Есть несколько видов бизнеса, приносящих сверхвысокие прибыли. Обычно к ним причисляют торговлю нефтью, оружием, наркотиками, а также содержание игорных домов и борделей. Но есть еще один вид бизнеса, который не уступит вышеназванным ни по прибыльности, ни по рискованности,— венчурный бизнес. В России он только-только набирает силу, и участие в нем требует больших знаний, больших денег и больших хлопот. Однако для самых удачливых он обещает стать золотой жилой.
Нежное сердце ангела
Венчурный бизнес в том смысле, в каком о нем пойдет речь,— занятие сложное и рискованное (один из переводов английского venture — рискованная ставка). А главное, настолько новое для России, что далеко не все, кто им занимается, знают, что занимаются именно венчурным бизнесом.
Венчурный бизнес — это финансирование и доведение до ума передовых научно-технических разработок с целью их последующей продажи. Многие крупнейшие мировые компании выросли на венчурном капитале. Иногда буквально из ничего.
Широко известна история двух молодых людей (одного звали Хьюлетт, другого — Паккард), которые изобрели свой первый измерительный прибор в старом гараже. Затем они получили для его производства венчурный капитал и стали основателями всемирно известной компьютерной фирмы.
Еще одна популярная легенда — про двух секретарш, устроившихся работать к другой парочке "гаражных изобретателей". Первое время создатели компьютера Apple II Стив Джобс и Стив Возняк не могли платить зарплату сотрудникам наличными и выдавали ее акциями. Нетрудно догадаться, что секретарши впоследствии стали миллионершами.
Рассказывают про любопытный способ разрешения финансовых проблем, принятый в Силиконовой долине. Раз в месяц группа венчурных капиталистов, называемая "банда ангелов" (Band of Angels), собирается на обед-презентацию, где им представляют одну-две новые фирмы. В конце обеда по кругу пускают шляпу, в которую "денежные мешки" бросают свои визитки с указанием своего возможного взноса. Говорят, те, кому посчастливилось попасть на этот обед, могут быть спокойны за финансовое будущее своей фирмы. Интерес "ангелов" к изобретателям основан на вечной мечте капиталиста напасть на золотую жилу. Как это случилось с теми, кто вложил деньги в Apple Computers: через три года ее акции выросли в 100 раз.
Прикосновение "ангелов" испытали на себе и многие российские граждане и фирмы. Так, создатель советской супер-ЭВМ Борис Бабаян эмигрировал несколько лет назад в США и основал фирму в Калифорнии, получив финансирование от Sun Microsystems для создания сверхмощного процессора. Мозги наших ученых на Западе оценили давно, поэтому их утечку не стали пускать на самотек — за ними приезжают в Россию. Многим изобретателям знакомо имя Джеймса Бернстайна, президента Invention Intellectual Property Register, активно занимавшегося поиском российских разработок. Купленная им разработка Юрия Суходрева (машина для мытья окон небоскребов) принесла, по слухам, кое-какие деньги российскому изобретателю и большие — американским предпринимателям.
Основные прибыли от инноваций получает не тот, кто их придумал, а тот, кто первым вложил в них деньги. И такие люди стали появляться в России. Московскую строительную фирму "Рик-С" никто не знал, пока ее менеджеры не вложили деньги в новую технологию — золочение поверхностей путем анодированного нанесения микропленки. Разработка оказалась золотой во всех смыслах: кроме золотой медали на Всемирном салоне изобретений в Брюсселе в 1997 году, выигран тендер на золочение куполов храма Христа Спасителя. Новые заказы не заставили себя ждать: фирма золотила Лужники, храм Александра Невского в Софии, мечеть в Альметьевске.
Еще один пример удачного венчурного проекта в России: в Ярославле было налажено производство мини-двигателей для авиамоделей. Сейчас компания, производящая эти двигатели, заняла прочное положение и в России, и на западных рынках.
Именно инновационные проекты позволяют нашим предпринимателям достойно конкурировать на внешнем рынке. В ноябре 1997 года в рубрике "Банк идей" "Деньги" рассказали о мотор-колесе, изобретенном Василием Шкондиным. Так вот, патент на него выкупил международный инновационный консорциум CHIEF Group и занялся выводом разработки на рынок. А в апреле этого года Всемирный банк выбрал мотор-колесо для своей программы переоснащения парка трициклов в Бангладеш экологически чистыми двигателями. Трициклы (трехколесное такси с двухтактным бензиновым двигателем) — самое популярное транспортное средство в Южной Азии, но и одновременно самое экологически вредное. Электрический двигатель Шкондина открыл перед CHIEF Group необъятный рынок сбыта — свыше миллиона колес в течение ближайших десяти лет. Юрий Лебедев, президент CHIEF Group: Мы заключили дистрибуторское соглашение с консорциумом Devco — основным производителем трициклов в Бангладеш. Для выхода через два года на объем 100 тыс. мотор-колес в год нам потребуются стартовые инвестиции в $2 млн. По нашим расчетам, они станут приносить $10 млн прибыли в год. Именно прибыли — $100 с колеса.
