В Армении открыли арменикум. Лекарство от СПИДа. И что теперь с этим делать? Отмахнуться не получается, потому что из Еревана регулярно поступают сведения о том, что излечиваются все новые больные. Что-нибудь толком понять невозможно, потому что арменикум стал самой главной государственной тайной республики.
А что, если правда? И популярная песенка "А у меня СПИД, и, значит, мы умрем..." уже неактуальна? Разобраться в происходящем в Ереване попытался специальный корреспондент ИД "Коммерсантъ" АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ.
Мрачные тайны Геворкяна
Республиканская инфекционная больница не обнесена колючей проволокой, и попасть туда может любой желающий. Вход закрыт только на четвертый этаж — в отделение реанимации и интенсивной терапии. Если постучите, вам откроет выдающихся размеров охранник. В своей огромной ладони он сожмет крохотный чемоданный замочек, которым Центр СПИДа запирается от всего мира. И если Левон Геворкян предупредил охранника, что ждет вас, вы пройдете.
Меня ждали.
Мне много рассказывали про Геворкяна. Рассказы эти были полны мрачной тайны. Мне говорили, что этот человек никогда не дает интервью, запрещает упоминать свое имя в прессе, а все, что связано с препаратом "арменикум", засекретил раз и навсегда. Между тем именно Геворкян — тот человек, который держит в своих руках арменикум. Это он, а не государство, финансирует весь проект, покупает дорогую аппаратуру и реактивы для препарата во Франции, делает ремонт клиники, а пациентов, сам признавался, кормит лучше, чем своих детей.
Откуда деньги? Опять версии. Говорят, что доктор Геворкян занимается, во-первых, своим бизнесом, а во-вторых, деньги на арменикум ему и так охотно дают местные предприниматели, потому что рассчитывают на беспрецедентные сверхприбыли в будущем.
Рассказывали про первую и последнюю пресс-конференцию, на которую решился Левон Артемович. На нее позвали местных журналистов и, перед тем как появились врачи, строго предупредили: не называть никаких фамилий, ничего не снимать, а главное — не задавать ни одного вопроса. Журналисты согласились. Тогда вышли врачи, зачитали короткое заявление о том, что идут эксперименты, и закончили на этом пресс-конференцию. И больше с журналистами не встречались.
Еще рассказывали, что сам Геворкян не встречается с журналистами, потому что в каждом подозревает агента спецслужб, которые охотятся за арменикумом. В республике популярна одна версия, авторство которой некоторые также приписывают Левону Артемовичу. В общем, вирус СПИДа изобрели в одной из самых секретных лабораторий ЦРУ в рамках разработки биологического оружия, и несколько лет тому назад произошла несанкционированная утечка вируса. Конечно, в Америке есть противоядие, и кто надо, получает его, но Соединенные Штаты меньше всего заинтересованы в том, чтобы и Армения располагала противоядием. И теперь, если НАТО после Сербии начнет бомбить Армению, всем в республике будет ясно почему.
В версии этой, будем говорить прямо, есть пара-тройка спорных моментов, но за неделю в Армении я слышал ее раз шесть от разных людей.
Говорят, что Геворкян никогда не рассказывает, кто и как изобрел арменикум. Между тем известно, что арменикум изобрел один армянин-химик. Сначала возникла формула, потом под нее нашли реактивы и изготовили препарат. Врачи клиники понятия не имеют, из чего состоит арменикум. Им привозят его уже готовым.
Левон Геворкян оказался плотным коренастым мужчиной среднего роста. Он без долгих разговоров сказал мне:
— Поговорите с больными, а потом со мной. Так будет правильнее.
Я не спорил.
Мерзкий лишай
Колю Колесникова привезла в Ереван из Калининграда "Комсомолка". Коля был болен СПИДом, а теперь, после курса лечения, в его организме не обнаружено ни одного вируса.
Где Коля заразился СПИДом, неизвестно. Он считает, что в армии. Его отец военный, семья переезжала с места на место. Потом, когда Коля сам оказался в учебке в школе поваров города Гусева Калининградской области, у него в крови обнаружили вирус иммунодефицита. Он еще некоторое время служил. Потом его и знакомого с тем же диагнозом комиссовали. Они спросили, куда же им теперь деваться. Лечащий врач пожал плечами.
