Премьера / кино
Фото: kinopoisk.ru
В украинский прокат вышел "Великий мастер" (Yi dai zong shi) Вонга Карвая, его первая полнометражная картина после американских "Моих черничных ночей" (My Blueberry Nights), в которых режиссер несколько разнюнился и растекся черничным повидлом. То, что теперь он снова собрался, как настоящий кунгфуист, о которых идет речь в его новом фильме, с радостью констатирует ЛИДИЯ МАСЛОВА.
В первоначальном названии — "Великие мастера" — Вонг Карвай поменял множественное число на единственное, имея в виду, что у фильма по идее один главный герой — легендарный мастер боевых искусств Ип Ман (Тони Люн Чи Вай), известный среди прочего и тем, что у него учился Брюс Ли. Однако сконцентрироваться на центральной фигуре у режиссера не то чтобы не получается — скорее он не считает это таким уж обязательным. Основной предмет его интереса — не столько содержание чьей-то конкретной жизни, последовательность составляющих ее событий, сколько стиль жизни, умение сделать ее произведением искусства, и в этом смысле мастеров в картине хоть отбавляй.
Ип Ману отдано право закадрового голоса, но о себе он рассказывает немного сдержанно, словно обращаясь к неким воображаемым ученикам, которым он объясняет, что кунг-фу — это очень просто, всего два слова, горизонталь и вертикаль, и если ты ошибся, то тебе придется принять горизонтальное положение, а если ты прав, то выстоишь вертикально. От теории Вонг Карвай очень быстро переходит к практике: фильм открывается дивной красоты пятиминутной батальной сценой под ливнем, и, хотя герою приходится обороняться человек от двадцати, Вонг Карвай и в разгар боя успевает обратить зрительское внимание на то, что капли падают с полей белой шляпы мастера, словно слезы,— фирменное карваевское умение красиво печалиться никуда не девается даже в фильме, большую часть которого занимают драки. В результате получается довольно парадоксальное произведение — чувствительный фильм о боевых единоборствах, где мастерство интерпретируется не только как точность, но и как повышенная чувствительность, а основным настроением оказывается, как обычно у Вонга Карвая, любовное, и вскоре более активно действующим лицом, чем Ип Ман, становится дочь его учителя (Чжан Цзыи), сама выдающийся мастер, не знающий поражений.
Карваевское умение красиво печалиться никуда не девается даже в фильме, большую часть которого занимают драки
Невозмутимый герой Тони Люна все раскладывает по полочкам и, определив в двух словах суть и философию кунг-фу, свою жизнь тоже делит на сезоны: если первые безмятежные 40 лет, когда он учился боевым искусствам и проживал отцовское наследство, он называет весной, то сразу за ней наступает зима, когда в 1938-м его родной город Фошань оккупируют захватчики, и семейное фото Ип Мана с женой и детьми на экране сменяется коллективным портретом японских военных. После того как герой отказывается от коллаборационизма, решив лучше голодать, чем есть японский рис, каллиграфическая надпись иероглифами сообщает о том, что потерял Ип Ман за восемь лет войны, но подробностей авторы избегают. В таком же конспективном, пунктирном духе биография героя прослеживается до 1950 года, когда, перебравшись в Гонконг, он начинает зарабатывать преподаванием кунг-фу, первым делом выбивая у сомневающегося в его мастерстве противника завтрак из желудка; потом действие отматывается на десять лет назад, как бы намекая, что в восприятии настоящего мастера все происшедшие с ним события существуют одновременно, никуда не исчезают и, как замечает склонный к художественным метафорам Ип Ман, "каждый сделанный в шахматах ход остается на доске".
У Вонга Карвая тоже все ходы записаны, и "Великий мастер" выстроен очень четко, несмотря на то что само жизнеописание героя предстает фрагментарным и каким-то субъективно выборочным. Однако у автора фильма свои представления об объективности и цельности, для него важнее, чтобы на экране с максимальной выразительностью были представлены все стихии, из которых состоит мир: пропитывающая шляпу Ип Мана вода, огонь, пожирающий дерево, воздух, пронизанный струйками сигаретного дыма. В "Великом мастере" политические вопросы иллюстрируются с помощью кулинарных метафор, на расшитые туфли камера иногда смотрит внимательнее, чем на лица, а когда один кунгфуист дает другому прикурить, Вонг Карвай делает из этого бытового жеста отдельную хореографическую миниатюру, где крупные планы горящей спички и вспыхивающей сигареты смонтированы с виртуозными движениями рук, следя за которыми, окончательно проникаешься кунгфуистским дуализмом: по глобальному философскому и эстетическому счету в жизни и судьбе все и правда сводится к двум вещам — горизонтали и вертикали.