Итак, если у вас хватит духа вложить деньги в совершенно новый продукт или технологию, то у вас есть шанс стать победителем. И чем более новым и рисковым окажется проект, тем значительнее может оказаться ваш успех. Или поражение.
Велика Россия, а продавать нечего
Доводов в пользу работы в венчурном бизнесе достаточно. Теперь о том, почему не стоит работать в венчурном бизнесе.
Прежде всего потому, что его в России как такового не существует. Венчурный бизнес — это не просто работа с новыми технологиями. Это еще и работа с рискованными инвестициями. Финансовой инфраструктуры для таких инвестиций в России нет. На Западе риск оправдывается более высокой доходностью и уравновешивается устойчивостью рынка. В России же доходность обычных финансовых операций до последнего времени была не ниже доходности венчурных вложений. И это при том, что срок окупаемости венчурных вложений достаточно велик. Наконец, в России отсутствует главное условие для работы венчурного капитала — развитый фондовый рынок. Принцип работы венчурных фондов таков: вывод новой компании на фондовый рынок с тем, чтобы через некоторое время заработать на росте ее акций. У нас же новая, неизвестная фирма просто не будет котироваться.
Странные вещи и с разработками. С одной стороны, они вроде есть: как-никак в России около миллиона ученых. С другой — продавать особо нечего. Специалисты объясняют это одинаково: не умеем продавать. Дмитрий Зезюлин, директор технопарка "Восток": Мне известно несколько случаев банкротств, когда фирмы делали ставку не на тот продукт. В свое время наши разработчики хотели завалить Запад шахматными компьютерами, а оказалось, они там уже есть. Или: есть очень перспективная разработка, но окупится она не скоро — значит, это выброшенные на ветер деньги.
Помимо знаний в области маркетинга и финансов, не мешало бы еще, как говорили в старые времена, побороться за высокую культуру обслуживания. Дмитрий Зезюлин рассказал о том, как в феврале 1996 года на промышленной ярмарке в Сиднее российские стенды были атакованы заказами от западных покупателей. И что же? Приезжают фирмачи на российский завод и просят продать сотню приборов — а директор растерянно разводит руками: "У меня только два опытных образца. Остальное забрали военные". Между тем только на территории Восточного округа Москвы, при префектуре которого создан технопарк "Восток", сосредоточено около тысячи предприятий, из них 160 крупных. И на каждом есть и светлые головы, и архивы с технической документацией на разработки, пригодные для выведения на рынок.
О том, как это можно сделать на российском рынке, мне рассказал представитель американского венчурного фонда Тимур Янбухтин: Есть две модели более или менее успешных венчурных вложений в российские технологии. Первой придерживается компания Samsung: находит научные коллективы и за хорошие деньги нанимает их для выполнения ряда проектов. Результаты их работы остаются в собственности Samsung. Вторая модель — технологический инкубатор, технопарк, где создаются условия для развития перспективных групп специалистов.
Именно с такой целью пять лет назад был создан научный парк при МГУ (его инвестором выступил Банк Москвы). Кроме того, в Москве работают технопарки при десяти префектурах (согласно постановлению правительства Москвы #267 п. 8 "О создании в префектурах центров по поддержке отраслевой науки"). Именно технопарки, по идее, и должны были стать прототипами венчурных фирм. Однако удалось это немногим.
Цена идеи
Как им это удалось? Очень просто: отчаявшись отыскать венчурный капитал в России, изобретатели отправляются искать его на Запад. Юрий Лебедев: Российская экономика сейчас невосприимчива к новым технологиям. Разработчику ничего не остается, как идти на внешний рынок технологий.
Иными словами, если вы все-таки рискнули работать с венчурными проектами, то вам выгоднее выступать не в роли "ангела"-финансиста, а в роли посредника между изобретателями и западными капиталистами. Тимур Янбухтин: Мы с партнерами находим перспективную разработку и получаем под нее деньги в венчурных фондах США. Наша задача — провести "предпродажную подготовку" разработки (экспертизу, патентование, маркетинг) и затем продать ее западным компаниям. При продаже изобретения права изобретателей тщательно соблюдаются — им полагается процент от продаж. По такой схеме фирмой Янбухтина был продан в США трехмерный лазерный принтер. С его помощью можно рисовать картинки внутри монолитного стекла, получаются оригинальные сувениры. В США уже создана фирма, которая их производит и продает.