Между тем у Коли были обширные планы на жизнь. Накануне он познакомился с девушкой по имени Марина. Знаете, девушки, как на улице с вами знакомятся больные СПИДом? Да так же, как и все остальные. В общем, она была с подружкой и с собакой, а ему надо было позвонить, жетона не было, он попросил у них, они не дали, но потом подошли сами, а он спросил, как зовут собачку, они обиделись, а на следующий день Коля с Мариной гуляли с собачкой уже без подружки. Вот и все.
У Марины СПИДа не нашли, а Колина мама написала письмо в "Комсомолку" с просьбой о помощи. Она не знает, почему так сделала. Никогда в газеты не писала. Как это называется: материнское сердце подсказало?
Впрочем, письмо пришлось очень кстати, как раз в это время газета искала кандидата для испытаний арменикума в клинике Левона Геворкяна. Им, как теперь ясно Коле, фантастически повезло.
Собкор "Комсомолки" Вардан Алоян опекал Колю, как родного. Коля приехал в четверг, а не в понедельник, как обещал, да еще накануне 8 Марта, и в клинику их не взяли. Пришлось три дня провести в гостинице. Там за голову схватились, когда узнали, что за клиент к ним прибыл, но, понимая значение Коли для будущего республики, исполнили свой профессиональный долг. Белье ему, правда, не меняли, а то, что осталось после него, сожгли.
В Ереване Коле сделали полную диагностику. Оказалось, что у него увеличена печень, плохо работает сердце, отслоилась сетчатка глаза. Еще пару слов записали в диагноз, и слова эти приводят Колю в бешенство и сейчас: "разноцветный лишай".
— Где? — рвал он майку на груди, когда рассказывал мне об этом.— Где разноцветный?! Нормальный я!
Мне кажется, СПИД беспокоил его меньше этого мерзкого лишая, который не сразу и найдешь у себя на теле. Да еще разноцветного.
И Марина, которая робко сидит подле него, тихонько качает головой: нет никакого лишая, никакого.
Ее армянские врачи тоже попросили приехать. Она тут же приехала, чтобы поддержать Колю, и у нее тоже нашли СПИД, правда в ранней стадии.
Веруя в Бога и в арменикум
Перед лечением Колю решили крестить. Кому в голову пришла эта мысль, теперь уже установить невозможно. Но не Коле — это точно. Впрочем, Коля не возражал. Он был так ошарашен всем происходящим с ним, что принял бы любое предложение, от кого бы оно ни исходило.
Вардан Алоян поговорил со знакомым батюшкой из Армянской православной церкви. Тот загорелся и сказал только, что должен заручиться поддержкой руководства. Вечером Вардану не позвонил только католикос всех армян Вазген I. Все остальные иерархи переговорили с Варданом. Всем им идея эта, они признавались, была люба. И все-таки Вардан чувствовал беспокойство в их словах. Все, конечно, было ясно. Иерархи беспокоились: не выйдет ли конфуза, если арменикум не произведет с организмом Коли своего чудесного действия. Они долго маялись и наконец вынесли свое решение: крестить Колю по канону должна Русская православная церковь.
В Ереване есть русская православная церковь. Батюшка согласился сразу и был заметно растроган. Крестным папой Коля попросил стать Вардана. Тот подумал и вспомнил, что сам был крещен Армянской церковью. Злые языки потом говорили, что Вардан в то время тоже сомневался, чем закончится лечение, а быть крестным больного СПИДом в таком маленьком городке, как Ереван, не собирался. Но я думаю, что это полная ерунда.
В итоге Колиным крестным стал оператор немецкой телекомпании, сам человек глубоко русский и верующий. Он, видимо, сразу поверил и в арменикум.
Мировая сенсация
Поначалу врачи обещали вылечить Колю за две недели. Но у него же и сердце, и печень, и сетчатка. Дело затянулось. Несколько раз Вардану Алояну говорили: завтра будут готовы результаты анализов, вируса нет. "Комсомолка" готовила первую полосу с мировой сенсацией, а из клиники просили подождать еще пару дней. Журналисты в Москве гневались. Наконец врачи сказали: готово, мы его вылечили, и ее тоже, можете забирать. Мировая сенсация состоялась.
Однако прошла уже не одна неделя, а Коля все еще в клинике. Дело-то простое: куда-то делся его паспорт. То ли у матери в Иванове, то ли у отца в Обнинске. Так он и лежит, бедняга, в пустой почти клинике; кругом идет евроремонт — похоже, тут готовятся к приему гостей за деньги. Ведь пока идут клинические испытания, лечение бесплатное. А Геворкяну оно обходится, по самым скромным подсчетам, в две тысячи долларов на человека в месяц.
