На прошлой неделе Счетная палата признала: впервые за последние годы высокие цены на нефть не гарантируют стабильности бюджету. Прогнозы для российской экономики ухудшаются день ото дня
Александр Аузан, декан экономического факультета МГУ, член экономического совета при президенте РФ
Фото: Максим Кимерлинг, Коммерсантъ
Пока правительство ищет выход, аналитики уверяют, что мы уже погрузились во вторую волну кризиса, которая станет гораздо болезненнее предыдущей. Так ли это, "Огонек" спросил у Александра Аузана, декана экономического факультета МГУ, члена экономического совета при президенте РФ
— Минэкономразвития предупредило: если не принять срочных мер, Россия скатится в рецессию уже осенью. Мы действительно на пороге потрясений?
— Видите ли, если весь мир серьезно болен — чем-то вроде возвратного гриппа,— странно думать, что напасти обойдут нас стороной. В 2008 году, после "семи тучных лет", мир и мы вместе с ним вошли в новую полосу экономической динамики — негативную. Она тянется 5 лет и будет тянуться еще дольше. После удара 2008-2009 годов, когда экономисты опомнились, пришло осознание, что дело не в циклическом кризисе, повреждено что-то гораздо более серьезное, изменились сами условия. Рядовые граждане, кстати, это тоже хорошо понимают. Недавно в Испании отмечали двухлетие движения "молчунов": люди просто выходят на улицы с немым вопросом "Неужели непонятно, что все не работает?". Человека могут выселить из квартиры, потому что ему нечем за нее платить, но у него нет способа получать больше. Соскочили прежние шестеренки, которые приводили в движение всю экономику, поэтому сегодня ее только чуть реанимируют, как она снова валится набок. Откуда это взялось — более или менее понятно. Мир довольно долго развивался на глобализации, сквозных проектах и зависимости друг от друга. Но при такой органической связности, как оказалось, нельзя жить в условиях, когда части одной системы воюют друг против друга. А это неизбежно, если мы говорим о странах. Мировая фабрика Китай и мировой финансово-инновационный центр США, например, на экономическом уровне постоянно пикируются, и это значит примерно то же, как если бы сердце и печень постоянно выставляли друг другу условия. Человек, которому достанутся такие органы, будет очень плохо себя чувствовать. Это с нами и происходит: мы, не задумавшись, собрались в один организм и теперь нам очень плохо.
— Есть понимание, что с этим делать?
— В принципе, возможны два варианта: придумывать более сложные механизмы взаимодействия (что, конечно, очень трудно) или, наоборот, разбегаться, устраивать особые карантинные блоки в своих регионах. Пока пытаются одновременно пробовать и то, и то. "Двадцатка", которая в этом году собирается в России, что-то думает о взаимодействии, а отдельные страны всюду, где могут, сколачивают региональные группировки. Наш Таможенный союз, кстати, тоже следствие этого тренда. Сколько лет велись пустые разговоры о его создании и вдруг такой прогресс. Думаете, политический успех России? Нет, просто соседи обеспокоились своей экономической безопасностью. Страны собираются вместе, потому что посыл ясен: интегрируйтесь хоть с кем-нибудь или помощи не будет.
— Вы говорите о внешних факторах, которые сказываются на нашей экономике. Но в России всегда хватает и внутренних бед: отсутствие инвестиционной привлекательности, плохой деловой климат...
— Пока кризис не затронул массы российских граждан, как, например, в Южной Европе, где свирепствует безработица. Здесь мало нашей заслуги, сказывается характер рынка труда. Однако общая плохая конъюнктура уже повлияла на экономический рост страны. Важно понять, что значит для простого человека понижение экономического роста России, как сказало Минэкономразвития, с 3,6 процента в год до 2,4. Вообще говоря, никто не доказал, что нужно иметь высокие темпы роста. Есть страны, у которых эти темпы весьма низкие, на уровне 2-3 процентов, и при этом все более или менее в порядке: например, Германия и страны Скандинавии. Дело, однако, в том, что такая "медлительность" позволительна лишь тем, кто имеет очень надежные механизмы распределения общественных благ и малый разрыв в доходах богатых и бедных. Только в этом случае даже при малом росте экономики людям на низших этажах социальной иерархии что-то перепадает. России по этим же причинам ниже 4 процентов опускаться нельзя: иначе населению от роста ничего не достанется и все тут же почувствуют ухудшение уровня жизни. Если посмотреть на нашего успешного соседа — Китай, то ему требуется рост в 6 процентов и не ниже. Развивающиеся страны этим похожи на велосипедистов: на высокой скорости у них все в порядке, а на низкой — велик риск свалиться в кювет. По крайней мере, вызвать социальное недовольство.