У технопарка "Восток" нет прямого доступа к деньгам зарубежных фондов. Здесь решают финансовые проблемы с помощью партнеров. Помещение на льготных условиях взято в аренду у завода "Сапфир" (космический "почтовый ящик"). Деньги на маркетинг (выставки, международные конференции, рекламу) дают фирмы, уже успевшие раскрутиться,— "Рик-C" и Ключанский спиртзавод (Рязанская область), производящий водку "Колесник". А патронат префектуры Восточного округа дает весомый нематериальный актив — авторитет. Наконец, годами наработанные связи с "Союзпатентом" и "Союзэкспертизой" помогают решать вопросы с научной экспертизой изобретений и их патентованием. В ближайшее время технопарк "Восток" намерен создать салон изобретений — запатентованных, сертифицированных и готовых к продаже.
Эти примеры говорят о том, что и в венчурном бизнесе (в его российском варианте) можно обходиться сравнительно малыми средствами. Достаточно офиса площадью 20 кв. м (это $30-35 тыс. в год). Плюс зарплата персонала из пяти сотрудников (еще $30-40 тыс. в год). Если прибавить затраты на бензин, связь и прочие мелкие накладные расходы, выйдет $60-75 тыс. в год.
А теперь о настоящих расходах. Они начинаются с покупки прав на идею. Приобретение готовой к продаже и запатентованной разработки обойдется в $0,5-1 млн, но это рискованная покупка — не исключено, что разработка не скоро найдет применение и окупит вложенные деньги. Или, что еще хуже, может оказаться мыльным пузырем.
Поэтому в России поступают иначе: покупают еще не запатентованную идею. Поскольку патентование в России может обойтись в $1 тыс., многие изобретатели готовы отдать свои идеи бесплатно — только чтобы их разработку запатентовали и внедрили.
Дальше ваши расходы будут зависеть от характера разработки и от того, что вы собираетесь с ней делать. Если выходить на внешний рынок, значит, надо ее патентовать в тех странах, куда вы намерены ее продать. Но сначала придется провести маркетинговое исследование, что обойдется в $10-30 тыс. А прежде чем предлагать разработку потенциальным покупателям, нужно иметь заключение независимой экспертизы. Оплата экспертов тоже зависит от сложности разработки. К примеру, экспертиза колеса Шкондина стоила около $20 тыс.
А теперь представим, что вы сочли нужным запатентовать свою разработку во всем мире, или, точнее, в странах патентной кооперации (PCT). В лучшем случае, это $100 тыс., в худшем — $100 тыс. ежегодно. Дело в том, что обычно разработка защищается не одним, а несколькими патентами (так называемое зонтичное патентование) — чтобы конкуренты не могли обойти ваш патент, внеся в изобретение незначительные изменения.
Но тут есть маленькие хитрости. Можно не патентовать изобретение сразу, а просто заявить на все страны приоритет на два с половиной года. И за это время определить, в каких странах следует получить национальные патенты (стоимость патентования за рубежом — в среднем $2-6 тыс.). Или патентовать промышленные образцы — это быстрее и дешевле (обычное патентование занимает около полутора лет). Промышленные образцы охраняются пять лет, еще на три года можно продлить их защиту.
А теперь самое главное. Венчурный бизнес — это всегда работа с несколькими проектами одновременно. Это означает, что названные суммы расходов увеличатся в 5-10 раз. По словам Юрия Лебедева, его консорциум только на маркетинг одного проекта тратит ежеквартально $20-30 тыс. (работа с Интернетом, выставки, презентации, реклама и проч.). Спрашивается: стоит ли рисковать сотнями тысяч долларов ради новых, еще никому не известных продуктов? Конечно, стоит, отвечают специалисты.
Потому что из ваших пяти-десяти проектов один может принести удачу. И миллионы. Сказки? Вот вам пример того, что это — истинная правда. Тимоген, мощный иммунный препарат, был разработан в России небольшим научным коллективом на небольшие деньги, а затем лицензия на него была продана в США за несколько миллионов долларов. Такую рентабельность — несколько тысяч процентов — не даст никакой "сникерс". Так что тем, кто соскучился по эпохе "золотого дождя" начала 90-х, можно посоветовать именно сейчас повнимательнее взглянуть на венчурный бизнес.