— Мы даже не гуляем,— переживает Коля.— Во-первых, в город можно выходить с охраной — так распорядился Левон Артемович. А во-вторых, денег-то у нас нет. Смысл?
А Геворкян горячится, кричит на Алояна, меня не стесняется:
— Ваша акция, вы его и забирайте! Мне люди уже говорят: по телевизору сказали, что он здоров, а вы его до сих пор у себя держите. Значит, что-то не так. А что не так? Все так!
Вардан клянется найти паспорт. Акция буксует. Журналистам "Комсомолки" еще надо поженить счастливую пару.
Арменикум против украина
Так что же произошло с Колей? Выздоровел? Навсегда ли? Что за препарат? Как действует, в конце концов? Когда будет спасен мир? Есть вопросы.
Но отвечать мне на них никто в Армении особенно не собирается. Все, что связано с препаратом, по-прежнему самая важная государственная тайна республики. Был, правда, у меня один разговор.
Эмиль Самсонович Габриэлян — директор республиканского Фармакологического агентства. В прошлом — министр здравоохранения Армянской ССР. Очень уважаемый человек. Согласился поговорить.
— А кто это название придумал,— спросил я его,— "арменикум"?
Вопрос этот не застал директора врасплох.
— Кто придумал? Ну зачем об этом писать? Не надо писать. Я придумал. Мне дали поручение. Я долго думал и придумал: "Антивирус арменикум". Вы знаете, как по-латыни называется абрикос? "Прунус арменикум". А потом подумал, что раз препарат действует не только на вирусы, но и на микроорганизмы, стафилококки например, то зачем ограничивать? Просто арменикум! Акцентирует на то, где родился препарат, и что-то такое медицинское в нем есть... Вот имеется такой препарат — называется "украин". Против рака. На Украине изобрели. Работу провели. А назвали "украин". Вы меня понимаете?
Я понял. Я потом еще несколько раз слышал про этот украин. Армяне нервно и ревниво хихикали. "Украин! Это как унизительное название украинца, что ли? Это как мы бы назвали наш препарат 'армян'!"
— Так как же действует ваш препарат?
— Клинические испытания показывают, что мы имеем дело с весьма эффективным лекарством, убивающим вирусы путем стимуляции иммунной системы. Понимаете? Арменикум приводит в действие все тайные пружины иммунной системы, а она потом сама справляется с вирусом.
Сейчас более чем у 30 из 47 наших пациентов не обнаруживается вирус. Клиническая картина исчезла, больные чувствуют себя хорошо.
Давайте перейдем на профессиональный язык. До поступления у больного в крови было 366 СД-4-лимфоцитов. Норма — 800-1200. Это явный признак снижения иммунной системы. Это солдаты Красной армии. И если враг, то есть микробы и разные вирусы, наступает, нет сил обороняться. Я доходчиво объясняю?
Прошло четыре недели — стало 462. Прошло восемь недель — 1320. Это даже перебор, реакция пошла. Через шестнадцать недель — 860 — вполне нормальная ситуация.
Еще один больной. Смотрите, какая страшная картина. 125! Сопротивляемости практически нет. А по окончании курса — норма!
Четвертый больной, пятый больной...
Другая таблица — уже наличие вирусов. Вирусы в ДНК, РНК, клетках, плазме, сперме. Сейчас — нет! Смотрите, так идет до тридцатого больного. У остальных вирус еще есть. Это связано с тем, что курс еще не закончен. У кого-то прошло две недели, у кого-то неделя.
И что интересно: клиническая картина улучшается вместе с самочувствием больного. Субъективная и объективная картина полностью совпадают! Вот девушка, 12-й номер. Прошло уже, наверное, две недели лечения. Я спрашиваю ее, как она себя чувствует. Неважно, говорит, слабость, и все такое. Смотрю: СД-клетки на низком уровне. И вирус есть. То есть синхронно идет. Через месяц — другое дело: изменилось настроение, самочувствие... И вируса нет!
— Видимо, тяжесть арменикума можно сравнивать с тяжестью Арарата, да? — директор мягко и с нажимом улыбнулся.
Что-то ультимативное было в этой улыбке.
