Экономика на пороге рецессии. Отрицать это перестали даже власти, но еще не решили, что делать. На повестке дня пока другой вопрос: на кого бы свалить ответственность?
Фото: Игорь Флис, Коммерсантъ
Ноль в остатке
Год для экономики начался провалом. В январе 2013 года промышленное производство упало на 0,8% по отношению к прошлому январю, в феврале — уже на 2,1% к февралю 2012-го. В марте темпы промпроизводства прибавили к прошлому марту 2,6%, что компенсировало потери. Так что по итогам квартала в сравнении с тем же периодом 2012 года в промпроизводстве у нас круглый ноль. А ВВП вырос в первом квартале на жалкие 1,1%.
Судя по поведению Кремля и Белого дома, для них такие итоги стали сюрпризом. Впрочем, похоже, только для них. В разговорах экономистов замедление экономики и угроза спада стали общим местом. А "Деньги" за последний год многократно писали об угрозе скатывания к стагнации и рецессии (см. справку ниже).
Убедиться в этом мог и любой желающий, сопоставив квартальные данные по промпроизводству за последние год-полтора (см. график ниже). Темпы роста промпроизводства упали более чем втрое, с 8,2% в 2010 году до 4,7% в 2011-м и 2,6% в 2012-м. Если тренд сохранится, в 2013 году следует ждать нуля.
Согласно последним данным Росстата, неважно обстоят дела и с другими показателями. Грузооборот транспорта в первом квартале 2013 года снизился на 1,8% к соответствующему периоду прошлого года. Инвестиции в основной капитал стагнируют (рост 0,1%). Оборот розничной торговли растет вдвое медленнее, чем год назад (3,9% и 7,9% соответственно). Этот рост даже ниже, чем рост реальных располагаемых доходов (5,3%). Разница уходит в сбережения: население начинает осознавать, что наступают черные дни. А сам по себе рост доходов — главным образом отражение увеличения расходов бюджета и повышения зарплат чиновников и бюджетников. Не радует даже низкая безработица, всего 5,7% экономически активного населения: напряженная ситуация на рынке труда означает рост издержек и снижение конкурентоспособности предприятий. Не говоря уже о дополнительных инфляционных рисках.
Однако Кремль и Белый дом, словно не замечая негативных тенденций, до последнего времени рисовали радужные перспективы. В утвержденных 31 января Основных направлениях деятельности правительства до 2018 года и соответствующем долгосрочном прогнозе утверждается, что темпы промпроизводства даже по инерционному сценарию не должны в ближайшие годы быть меньше 3,5%. А при реализации сценария форсированного развития — превысить 4%.
Президент Владимир Путин требовал от правительства вырваться с нынешнего уровня 3% роста ВВП на устойчивые 5-6%. В конце января министр экономики Андрей Белоусов рассказывал, что это вполне достижимо: надо, мол, только вложиться в дороги и инфраструктуру, и это принесет искомые два процентных пункта роста ВВП.
Но почти сразу в Минэкономики заговорили совсем иначе. В феврале замруководителя ведомства Андрей Клепач предупредил о "более сильных, чем ожидавшиеся, рисках торможения", а к середине апреля министерство резко, с 3,6% до 2,4%, понизило прогноз роста ВВП в 2013 году и еще сильнее, с 3,6% до 2%,— прогноз роста промпроизводства. А Белоусов первым из правительственных чиновников решился произнести страшное слово на букву "р". "Мы пока еще не в рецессии, но можем туда попасть. Риск такой есть. Я думаю, к осени",— сказал он.
Нынешнее снижение прогноза, вероятно, не последнее, так как и новые оценки выглядят в текущей ситуации слишком оптимистичными. А прогноз по оттоку частного капитала можно пересматривать уже сейчас: Клепач повысил прогноз оттока с $10 млрд до $30-35 млрд, но уже за первый квартал он составил более $25 млрд.
Так что чиновники из Минэкономики либо опасаются радикально менять прогноз, либо просто надеются на рост нефтяных цен. Напомним, в 2011 и 2012 годах среднегодовые цены на Brent были на уровне $110 за баррель. На прошлой неделе — уже ниже $100.
Если экономика России докатится до рецессии, Дмитрию Медведеву станет еще труднее исполнять обещания Владимира Путина
Фото: Александр Миридонов, Коммерсантъ
Одна десятая процента
Сейчас ненефтегазовый дефицит федерального бюджета составляет около 50%. По данным Минфина, в первом квартале 2013 года расходы составили 3,24 трлн руб., а ненефтегазовые доходы — 1,6 трлн руб. При снижении цен на нефть дефицит будет только расти. Однако дело уже даже не в ухудшающейся внешней конъюнктуре и очередном витке мирового кризиса — похоже, мы вползаем в свой собственный. Даже если цены на сырье в ближайшее время сохранятся приблизительно на сегодняшних уровнях.
