В понедельник Генпрокуратура России объявила о том, что в ближайшие дни будет вынесено постановление о привлечении АНАТОЛИЯ СОБЧАКА в качестве обвиняемого по делу о злоупотреблении служебным положением и получении взятки. Но Собчак все равно намерен вернуться в Россию, как только зарегистрируется кандидатом в депутаты Госдумы, что даст ему неприкосновенность. Об этом он заявил в интервью спецкорреспонденту "Коммерсанта" ЮЛИИ Ъ-ПАПИЛОВОЙ.
Дело о взятках, которые получили чиновники мэрии Санкт-Петербурга от директора строительно-реставрационной фирмы "Ренессанс" Анны Евглевской, было возбуждено петербургским УБЭП еще в мае 1995 года. По версии следствия, за право стать деловым партнером мэрии Евглевская предоставила нескольким чиновникам квартиры в принадлежащем ее фирме доме. Среди получивших квартиры значилась и племянница мэра. Сам Собчак утверждал, что не имеет к этому никакого отношения. Но когда в ноябре 1997 года его вызвали на первый допрос в качестве свидетеля, он слег в больницу, а потом, не предупредив сотрудников Генпрокуратуры, уехал в Париж, где и живет до сих пор. Зарегистрировавшись в кандидаты Госдумы, он получит депутатскую неприкосновенность, а если станет членом парламента, то обеспечит себе защиту от правоохранительных органов до 2003 года.
— Вы знаете о намерениях Генпрокуратуры предъявить вам обвинение во взятках и злоупотреблении служебными полномочиями?
— Они уже три года собираются предъявить мне обвинение, а я до сих пор свидетель.
— Зачем же тогда прокуратуре потребовалось распространять подобную информацию?
— На мой взгляд, Генпрокуратура в последнее время превратилась в некий информационный орган, который с огромнейшим удовольствием раздает интервью. При этом многие их сообщения носят провокационный характер. Вспомните сентябрь прошлого года, когда прокуратура сначала заявила, что предъявила мне обвинение. Потом они позвонили мне и сказали, что я по-прежнему свидетель. То же самое было и с моей женой. Сначала громогласно заявили о возбуждении против нее уголовного дела (октябрь 1998 года, дело о клевете.— Ъ), а потом без лишнего шума дело закрыли. Может быть, последнее заявление связано со скандалом вокруг самого Юрия Скуратова, с борьбой за место генпрокурора. В любом случае политический подтекст у этого дела всегда был и есть сейчас.
— Когда же и чем вся эта история закончится?
— Не знаю. Это зависит от политики. Я только надеюсь, что все закончится, когда разберутся со Скуратовым.
— И после этого вы вернетесь?
— Я вернусь, как только будет ликвидирована угроза моей жизни. Мне ведь постоянно звонили и угрожали. Звонили, кстати, и за два дня до убийства Михаила Маневича (вице-губернатор Санкт-Петербурга, убит 18 августа 1997 года.— Ъ) и говорили, что убьют и меня. Я также не раз говорил следователям, что вернусь, когда дело "Ренессанса" будет уже в суде.
— А вот Березовский рискнул вернуться.
— Между нами не может быть никаких аналогий, кроме той, что оба дела имеют политический заказ. Я не Березовский. А потом припомните, где сейчас Березовский?
— В ЦКБ.
— Ну вот. А я не хочу в ЦКБ.
— Вы не встречались с Березовским, когда тот был в Париже?
— Нет. Зачем?
— Вы вернетесь в Россию хотя бы к президентским выборам?
— Я собираюсь баллотироваться в Госдуму. Поэтому рассчитываю вернуться за три месяца до парламентских выборов.
— А чем вы занимаетесь в ожидании возвращения в Россию?
— Дописываю очередную книгу. О сталинском времени. Часто встречаюсь с западными журналистами.
— Что их сейчас интересует?
— Косовский кризис, конечно.
— Отношение к вам, как к человеку из России, с началом войны не изменилось?
— Французы вообще к русским неплохо относятся. Но они говорят так: "Когда мы встречаемся с русскими, мы думаем: какие это умные, талантливые люди,— но когда видим ваших государственных деятелей, то думаем: как русские могут таким позволять управлять страной?"