Недавно профессор был на международном симпозиуме в Берлине. Симпозиум был посвящен разным областям медицинского знания. Профессор тоже хотел выступить и подготовил доклад. Но за пару человек до него выступила одна дама из Южно-Африканской Республики и, кроме прочего, сказала, что среди 40 миллионов жителей страны три с половиной ВИЧ-инфицированы, и каждый день добавляется 1600 новых больных.
Профессор выслушал этот доклад и снял свое выступление. Действительно, а что если все в Армению и приедут?
Тайна цвета
Встретил в коридоре клиники Геворкяна. Он спешил. Я напомнил ему о том, что он обещал поговорить.
— Кто я, чтобы разговаривать со мной? — воскликнул Левон Артемович и всплеснул руками.— В нашем деле все решают доктора.
Я не согласился.
— Ну ладно,— внимательно посмотрел на меня Геворкян.— Покажу вам то, чего никогда не видел никто из журналистов. Устроит?
Он потянул меня за руку, и мы оказались в полутемном коридоре. Одна из дверей в большую комнату была полуоткрыта. Я увидел двух мужчин и женщину. Они лежали под капельницами. В капельницах была жидкость желтого, кажется, цвета. Я толком не успел разглядеть, потому что Левон Артемович вытолкнул меня из коридора и перевел дух.
— Все видели? — улыбаясь, спросил он.
— Не все,— признался я.
— Достаточно,— сказал он.— Второго раза не будет. Вы и так теперь слишком много знаете.
— А что я теперь знаю? — честно и прямо спросил я.
— Хитрец! — засмеялся он.— Как проходит лечение. И вы видели, какого Он цвета.
Я уже слышал раньше, что все, кто имеют дело с арменикумом, давали подписку о неразглашении. Тайна цвета препарата занимала в этой подписке не последнее место.
Японский трактор
— Что, мало вам? — спросил меня Геворкян.— Пойдемте, еще одного пациента покажу.— Тут уж мало не покажется.
Мы вошли в палату.
— Да мы с тобой еще водку пить будем! — сказал Левон Геворкян пациенту, тощему усатому армянину, которого эти слова аж подбросили на койке.— Ну нет, не сейчас. Через месяц, понял?
— Да я...— пробормотал пациент и пытливо посмотрел на доктора.— Лучше себя чувствую... Как японский трактор.
Он вдруг застеснялся и отчего-то накрыл ноги простыней.
— Очень тяжелый случай,— сказал Геворкян, обращаясь уже ко мне.— Да нет, я не про это... СПИД, форма С-3, это вам о чем-нибудь говорит? У СПИДа три стадии — А, В и С, у каждой стадии — три степени. У него С3, тяжелее уже не бывает.
— А я могу отжаться несколько раз,— вдруг сказал пациент.— Если кому надо.
Гарика посадили за разбойное нападение. В его изложении история эта выглядит очень достойно. Его друг дал одному денег, а тот отказался возвращать. Друг использовал все мирные средства, прежде чем пришел к Гарику. А потом они вместе пришли к должнику. Вместо того чтобы вернуть деньги, тот обозвал своего кредитора педерастом, а когда Гарик толкнул его за это в плечо, вызвал милицию. Гарику дали три с половиной года.
Сидел он в Донецкой области. В тюрьме у него взяли кровь на СПИД. Результат оказался положительным. Но это он только начал сидеть. Был март 96-го года.
— А что,— говорит он,— такого? У нас в Донецкой области половина со СПИДом сидит. Каждый второй — ВИЧ. Вичей этих! Прямо на зоне и умирают. У нас парнишка был, все знали, чем болеет. Лежит утром, умирает. Отрядный мимо идет. "Подрывай,— говорит,— батоны!" То есть вставай. "Я умираю!" — отвечает. "Вставай! Таких, как ты, тут три тысячи". Так ведь он так и не встал, а вечером умер.
Теперь, говорит Гарик, даже анализы во многих тюрьмах перестали брать. Во-первых, сыворотка для них очень дорогая, а во-вторых, ну узнали, что болен, а толку? Все равно лечить нечем.
Так он и маялся два года. Еще полтора ему сняли за примерное поведение.
Что его спасло
Он лежит, полуголый, на больничной койке. По его телу расползлись гнойные раны. Он весь в татуировках, и фурункулы эти страшно, непостижимо дополняют, раскрашивают эти картинки. И кажется, что слезящийся гноем глаз русалки на плече заглядывает тебе в самую душу и все, увы, видит. И синюшное солнце на его впалой груди как будто вот-вот сплюнет какую-то дрянь из-за пухлых щечек.