— Чтобы избежать недовольства, правительство нагрузило бюджет социальными обязательствами, которые теперь тянут экономику вниз и окольными путями ведут к тем же проблемам. Замкнутый круг?
— Россия особым способом смягчила удар кризиса 2008-2009 годов для населения, создав более высокие гарантии пенсионерам и бюджетникам. Это, как мы теперь видим, оказалось удачным политическим решением. Однако проблема с тем, откуда брать деньги, не решена до сих пор. На самом деле, залив кризис социальными выплатами, мы сделали незаметным для массы населения важный факт — по России тот кризис ударил сильнее, чем по какой-либо другой стране БРИКС. Развитые страны отличаются не тем, что их экономика постоянно на подъеме, а тем, что она неглубоко проседает. Мы, к сожалению, проседаем очень глубоко. В тот раз упали так же, как и Украина, которая, прямо скажем, переживала не лучшие времена. Поскольку правила игры в России неясны даже в спокойные периоды, в кризис экономические игроки стараются держаться от нас подальше — отсюда падения. Поэтому ресурсов роста, коль скоро наступила эпоха нестабильности и "худобы", у нас очень мало.
— Правительство разработало новые направления налоговой политики до 2016 года, не исключено, что заплатить за кризис попросят малый и средний бизнес. У него еще есть что взять?
— Нужно держать социальный уровень, поэтому брать будут везде, где можно. Однако у бизнеса помимо привычного ухода в тень появилась новая лазейка — переезд в границах Таможенного союза. Значительно увеличить налоговую нагрузку на российский бизнес уже нельзя.
Поэтому, вероятнее всего, на мой взгляд, будет расти налоговая нагрузка на граждан. За роскошь уже взялись, и в нынешнем виде налог на дорогие авто вполне рационален: это не попытка отнять что-то у успешного человека, а попытка намекнуть ему, что инвестировать в экономику предпочтительнее, чем покупать себе новый "бентли". Увеличение налогового бремени на средний класс, которого стоит ждать, мне как экономисту и представителю этого класса приветствовать сложнее. И все-таки и здесь не все так плохо. Практика показывает, что люди, которых заставляют платить больше, внимательнее следят, на что их деньги идут. Повышается ответственность, меняется поведение. Мы анализировали, как уровень налогового бремени влияет на экономическую динамику стран. И выяснили, что иногда высокие налоги сопровождаются хорошей динамикой, например в Швеции. Дело не в количестве налогов, а в их качестве. У нас и сегодня собирают немало: уже в 2011 году мы достигли среднеевропейского уровня — 40 процентов доходов каждого россиянина идут в бюджет (ЕСН, НДС, табачные, алкогольные, бензиновые и многие другие акцизы и налоги составляют эту приличную сумму). Однако большинство этих сборов косвенные, и граждане даже не в курсе, что они, а не газовая или нефтяная труба, наполняют бюджет. Если увеличение налогов все-таки заставит россиян подсчитать, сколько они отдают государству, это станет большим сюрпризом в масштабах целой страны. И, возможно, с далеко идущими последствиями.
— Вы полагаете, что экономические потрясения сделают граждан более ответственными и заставят мыслить стратегически?
— Хорошо бы. Понимаете, это за окном у нас лето, а в экономике наступила зима. Она отличается от природной тем, что ее продолжительность целиком определяется настроениями людей — как элит, так и простых граждан. Видения будущего пока нет, но чтобы оно возникло, должны появиться те, кто готов всматриваться вдаль. Огромная российская проблема в том, что наши элиты боятся будущего. Они предпочитают говорить: давайте не открывать эту дверь, вдруг за ней окажется что-то страшное. Это нормальная стратегия для тучных лет, но это совсем скверная стратегия для лет голодных, когда "страшное" само вот-вот вломится к вам. Нужно же оглядеться и понять, что происходит. Али ан-Наими, министр нефтяной промышленности Саудовской Аравии, в последнее время зачастил на конференции по биоэкономике. Когда его спросили, зачем стране, которая купается в нефти, такая экономика, он ответил: "Каменный век закончился не потому, что кончились все камни". Очень остроумно. Мир, в который мы войдем после кризиса, будет совсем не таким, как сегодняшний хотя бы потому, что, пока мы не изменимся, кризис не пройдет. И нужно уже сейчас думать, как ему соответствовать. Много лет участвуя в советах и комиссиях, где обсуждалась и обсуждается экономическая политика страны, я пришел к твердому убеждению, что главная инвестиция — это инвестиция в человеческий капитал. Не банки, а университеты производят ценности и поведенческие установки — одновременно с профессиональными компетенциями. Финансовые институты страны готовятся к возможным холодам. А весна должна зарождаться в университетах. Поэтому университет мне кажется сейчас более важным для будущего страны, чем даже Центральный банк. Важно не прозевать весну.
