогда расстраивать такого жизнерадостного человека? А если знает, тем более нет смысла.
Я только спросил: хорошо ли, по его мнению, что у ледовой площадки европейские, а не североамериканские размеры? В конце концов, на Олимпиаде в Сочи будут играть и наши из НХЛ.
— А она,— сказал Владислав Третьяк,— легко трансформируется и в североамериканскую! Проектом предусмотрено. Так что после Олимпиады можем из нее сделать площадку и поменьше.
— Но только после Олимпиады? — уточнил я.— Все-таки должно же быть у нас преимущество своего поля?
В конце концов, на льду будут хоккеисты не только из НХЛ, а из КХЛ тоже.
— Конечно! — улыбнулся Владислав Третьяк, и характер улыбки выдал его с головой.
Участники совещания перед его началом понимали, что общей линии при всем старании выработать не удастся: у каждого тут, похоже, был свой интерес
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ
Участники совещания, на котором широко была представлена гордость советского хоккея и фигурного катания (Зинэтула Билялетдинов, Виктор Якушев, Александр Горшков...), приветствовали Владимира Путина грохотом отставленных стульев (так еще звучит дробь клюшек об лед перед началом матча).
И безотлагательно начали делить шкуру неубитого (вернее, невыступившего) медведя. Владимир Путин попросил выступить Дмитрия Козака, с которым он накануне обсуждал эту тему. Господин Козак сказал, что вопросы решены по всем объектам, кроме "Айсберга", где пройдут соревнования по фигурному катанию и шорт-треку.
Интересы фигурного катания здесь представляла активная Татьяна Тарасова, которая на прошлой такой же встрече и тоже на Имеретинской низменности прямо на территории "Айсберга" доказывала, что арена должна остаться для фигуристов, потому что при одном взгляде на нее возникает гордость за Россию, которая сумела построить стадион, который никак не может быть перепрофилирован под велотрек, как хотели бы некоторые.
При этом при одном взгляде на саму Татьяну Тарасову, горевшую, как сухой лед, синим пламенем, тоже возникала гордость за Россию.
Так что можно было не сомневаться, что она сегодня даст бой любому, кто попробует отколоть от ее "Айсберга" хоть кусочек.
— До начала соревнований никаких дискуссий по поводу его постолимпийского использования не было,— продолжил Дмитрий Козак,— и определились, что наиболее целесообразно его использовать для размещения велотрека. У нас же сегодня нет государственной тренировочной базы для велосипедного спорта... Но после того, как провели несколько соревнований наши фигуристы, была просьба дополнительно рассмотреть вопрос. Поэтому в отношении этого объекта решение не принято.
— То есть увидели дворец, покатались и захотели! — засмеялся Владимир Путин.
— Да мы не против! — неожиданно сказала Татьяна Тарасова.
Этого от нее мало кто, похоже, ожидал, так что и президент искоса (она сидела справа через человека), с удивлением посмотрел на нее. Он, видимо, не был предупрежден, что позиция Татьяны Тарасовой за такое короткое время может измениться до неузнаваемости.
— Я бы и раньше позвонила,— пожала она плечами в ответ на этот взгляд,— если бы у меня телефон был.
Она давала понять, что лучше ей этот телефон дать, чтобы больше таких оскорбительных для нее недоразумений не возникало.
— И второй объект,— продолжил Дмитрий Козак,— судьбу которого тоже предлагается сегодня обсудить, поскольку в программе олимпийского наследия его судьба тоже определена условно,— это Малая ледовая арена.
— Да разобрать и перенести,— кивнул президент.
— Нет,— поправил его Дмитрий Козак,— по Малой спортивной арене таких предложений нет. Предлагается ее оставить. Но там были варианты и были предложения Краснодарского края... Было предложение Министерства культуры... разместить там цирк. И такое поручение в настоящее время прорабатывается.
— Цирк?! — пораженно переспросил Владимир Путин.
— Цирк...— с некоторой горечью подтвердил Дмитрий Козак, по одному этому замечанию понявший, похоже, все насчет будущего "Шайбы".
И больше он за время заседания к идее о том, что поручение прорабатывается (чье, кстати, Министерства культуры или Краснодарского края?), благоразумно не возвращался.
— "Дю Солей"! — с энтузиазмом подтвердил губернатор Краснодарского края Александр Ткачев.
Просто цирк поставить здесь было бы неправильно. Это должно было звучать гордо и соответствовать уровню Олимпиады. "Дю Солей" — это, видимо, звучало гордо.