Он вдруг протягивает ко мне руку. Я резко и шумно отодвигаюсь вместе со стулом. Оказывается, он тянется за сигаретой на тумбочке. Мне неловко.
— Я сам иконописец,— неожиданно вспоминает он.— Это меня и спасло.
— Спасло? — переспрашиваю я.
Он уже уверен в этом.
— Да, спасло. Я уже больше двадцати икон написал. Раньше немного чеканкой занимался, и одну работу дядя Коля, реставратор из Киево-Печерской лавры, увидел. Он в жизни с женой не поладил и сбросил ее в подвал. Он говорил, что она одна трех кобр стоит. Дядя Коля спросил меня: "Хочешь к Богу приблизиться?" Я давно хотел. Так я и стал у него единственным учеником. Многие пробовали — ни у кого не получилось. Один армянин очень старался. Он ремонт делает, ты увидишь — обалдеешь, а иконы не даются. Тут, если таланта нет, считай кранты. У нас на зоне тоже есть церковь. Там святой отец, тоже зек, с большим сроком, 15 лет, убийство и еще что-то...
Для этой церкви Гарик и писал свои иконы. Он не брал за них деньги — это, говорит, в их деле считается западло. Но не отказывался от мешка картошки, если предлагали. Бог ему и помог, он на сто процентов уверен. Он, когда освободился, занялся на Украине тем же, чем до зоны занимался,— строил. До посадки Гарик был уже почетным гражданином города Мариуполя, построил там два детских сада, чебуречную, магазин, а на берегу бар воздвиг. Мэр города вручал ему почетный знак.
Месяца через три после освобождения Гарик почувствовал навалившуюся вдруг слабость и сильную одышку. Он к этому времени прочитал много книг про СПИД, аккуратно вырезал все заметки в газетах и знал, что чаще всего при этой болезни бывают поражены дыхательные пути. Но легкие оказались чистыми. Тогда он со страху и отчаяния начал усиленно питаться — всем, что под руку попадалось. Но на теле стали появляться гнойные раны. В Донецке поставили диагноз: нехватка витаминов. Он понял, что не зря питался. В другой больнице, впрочем, диагноз изменился: псориаз. Но Гарик-то хорошо знал свой основной диагноз. И решил больше не ходить к врачам, а перед смертью еще что-нибудь построить.
Быстро приезжай!
Тут-то ему и позвонил брат из Еревана и закричал в трубку:
— Гарик, у нас тут СПИД лечат за месяц, несколько уколов — и все! Быстро приезжай!
Гарик положил трубку и поехал в аэропорт. Он почти не помнит, как долетел, по дороге несколько раз терял сознание. Он был уже совсем плох. После первичных анализов его оставили в клинике: уже нельзя было отправлять обратно — он бы умер тут же, под забором.
Но он хорошо помнит, как замглавного врача наклонился к нему и тихо, чтобы никто, кроме него, не слышал, сказал:
— Ну что, сынок, дней пятнадцать тебе осталось.
— Наверное, — легко согласился Гарик.
А Левон Габриэлян сказал:
— Через месяц бегать будешь.
— Что ты меня чешешь! — возмутился Гарик.— У меня же СПИД. Ты диагноз мой почитай.
Из диагноза Гарика:
"ВИЧ-инфекция в стадии СПИДа С-3; синдром худобы; гнездная плешивость; цитомогаловирусный ратинит; вульгарные угри; пероральный дерматит; стойкий лабиальный герпес, фезикулезная форма; стойкий оральный кандидоз; стойкий кандидозный баланопостит; фимоз; сухая себорея волосистой части головы, густая форма; гиперкератоз стоп; онихомикоз; хронический фарингит; сифилис, вторичный, рецидивный, злокачественное течение; хронический вирусный гепатит С с минимальной ферментативной активностью, репликативный тип; ВИЧ-деменция; центральная нейропатия; периферическая нейропатия; добавочная доля селезенки; физбиоз факультативной и облигатной доли кишечника 2-й степени, то есть субкомпенсированная форма..."
Это далеко не полный перечень болезней Гарика.
А теперь, спустя неделю, после трех капельниц, почетный гражданин города Мариуполя намерен отжиматься от пола. И вдруг соскакивает с кровати и начинает отжиматься. Ему так хочется доказать всем, а больше всех себе, конечно, самому, что действует арменикум, действует!