В последние годы цены на нефть держались выше отметки $100 за баррель, что позволяло и исполнять бюджетные обязательства, и пополнять резервный фонд. Однако темпы роста ВВП все равно замедлялись. Сейчас даже при $90-110 за баррель потенциал роста исчерпан и нас ждет стагнация. "До $100 все давно поделено, вообще никакого интереса нет",— цинично пошутил недавно один крупный предприниматель. Речь шла о том, что нефтедолларов хватает на выплату пенсий и зарплат бюджетникам, военным и правоохранительным органам и обеспечение минимального функционирования экономики. Но ни на что больше.
Других денег в стране просто нет. Отток частного капитала продолжается пять лет подряд и за это время составил гигантскую сумму — $400 млрд. Не прекращается и начавшийся еще осенью отток средств из страновых фондов, ориентированных на Россию. По данным EPFR, только за 3,5 месяца 2013 года он составил $1,2 млрд. Всего же в ориентированных на Россию фондах осталось работать $13 млрд, хотя общий объем средств страновых фондов, инвестиции которых отслеживает EPFR, составляет $15 трлн. Это означает, что сейчас лимит на Россию у западных инвесторов — десятая доля процента.
У властей источников для существенной поддержки роста тоже нет, тем более что они снова попали между молотом и наковальней. С одной стороны, падающая нефть, с другой — непомерно раздутый бюджет, в котором доходы покрывают расходы уже в районе $100 за баррель. Плюс бюджетное правило, требующее от правительства отчислять в резервный фонд сверхдоходы от нефти, пока совокупный объем его средств не достигнет 7% ВВП. Сейчас этот объем составляет $84 млрд, или 3,9% ВВП. А при сохранении нынешних сырьевых тенденций очень скоро бюджетное правило начнет действовать в обратную сторону: деньги из резервного фонда пойдут на латание бюджетных дыр. При таком раскладе на великие стройки, которыми власти у нас обычно поддерживают рост, денег просто нет. Если нефть, конечно, не взлетит до $150 за баррель.
Поэтому с таким скепсисом воспринимается бесконечный поток обещаний: диверсифицировать экономику и восстановить инфраструктуру, обновить производственные мощности и создать 25 млн новых рабочих мест, возродить авиа- и судостроение, модернизировать здравоохранение и образование, освоить Арктику и Дальний Восток, достроить БАМ и Транссиб,
совершить прорыв в создании высокоточной продукции и биоинженерных технологиях и обязательно потратить 20 трлн руб. на перевооружение армии.
К тому же время для модернизации упущено. Об этом, кстати, говорил на прошлой неделе и бывший министр финансов Алексей Кудрин. Он заявил, что российские власти серьезно опоздали с экономическими реформами и единственный выход из сложившейся ситуации — накопление возможностей для проведения таких реформ в будущем. Действительно, после резкого падения нефтяных цен в 2008-2009 годах они довольно быстро вернулись к уровню $100 за баррель, подарив тем самым России еще три тучных года. Страна могла потратить их на модернизацию, но предпочла разговоры о ней. А сейчас уже рецессия на носу.
На черный день
Готовиться к кризису Путин поручил правительству еще прошлым летом. Кабинет должен был заблаговременно разработать пессимистичные сценарии и антикризисные меры, а также определить механизмы для поддержки ключевых отраслей экономики, социальной сферы и рынка труда. Однако подготовка, похоже, не начиналась. По крайней мере, такое впечатление сложилось после встречи Путина с Медведевым в прошлый понедельник.
Во время встречи президент с демонстративно отстраненным видом рассказывал слегка взволнованному премьеру, что кризис в мировой экономике приобретает все более опасные формы. В ответ глава правительства отчитался, что уже поручил кабинету разобраться, как же "все-таки противостоять этому международному тренду". В довершение члены тандема решили собрать специальный совет с участием министров, сотрудников кремлевской администрации и экспертов. Вероятно, чтобы продолжить разговоры.
А через пару дней разговоры продолжились в Госдуме. Медведев выступил с отчетом. Заявил, что у правительства есть "свое видение, что необходимо предпринять", но, в чем оно заключается, уточнять не стал. Рассказал, что сырьевая зависимость — это плохо, уровень ипотечных ставок высокий, а уважение к закону должно стать частью ментальности. И конечно, снова обещал: 42 млрд руб.— на субсидии сельхозпроизводителям, 90 млрд — на поддержку экспорта, 160 млрд — на ликвидацию аварийного жилья, 440 млрд руб. из пенсионных накоплений в ВЭБе — на инфраструктурные проекты, а также, вдобавок к недавно созданному Министерству Дальнего Востока, принять специальный закон о развитии Дальнего Востока.
Однако ключевую фразу Медведев произнес на встрече с Путиным: "Мы вынуждены принимать достаточно жесткие решения, связанные с формированием бюджета на будущий период и того бюджета, который действует в этом году". В этом, наверное, и заключен ответ на вопрос, что будет со всеми обещаниями. Их просто спишут на кризис. А кризис потом спишут на Медведева.