— Что касается остальных объектов,— закончил Дмитрий Козак,— то они остаются в соответствии со своим целевым назначением, четыре тренировочных поля. Два для фигурного катания, шорт-трека остаются здесь, на месте, и они могут быть использованы в соответствии с этой программой.
Тут стало хотя бы понятно, почему Татьяна Тарасова так легко потопила "Айсберг" (вряд ли он будет так называться, когда отойдет к велосипедистам). Ей вполне достаточно двух тренировочных полей, а соревнования можно провести и на "Шайбе", и в "Большом". А можно и не проводить.
А то, что она говорила о чувстве гордости за Родину, объяснялось, наверное, сиюминутной реакцией на вдруг увиденный "Айсберг" и переполнившим ощущением, что всем тут теперь можно распорядиться в интересах большого российского спорта.
Виталий Мутко, получив слово для разъяснений, дело немного запутал. Он подробно рассказал, что в Новогорске есть федеральный центр подготовки национальных команд, где прекрасно, круглогодично и круглосуточно могут тренироваться и фигуристы, и хоккеисты.
— И у нас там три ледовые, вы помните, арены! Трансформер один... И поэтому мы исходили из того, что здесь была достаточность необходимая.
Последняя фраза Виталия Мутко вообще заслуживает самого горячего одобрения. Сказал так сказал. Еще не Виктор Черномырдин, но уже не Олег Сосковец.
Еще долго Виталий Мутко рассказывал о том, как будет загружен "Большой", не упоминая, впрочем, про "Шайбу". О том, что стоит сделать с ней, он предпочел пока не говорить. Если бы все согласились с тем, что "Большой" так и надо загружать, то проблема с "Шайбой" отпала бы сама собой: "Шайба" автоматически оказывалась бы вне игры, потому что все мыслимые соревнования можно было бы проводить в "Большом".
Пришел черед губернатора Краснодарского края.
— Конечно,— сказа он,— такая движуха! Огромное количество болельщиков. Мы не думали, что хоккей станет самым популярным сегодня, не говоря уже о Ночной лиге (соревнования любителей.— А. К.), которая здесь тоже имеет место...
Участь конькобежного центра, который тоже прекрасно просматривался из-за слова заседания, предрешена: здесь будут выставки. Так, сюда переедет Сочинский экономический форум.
— Так это происходит и в Ганновере, и в Ницце,— мечтательно произнес Александр Ткачев.
— Ну понятно, понятно...— перебил его президент.— И "Крокус-Сити" в Москве.
Александр Ткачев не должен был, конечно, отвлекаться на дальнее зарубежье.
Затем губернатор Краснодарского края рассказал, что пресс-центр (160 тыс. кв. м) будет переоборудован в торговый молл.
— С учетом практики в Дубае,— не удержался Александр Ткачев.
На Имеретинской низменности, поделился он, "будут жить 100 тыс. новых людей" (конечно, ведь старых выселили):
— Конечно, будут посещать торговый центр, кинотеатр... Эта развлекаловка, мне кажется, это хорошо. Не говоря уже о диснейленде!..
— И вы предлагали еще здесь вот цирк сделать,— осторожно сказал Владимир Путин.
— Да, вот цирк "Дю Солей"! Вот, на ледовой, на Малой! — подтвердил губернатор.
У него были все-таки свои виды на обустройство Имеретинской впадины.
— Когда мы узнаем,— сказал президент Федерации фигурного катания Александр Горшков,— что у велосипедистов нет ни одного крытого велотрека, мы готовы отказаться от "Айсберга".
Его великодушие объяснялось, конечно, теми же причинами, что и милосердие Татьяны Тарасовой: на Имеретинской низменности у фигуристов есть еще несколько крытых катков. Просто фигуристы не сразу это поняли.
— Но чтоб у нас был здесь свой центр! — резко сказала Татьяна Тарасова.— В Олимпийской деревне у нас есть, там мы будем жить во время Олимпиады, там есть медпункт... Его нам и надо отдать. Тогда мы сможем передвигаться по Имеретинке ногами во время тренировочных сборов.
Она посмотрела на президента.
— А "Айсберг" нам и в самом деле не нужен! — вдруг прорвало ее.— Такие дворцы заполнить! У меня такого опыта нет!
Очевидно, это был один из аргументов, с помощью которых повлияли на нее саму.
— И цирк — это хорошо! — неожиданно добавила она.— В цирке работают акробаты, они будут нам помогать!
Стало, по крайней мере, понятно, зачем нужен цирк на "Шайбе".
