Товарищи по несчастью

Фестиваль современное искусство

Помимо национальных павильонов, в Венеции как всегда множество национальных проектов, включенных или же не включенных в параллельную программу 55-й Венецианской биеннале. В этом году у параллельных выставок России, Украины и Азербайджана появилось нечто общее. Из Венеции — АННА ТОЛСТОВА.

Часто говорят, что "Золотых львов" на Венецианской биеннале раздают по политическим соображениям. Правда, в чем конкретно заключаются эти политические соображения, когда больше всего наград за национальные павильоны получили Германия, Франция, США и Италия, понять сложно. У России "львов" никогда не было: лишь в 1993-м почетное упоминание заслужил Илья Кабаков — в одном ряду с Луиз Буржуа и Джозефом Кошутом, что не так уж и мало. Правда, любители искать повсюду политическую подоплеку тут же нашли объяснение: дескать, это не за искусство и не Кабакову, изобретателю и теоретику тотальной инсталляции, а за распад СССР и на волне тогдашнего интереса к перестроечной России. Коли так, то, как бы ни старались комиссар Стелла Кесаева и ее Stella Art Foundation, в этот раз не только показавшие стильный и умный проект Вадима Захарова, но и издавшие к 100-летию российского павильона в Венеции внушительную летопись наших достижений, им вряд ли удастся в одиночку изменить международное общественное мнение о России в целом и о современном русском искусстве в частности. Особенно когда неподалеку от нашего павильона в Джардини помещается павильон Великобритании с "Британской магией" Джереми Деллера, и там — на одной из лучших выставок биеннале — можно узнать много интересного о методах первоначального накопления капитала в России и нравах русских олигархов. Вообще, если судить по лучшим павильонам, национальное представительство в эпоху глобализации — это проблема, и художники разных стран — от чилийца Альфредо Хаара до словенки Ясмины Чибич — различными способами пробуют на прочность идею национального искусства.

По ряду выставок России и других республик бывшего СССР чувствуется, что и нами постепенно овладевает мысль о конце национальной художественной идеи и необходимости войти — не догнать и перегнать, а именно войти естественной его частью — в больший мир искусства. Ну хотя бы как Литва, чей павильон второй раз подряд получает на Венецианской биеннале почетное упоминание. В перестроечные времена, когда Илья Кабаков покорял Венецию, имелась иллюзия, что свободный рынок все расставит по местам. Нынче в Венеции могло показаться, что самый успешный наш соотечественник на международной художественной сцене — Максим Кантор: такой пестрой околоартистической тусовкой, как на открытии его выставки в палаццо Дзенобио, и такими лестными отзывами в интернациональной прессе вряд ли мог похвастаться еще кто-то из русских. А все потому, объясняют посвященные, что Максим Кантор пользуется спросом у немецких коллекционеров, нашедших в его живописи и графике гибрид немецкого и русского духа, "достоевские" вопросы, заданные в экспрессионистской манере. Однако не все согласны мерить искусство рынком и готовы прилагать кураторские усилия к исправлению сложившейся картины.

Московский музей современного искусства показал в Университете Ка-Фоскари выставку "Трудности перевода", сделанную обрусевшим итальянцем Антонио Джеузой. В основе его концепции — положение о лингвоцентричности русской культуры, вроде бы давно ставшее общим местом, но так и не подвигшее наших кураторов на мысль переводить работы отечественных художников. А они еще как нуждаются в переводе — не просто языковом, но и культурологическом. Это относится как к играющим словами концептуалистам (про одну лишь картину "Входа нет" Эрика Булатова запросто можно написать фукианский трактат "Запрещать и преодолевать"), так и к вполне бессловесным (видео "Кафе "Элефант"" пересмешника Владислава Мамышева-Монро, гениально спародировавшего известный момент "Семнадцати мгновений весны", тоже достойно трактата). Выставка Антонио Джеузы позволяет нероссийскому зрителю впервые "прочесть" герметичные тексты, порожденные современным русским искусством, начиная со старшего поколения московских концептуалистов и заканчивая Сергеем Братковым и "Синим супом".

Фонд "Виктория — искусство быть современным" предлагает другой метод перевода на выставке "Павел Альтхамер и Анатолий Осмоловский: параллельные конвергенции" в Каза-деи-Тре-Очи, сделанной куратором из Метрополитена Николасом Каллинаном. Поляк Павел Альтхамер, чьей скульптурной инсталляции в основном проекте биеннале, "Энциклопедическом дворце" Массимилиано Джони, отведен колоссальный зал в Арсенале, в особых представлениях не нуждается. В отличие от Анатолия Осмоловского — патриарха российского акционизма (в виде которого он себя, кажется, почти без иронии изобразил), властителя дум молодежи, гуру, знаменитости, но только в местных масштабах. Поэтому выставка умно сделана с количественным перекосом в пользу русского художника: это почти полная ретроспектива Осмоловского, прокомментированная одной работой Альтхамера,— а именно многочастным видео из серии "Так называемые волны и другие феномены мышления", снятым вместе с Артуром Жмиевским: фильм, где художник всяческими приемами — от сеанса гипноза до тяжелых наркотиков — безуспешно пытается "изменить сознание", демонстрирует пустоту и исчерпанность революционных идеалов 1968-го. И искусство Анатолия Осмоловского в таком контексте выглядит глубоко концептуальным проектом по разоблачению тотальной пустоты всех форм, будь то форма протестной демонстрации, иконы или авангардного архитектона.

Похоже, "Параллельные конвергенции" предлагают наиболее удачную стратегию внедрения национального искусства в интернациональную среду. Тем же путем давно идут украинцы, вернее, киевский Фонд Виктора Пинчука. Во второй раз в Венеции показали номинантов Future Generation Art Prize, где на фоне турка Ахмета Огюта, чешки Эвы Котатковой, аргентинки Амалии Пики, польки Агнешки Польской и других уже хорошо известных молодых художников замечательно смотрелись украинцы — группа Р.Э.П. и Никита Кадан. Тем же путем пошли и азербайджанцы из некоммерческого фонда Yarat и куратор фонда Дина Нассер-Хадиви, сделавшая в Арсенале Норд выставку Love Me, Love Me Not. Искусство Азербайджана подается здесь как искусство огромного региона, куда входят не только Иран или Турция, но и Грузия с Дагестаном (там, например, участвует наша Таус Махачева). И работы звезд, имеющих прямое или косвенное отношение к этому региону, таких как турок Кутлуг Атаман, иранец Фархад Мошири и "евразийский коллектив" Slavs and Tatars, придают значительности выставленным художникам. Например, азербайджанке Ситаре Ибрагимовой с тонкой фотовидеоинсталляцией, посвященной конфликту в Карабахе. Армянских художников в проекте нет, но включение этой работы для Азербайджана, оскандалившегося на прошлой биеннале цензурными санкциями в отношении Айдан Салаховой, жест весьма смелый и стратегически верный.