Сегодня в Санкт-Петербурге прошла внеплановая пресс-конференция, посвященная дискуссии между директорами ГМИИ имени Пушкина и Государственного Эрмитажа, разгоревшаяся во время проведения прямой линии президента России. Так продолжился начатый несколько лет назад спор двух музейных хозяйствующих субъектов.
Кира Долинина
Фото: Сергей Семенов, Коммерсантъ / купить фото
То, что директору Эрмитажа Михаилу Пиотровскому придется в самом ближайшем будущем подробно откомментировать длинную и страстную речь директора ГМИИ Ирины Антоновой, произнесенную в прямом эфире 25 апреля, было очевидно. Как было очевидно и то, что заранее продуманное и риторически почти совершенное обращение ветерана музейной сцены к президенту страны с просьбой забрать у Эрмитажа часть щукинско-морозовской коллекции стало неожиданностью для ее петербургского оппонента: его ответ в том же прямом эфире был очень эмоциональным, но бил по этике, а не по истории. Людям от музейной кухни далеким сцена эта показалась чрезвычайно грубой: очень старая красивая женщина с заметно трясущейся головой серьезно и слезно, с именами и цифрами, просит президента восстановить "историческую справедливость", а куда более молодой сильный мужчина в ответ бросает резкие слова об атмосфере злобы и доносительства в отечественном культурном мире. Однако для заинтересованных в этой теме лиц ничего в этой перепалке удивительного не было. Выход госпожи Антоновой с просьбой к первому лицу государства стал лишь очередным актом, мягко говоря, затянувшегося спектакля на тему гипотетического воссоздания легендарного Государственного музея нового западного искусства (ГМНЗИ), ликвидированного в 1948 году.
Идея собрать разделенное тогда между Москвой и Ленинградом собрание ГМНЗИ, в свою очередь собранное из коллекций Щукина и Морозова, пришла в голову Ирине Александровне уже лет десять назад. А может и больше — она не раз вспоминала, какое сильное впечатление на нее в детстве произвело посещение музея на Пречистенке. Публично она выступила с этой идеей в 2006 году. Михаил Пиотровский тогда отмел любую возможность обсуждения этой затеи. В интервью "Ъ" от 1 августа 2006 года он сказал: "Я с малых лет восхищался Ириной Александровной как директором ГМИИ имени Пушкина и никогда не позволял себе комментировать что-то из сказанного ею, но, к сожалению, эти последние заявления нарушают музейную этику и заставляют меня высказаться. Дело в том, что все серьезные музеи мира уже многократно заявляли, что то, что на сегодняшний день находится в музеях, не может быть перекроено. У нас сложившаяся музейная история — такая, какая есть. И переписывать ее, добавлять к и без того многочисленным искам со стороны частных лиц вопросы о возврате вещей по географическому принципу — неприемлемо. По логике подобных запросов Лувр должен отдать вещи в Италию, Стокгольм — в Прагу, все греческие вещи должны вернуться в Грецию, все египетские — в Египет. Это несерьезно". Отношения между двумя музеями тогда серьезно испортились — Эрмитаж несколько лет отказывался давать на выставки в ГМИИ свои вещи.
Однако Ирина Антонова сдаваться не собиралась. В любом своем интервью она говорила о своей мечте собрать в Москве ГМНЗИ. Объяснять, почему его собирать надо именно под крылом ГМИИ, получалось не очень убедительно, но ее доводы для неисториков казались весьма вескими: Эрмитаж большой, с него не убудет, а Москва украсится блистательным собранием, к тому же бывшим первым Музеем современного искусства в мире. В самом ГМИИ появился замечательный экспонат — этакая шкура неубитого медведя — макет вожделенного музея, в котором уже как бы развешаны вместе все вещи ГМНЗИ. Можно только предполагать, сколько было проведено бесед с власть имущими за закрытыми дверями, тем более и ГМИИ, и его директор недавно отметили юбилеи, подарки власти к которым были почти царскими. Но дело с ГМНЗИ с места не сдвинулось. В отечественной традиции в таком случае идут к царю и бьют челом. Именно это и увидели на своих телеэкранах изумленные зрители путинской прямой линии.
Михаил Пиотровский с 2006 года своего мнения не изменил: "Главное, что мы должны отстаивать,— это неприкосновенность музеев". А вот такое ведение дел вызывает у него активное неприятие: "То, что сейчас происходит,— уже позор для музейного сообщества". Он готов с документами в руках обсуждать этот вопрос со специалистами, но, по большому счету, не видит в этом никакого смысла. По его словам, если и правда говорить об исторической справедливости, то восстанавливать надо собрание Щукина и собрание Морозова, каждое в своем особняке. Но там нет места. Можно поговорить и о восстановлении Эрмитажа — музея, пострадавшего от большевистского музейного передела более других: и речь не только о том, что 200 самых важных для коллекции ГМИИ вещей старых мастеров были изъяты для Москвы из Эрмитажа, и даже не о продажах 20-х годов, а о том, что еще и 150 лет назад вопреки желанию коллекционеров императорской волей завещанные Эрмитажу вещи отправлялись в Москву (история с собранием Румянцева).
Идея восстановить справедливость по отношению к исторической целостности самого Эрмитажа, конечно, есть способ доведения спора до абсурда. Однако битва двух музейных гигантов явно еще не закончена. У Ирины Александровны, конечно, преимущества географические, она ближе к телу власти. Но у Эрмитажа на носу свой, куда более солидный, чем 100-летие ГМИИ юбилей,— 250 лет, и на него уже тоже начали сыпаться царские дары. Тут — кто кого сборет, слон кита или наоборот. Сегодня Михаил Пиотровский продемонстрировал, что, по его мнению, в этой истории и говорить не о чем, надо беречь статус-кво и уже ставшие самостоятельными явлениями "третий этаж Эрмитажа" и "Пикассо в музее Пушкина". В этом есть прежде всего логика политика: создав прецедент, тотальный музейный передел будет уже не остановить. При этом восстанавливать историческую справедливость можно по-разному. Профессионалы, например, до сих пор не могут простить Ирине Антоновой, что в ее музее на этикетках нет ни единого упоминания о тех, которые собственно являются подлинными авторами устроенного большевиками из отобранных у них вещей музея: о двух странных русских, обогнавших свое время,— Сергея Щукина и Ивана Морозова. А ведь действительно: чтобы повесить такие этикетки, даже помощь президента Путина не нужна.