Позиция насчет цирка казалась согласованной. За выступали и Александр Ткачев (от края), и Виталий Мутко (от федерального центра), и Татьяна Тарасова (от спортсменов). Я посочувствовал Владиславу Третьяку. Отразить этот удар было тяжеловато.
Но не стоило забывать, с каким вратарем они тут имели дело.
— Я бы не хотел отдавать "Шайбу" под цирк,— сказал он.— Сегодня действительно на юге хоккей стал очень популярен. Смотрите, в Чечне, в Дагестане, в Осетии благодаря федеральной целевой программе сегодня мальчишки занимаются хоккеем! Это и социальная работа, мы 500 детей забираем с улицы. Поэтому здесь, я думаю, нужно построить действительно детскую спортивную школу.
Аргументы Владислава Третьяка были хороши. Против них вряд ли можно было возразить: фигурировала детская занятость в проблемных регионах, а это одна из главных федеральных ценностей.
— Дальше,— продолжил президент федерации,— мы приучим болельщиков к хоккею, как в Америке, Анахайме, Лос-Анджелесе.
— Где-где? — переспросил президент.— В Лехаиме?!
Он хотел пошутить.
Между тем Владислав Третьяк был слишком взволнован, чтобы рассмеяться:
— Нет, в Анахайме, это США. Все говорили, что там хоккея никогда не будет, а там теперь билеты достать невозможно! И в будущем, конечно, здесь может быть Континентальная хоккейная лига. Поэтому, я думаю, если создать такую инфраструктуру, будет очень здорово.
Тут Владислав Третьяк обратил внимание еще на одну проблему, которую никто, похоже, не думал обсуждать:
— И самое главное, для того чтобы сборы проводить здесь, нам важны цены на билеты. Я посмотрел вчера по "Аэрофлоту"... До 60 тысяч билет сюда как раз в июле-августе, когда у нас начинаются сборы. Ну это в Америку можно долететь! Спортсмены едут в Финляндию, потому что за $1 тыс. они и гостиницу имеют, и питание, и самолет!
Неожиданно выяснилось, что перевес, прежде всего моральный, кажется, на стороне Владислава Третьяка.
— Смотрите,— не останавливался он,— у нас будет и школа здесь, у нас будет и хоккейная команда тренироваться. Здесь большой, конечно, должен быть многофункциональный комплекс, здесь должны быть и концерты, особенно летом, когда здесь много отдыхающих, и фестивали! Здесь второй каток есть, массовое катание тоже возможно, и люди с удовольствием бы ходили!
— Тут так и будет! — вдруг сказал господин Путин.— Здесь это так и будет.
Вопрос, казалось, решен — после этих-то слов. Дележ многомиллиардного имущества закончен. Вся история заняла около часа. И Александр Ткачев с его цирком "Дю Солей" выглядел уже по крайней мере странно (и может быть, поэтому примолк).
Но так не считал только один человек.
— Конечно, будем делать фестивали,— произнес Виталий Мутко.— Но...
— Ладно! — перебил его президент.— Вот что я написал заранее в заключительном слове: "В этой связи предлагаю по окончании Олимпиады на базе "Шайбы" создать Всероссийский детский спортивно-образовательный центр. Это не "Орленок", это не "Океан", но это круглогодичный спортивно-образовательный центр, чтобы дети могли здесь жить и учиться..."
Все было окончательно ясно. Владислав Третьяк отстоял на ноль.
— А почему в этом шопинг-центре нельзя сделать для детей? — спросила Татьяна Тарасова, только что фанатично выбивавшая для своих фигуристов жилье в Олимпийской деревне.
— Но это же невозможно! — сказал президент.— И с точки зрения безопасности...
— А у них там будет отдельный вход...— позаботилась о детях Татьяна Тарасова.
— Да, надо подумать,— категорически поддержал ее Виталий Мутко.— Можно, например, училище олимпийского резерва создать...
Если уж так хочется, только не добавил он.
— Это не училище резерва,— сказал им президент.— Это Всероссийский спортивно-образовательный центр. Это "Орленок", но со спортивным уклоном...
— Лучше уж в "Орленке" построить каток...— Виталий Мутко уже просто рисковал.
И что его заставляло это делать?
За столом даже уже смеялись.
— Так,— не выдержал наконец и господин Путин.— Решение принято. Прошу его исполнять.
Через пару минут, казалось во исполнение этого решения, появились закуски, холодные и теплые. Господин Пригожин начал накрывать на стол.