ДАРЬЯ ДОЛОТЕНКОВА
------------------------------------------------------
КАЖДЫЙ МЕСЯЦ В СИЛИКОНОВОЙ ДОЛИНЕ "БАНДА АНГЕЛОВ" СОБИРАЕТСЯ НА ОБЕД. ФИРМЫ, КОТОРЫМ ПОСЧАСТЛИВИЛОСЬ ТУДА ПОПАСТЬ, МОГУТ БЫТЬ СПОКОЙНЫ ЗА СВОЕ БУДУЩЕЕ
ПАТЕНТ НА МОТОР-КОЛЕСО ВЛАДИМИРА ШКОНДИНА, О КОТОРОМ МЫ ПИСАЛИ В "БАНКЕ ИДЕЙ", КУПИЛ КОНСОРЦИУМ CHIEF. ТЕПЕРЬ КОЛЕСОМ ШКОНДИНА БУДУТ ОСНАЩАТЬСЯ ТРИЦИКЛЫ В БАНГЛАДЕШ
ЕСЛИ ВЫ РЕШИЛИ ЗАНЯТЬСЯ ВЕНЧУРНЫМ БИЗНЕСОМ В РОССИИ, ВАМ ВЫГОДНЕЕ ВЫСТУПАТЬ НЕ В РОЛИ "АНГЕЛА", А В РОЛИ ПОСРЕДНИКА МЕЖДУ ИЗОБРЕТАТЕЛЯМИ И ЗАПАДНЫМИ ФИНАНСИСТАМИ
-------------------------------------------------------
Западный опыт
Для Америки 40% годовых — хороший результат
В США существует несколько сотен венчурных фондов разной величины. Большинство из них работает с фирмами Силиконовой долины. Практически все известные венчурные фонды созданы на частные деньги, и в совокупности все американские венчурные фонды имеют под управлением около $10 млрд — не так уж много. Капитал обычного венчурного фонда — $30-50 млн, самых крупных — $200-300 млн.
Показатели отдачи от вложений в фонды по российским меркам средние: хорошим считается прирост 40% годовых, очень хорошим — рост капитала в 10 раз за пять лет. И даже если фонд приносит 20-30% годовых, его работа считается нормальной. Несмотря на высокие риски инвестиций в венчурный бизнес, случаи их банкротств очень редки.
Средний срок вложения денег в ту или иную компанию — пять-семь лет. К концу этого срока венчурный фонд обычно выходит из компании независимо от того, удачен или нет оказался проект. Если инвестиции окупаются, управляющая компания венчурного фонда продает раскрученный бизнес стратегическому инвестору или путем публичного размещения акций на фондовых рынках. Иногда компанию выкупают сами изобретатели. С самого начала фонды ориентируются на фирмы, возможный оборот которых будет порядка $10-20 млн, иначе инвестиции не имеют смысла. Обычно фонд диверсифицирует риски, вкладывая деньги одновременно в несколько компаний.
------------------------------------------------------
Российский опыт
История одной Золушки
Классический случай венчурного финансирования в России — компания "Вымпелком", владелец торговой марки "Би Лайн". Эта компания сотовой связи возникла в 1993 году, ее учредили российские связисты после развала советского ВПК. Учредители "Вымпелкома" — НПО "Вымпел", радиотехнический институт им. Минца, ВГТРК, НИИ "Гипросвязь". Эти компании брались за многие профильные проекты — кабельное телевидение, спутниковую связь, однако проект сотовой связи оказался самым удачным.
Основным источником венчурного капитала для "Вымпелкома" стала американская компания FGI Wireless. Сумма первоначальных инвестиций неизвестна, однако за свой вклад FGI получила 32% акций "Вымпелкома". FGI Wireless с первого дня ввела в бухучет СП стандарт GAAP. И западная отчетность пригодилась, когда перед "Вымпелкомом" встала задача превратиться из закрытой компании в публичную. Жесткая конкуренция между операторами сотовой связи в России требовала от "Вымпелкома" совершить технологический прорыв, который, по расчетам компании, должен был обойтись в $200 млн.
В 1996 году, как и сейчас, выход новой компании на рынок российских акций был практически невозможен. Поэтому "Вымпелком" подготовил регистрацию своих акций на Нью-Йоркской фондовой бирже. При первом размещении акций компания привлекла около $100 млн. Было приобретено более 5 млн депозитарных расписок на ее акции. Успех был очевиден: суммарный спрос на акции составил более $1,15 млрд. Американские инвесторы оценили хорошее положение компании на рынке сотовой связи, динамично развивающийся бизнес, высокую норму прибыли и менеджмент фирмы. На второй день торговли акции "Вымпелкома" подорожали сразу на 40%.
Уже при первичном размещении бумаг FGI Wireless продала часть своих акций. Однако полгода спустя, в апреле 1997 года, акции "Вымпелкома" стоили значительно дороже. Очевидно, руководство FGI посчитало эту оценку достаточно близкой к реальной стоимости "Вымпелкома" и продало около 3,5 млн депозитарных расписок на акции "Вымпелкома" за $100 млн. Так небольшое СП превратилось в одну из крупнейших телекоммуникационных компаний России — АО "Вымпелком".
ВАДИМ АРСЕНЬЕВ