Минздрав РФ разработал законопроект о донорстве органов, частей органов человека и их трансплантации. По словам помощника министра здравоохранения Ляли Габбасовой, документ запрещает изъятие органов у детей-сирот. Глава комитета Госдумы по охране здоровья Сергей Калашников и координатор движения "Русские матери" Ирина Бергсет прокомментировали ситуацию ведущей Анне Казаковой.
Фото: Алексей Куденко, Коммерсантъ / купить фото
По словам Габбасовой, впервые определено понятие "донорство органов человека". В новом документе содержится и определение детского донорства. Законопроект разрешает изъятие (посмертное) органов у детей. "Это разрешено при условии волеизъявления родителей", — уточнила Габбасова. "У детей-сирот изъятие органов запрещается", — подчеркнула она. В настоящее время по действующему законодательству изъятие органов у детей полностью запрещено.
— Господин Калашников, вы, насколько я понимаю, как-то причастны к этой инициативе, к законопроекту?
С.К.: Я бы не сказал, что я причастен. Но мы считаем, что весьма актуальна эта проблема и этот законопроект.
— Почему?
С.К.: Во-первых, потому что огромное количество людей каждый год погибает из-за того, что не могут пересадить себе органы от умерших. А во-вторых, у нас в стране действует презумпция согласия, согласно которой, если человек специально не заявил, что он не хочет, чтобы от него пересаживали, то у него возьмут органы, не спрашивая. А многие люди с этим не согласны, они просто об этом не знают. Я считаю, что нужно вводить презумпцию несогласия, как в Европе: если человек ничего не написал, то брать у него нельзя. Но многие люди напишут, что они дают разрешение, и это будет справедливо. Я считаю, что нужно менять эту концепцию. Две причины.
— Госпожа Бергсет, вы считаете, что Россия готова к подобному закону?
И.Б.: Я рассуждаю как родитель, как мать двоих детей. Я считаю, что это аморально и для России не подходит по двум причинам.
— Конкретно что не подходит?
И.Б.: Сейчас в России вводится, практически уже введена, ювенальная юстиция, когда при живых родителях, детей можно изъять из семьи и назвать их под предлогом "социальными сиротами", как угодно, поэтому согласие родителей, которое требуется по этому закону, легко обойти. Вместо родителей это согласие напишут сотрудники опеки, сторонние наемные организации, а потом ребенку "помогут" умереть и заберут у него эти органы. Я считаю, что опасность, криминогенность этого процесса велика. Этот законопроект должен быть исследован специалистами на коррупционность, криминогенность и на опасность ювенальных технологий, благодаря которым будут открыто поставлять детей на рынок трансплантологии.
С.К.: Это не мнение. Я хотел бы сказать пару крепких слов в адрес моей собеседницы...
— Не надо.
С.К.: Но не буду из вежливости. А как с теми детьми быть, которые умирают из-за того, что от умерших нельзя пересадить? Этих детей не жалко? Если говорить о том, что криминал, так он у нас везде есть. Но ведь задача в том, чтобы исходить не из того, что у нас все общество криминальное, а из того, что нужно ставить определенный запрет криминальным структурам. На самом деле, закон нужен, он очень важен, он спасет тысячи маленьких жизней, десятки тысяч маленьких жизней. А уж то, чтобы не было злоупотреблений, это, извините, из другой оперы.
— Может быть, надо как-то в комплексе эти вопросы решать?
С.К.: Все вопросы нужно решать в комплексе. Но это все равно, что пятна на солнце влияют на все, но мы же их не учитываем во многих вещах. Конечно, в комплексе, но что это означает? Например, на коррупционность. Какая коррупция может быть, когда создается единый банк данных? Я понимаю, что мне возразят, что коррупция везде может быть, согласен. Но возможностей в этом законе для нее прямых нет. Хотя я не против того, чтобы эксперты еще пару раз и до бесконечности его пожевали и сказали свое мнение. То же самое, что касается того, кто-то будет подделывать документы, давать согласие. Что за чушь?
— Госпожа Бергсет?
И.Б.: Вы знаете, я исхожу из того, что у меня есть дети, и я хочу, чтобы они стали взрослыми, чтобы их почки выросли и чтобы мои дети не стали объектом трансплантологии именно в детском возрасте. Я как родитель, как представитель народа хочу, чтобы мне рассказали специалисты об экспертизах этого законопроекта, что мои дети будут защищены, чтобы этот проект исследовали и на предмет общественного мнения, нас, простых людей. Речь идет только об этом. То, что у законодателей своя задача – понятно. Что нужно спасать детей – правильно. Но не хочу, чтобы моим детям помогали умереть. Только вот это. что для этого нужно сделать? Над этим нужно подумать.
— Господин Калашников, видимо, идею просто общество пока не поддерживает, не готова наша страна к такому.
С.К.: Вот поэтому-то именно поэтому я ратую, чтобы отказаться от презумпции согласия, которая сейчас есть, когда у людей не спрашивают. И ввести презумпцию несогласия, чтобы у людей спросили. Понимаете, в чем разница?
— А правда, что два часа на раздумье дается?
С.К.: Не понял.
— Просто я читала, что два часа дается на то, чтобы принять решение.
С.К.: Да нет. Предполагается, что человек должен дать согласие, заранее понимая, что он сам может попасть в такую ситуацию, когда ему понадобиться орган. Я, например, считаю, что если этот закон будет внесен, то я готов внести в него поправку, она давно у меня готова. Суть ее заключается в следующем. Получает человек водительские права, его спрашивают: даешь согласие или не даешь. И он обязательно должен сказать: да или нет. В 18 лет уже взрослый человек права получает. Хочу обратить внимание, что органы зачастую требуются именно людям, попавшим в автоаварию.
И.Б.: Вы понимаете, мы говорим о согласии взрослого человека. Я могу подумать два часа, меньше или больше, дать согласие или несогласие на то, чтобы после смерти моими органами воспользовались. Но речь идет о другом индивидууме. Понимаете? Который имеет право на жизнь. И я не хочу, чтобы за него решали. Родителей очень легко устранить современными технологиями, передачи опеки кому-то. И если эти моменты – гарантии, что родители будут действительно, "распоряжаться" не то слово, но могут гарантировать, что родители не продадут своего ребенка на органы. Я не знаю, как это объяснить, но я считаю, что существует очень большая опасность, что будут использованы дети, и им будет намеренно укорочена жизнь, чтобы передать их на органы.