В палату входит молодой человек, местный тележурналист, и не может скрыть восхищения:
— Неделю назад у него были вот такие гнойные раны.
Он показывает — какие. Это впечатляет даже больше, чем то, как Гарик отжимался.
— А теперь я не могу поверить своим глазам. Они затягиваются.
— Вы снимали его неделю назад? — спрашиваю я.
— Да, вы можете приехать к нам на телецентр и посмотреть.
Я приехал, посмотрел на Гарика недельной давности. Раны затягиваются. За неделю они стали меньше. Я это видел своими глазами.
Заразная любовь
По большому секрету рассказали мне в клинике еще одну историю.
Приехал в клинику один американский доктор. Внимательно осмотрел. Ознакомился с документами. "Верите?" — спросили его. Он ничего не ответил, уехал, а через некоторое время прислал вместо себя пятерых ВИЧ-инфицированных пациентов, тоже американцев. Четверо — тихие наркоманы, а пятый — гомосексуалист. Да не простой. В Москве он успел влюбиться — горе-то какое. И не находил себе места в клинике. У него появились веские подозрения, что его русский парень изменяет ему.
Итак, четверо лечатся, а этот только страдает. И до того дошло, что он не выдержал и сбежал из клиники, улетел в Москву первым рейсом и, таким образом, предпочел любовь и смерть жалкому существованию. Теперь его ищут, потому что его любовь заразна и зла.
А у четверых в организме больше нет вируса, и они уже дома.
Неармянское слово
Лечащий врач Гарика Левон Мхитарян, главный инфекционист минздрава Армении, профессор и доктор наук, сидит передо мной и говорит подчеркнуто тихо и безразлично:
— Месяцы и даже годы наблюдений не позволяют говорить о том, что произошло полное излечение. Мы категорически против таких слов, как "излечение". Мы сейчас приступили ко второму этапу клинических испытаний, а всего их пять. Цель второго этапа — обнаружение эффекта и переносимость препарата, а затем уже надо работать над оптимизацией дозировок, схем лечения...
— Что же, мир еще не скоро сможет воспользоваться арменикумом? — спрашиваю.
Он демонстративно недовольно отвечает, просто морщится:
— Мне трудно ответить на ваш вопрос. После того как результаты наших исследований, в случае если они окажутся положительными, будут проконтролированы со стороны других независимых лабораторий, международных организаций, можно предположить, что...
И он еще долго предполагает.
А я вспоминаю, как один врач клиники не удержался и рассказал мне историю самого Левона Мхитаряна.
— Сначала, — говорит, — мы все тут думали, что это полная ерунда.
Он, впрочем, употребил более емкое неармянское слово.
— А потом увидели, что препарат делает с больными. Герпес, сифилис, гепатит С — лечит! Дольше всех сомневался сам Левон. А у него самого была большая проблема. Воспаление лимфатических узлов. Где он только не лечился. Последний раз в Америке. И ничего не помогало. И тогда он решился. Распорядился сделать ему несколько инъекций арменикума. И теперь нет никакого воспаления. Никакого.
Политическое заявление
Встречался я в Ереване с Ваганом Оганесяном, лидером партии "Дашнакцутюн". Мы не могли не поговорить про арменикум.
— Когда я узнал о нем,— сказал Ваган,— то посоветовался с единственным врачом, который оказался в эту минуту у меня под рукой,— со своей женой. Она с недоверием немножко. Напомнила мне известный грузинский блеф: из катрана, помните, из черноморской акулы, делали лекарство, которое умерших от рака поднимало из могил. Потом выяснилось, что чушь.
Но, с другой стороны, я хорошо знаю нашего министра внутренних дел Сашу Саркисяна. Он достаточно серьезный, осторожный человек. И вдруг сделал заявление, сказал, что арменикум существует. Такой человек, как Саркисян, никогда бы не стал блефовать и подставляться. В республике многие захихикали: если министр МВД говорит об арменикуме, значит, завтра надо ждать заявления министра здравоохранения о поимке очень важных преступников. Нет, не стал бы Саркисян так подставляться. И знаете, хочется по-человечески, так хочется пожить спокойно, без оглядки! А то реклама презервативов идет по телевизору, и смотришь с большим интересом, чем американские боевики, потому что лично тебя касается.
Расслабиться хочется, понимаете?!