Российский фондовый рынок понес тяжелую утрату: глава Федеральной комиссии по рынку ценных бумаг Дмитрий Васильев подал прошение об отставке. Слухи о том, что Васильев вот-вот лишится своего кресла, появлялись раз в два-три месяца, но на сей раз никто главу ФКЦБ за язык не тянул. На момент сдачи этого номера в печать еще не было известно, принята ли его отставка. Но это не важно. Важно то, что сегодня для ФКЦБ отсутствует сам предмет регулирования — рынок ценных бумаг.
Есть такой фильм — "Начальник Чукотки". Напомню сюжет. Некто, преданный идее строительства светлого будущего, в качестве помощника комиссара едет устанавливать советскую власть на Чукотку. По дороге комиссар погибает, и помощник присваивает себе имя и фамилию бывшего начальника со всеми вытекающими отсюда полномочиями. И вот чудо — вступив в неравную схватку с врагами, он блестяще справляется с поставленной не перед ним задачей.
Поразительное сходство с Дмитрием Васильевым.
Во-первых, внешность. Невысокий. Сухощавый. Угловатый. Детское выражение лица. Чуть ли не единственное отличие — очки. У начальника Чукотки их не было, у Васильева они — самая яркая деталь, довершающая образ типичного отличника.
Во-вторых, должность. Долгое время Дмитрий Васильев воспринимался публикой лишь как тень Анатолия Чубайса, неуклонно следующая по пятам главного приватизатора по мере восхождения того по ступеням власти. Но когда Чубайс ушел в большую политику, доводить до конца дело строительства российского фондового рынка пришлось Васильеву, хотя многие, очень многие хотели бы видеть в этой роли самого Чубайса.
В-третьих, идеи. Кажется, что с некоторыми из них Васильев родился. И отстаивая их, может "дойти до женской истерики", что, по утверждению Михаила Задорнова, случалось неоднократно. И даже до драки. Во всяком случае, однажды Борис Немцов, став свидетелем ярких полемических способностей Дмитрия Васильева и вспомнив, как его собственное красноречие завершилось потасовкой с Владимиром Жириновским, распорядился подальше убрать от главы ФКЦБ стакан с водой.
В-четвертых, принципиальность. Из-за принципиальности Васильева осталась без работы его жена (имея прекрасное экономическое образование и отлично разбираясь в хитросплетениях фондового рынка, ей пришлось согласиться с требованием мужа — ни в коем случае не устраиваться на работу в организацию, оперирующую с ценными бумагами, и стать домохозяйкой). Из-за принципиальности он рассорился со многими давними приятелями. Из-за нее он неоднократно стоял в двух шагах от отставки. Зато из-за принципиальности у Васильева много друзей на Западе (еще одно отличие от начальника Чукотки, который, напротив, всеми силами боролся с акулами империализма, правда, до тех пор, пока не понял, что и они могут принести много пользы советской власти). Среди них такие легендарные фигуры, как Джордж Сорос, Марк Мобиус, Джеффри Сакс, которые всегда давали Васильеву самые лестные оценки как в личностном, так и в профессиональном плане. Так что в случае с Васильевым непонятно даже: его принципиальность — это достоинство или недостаток.
В-пятых, враги. Складывается впечатление, что у Васильева их больше, чем даже у самого Чубайса. Среди них уже упомянутый Михаил Задорнов (с ним Васильев рассорился еще в 1993 году, когда тот возглавлял один из комитетов Верховного Совета) и Андрей Козлов (здесь конфликт начался, когда в 1993 году Козлов и Васильев вошли в состав Комиссии по ценным бумагам и фондовым биржам, которую возглавлял Руслан Орехов). Как и Васильев, Козлов молод, амбициозен и с идеями, которые противоположны идеям Васильева. Но их теоретический по сути спор быстро перерос в личную по форме склоку и публичное по методам поливание друг друга грязью. Дошло до того, что на семинары их зачастую приглашали в разные дни, а если уж усаживали вместе в президиум, то в разные концы стола.
В-шестых, результаты. Худо-бедно, но фондовый рынок в России был создан.
Впрочем, копнем, как говорится, глубже.
Человек из ФКЦБ
Васильев эстет. Там, где другой вспомнил бы Остапа Бендера, он цитирует Виктора Гюго ("Ничто не делает человека столь склонным к рискованным предприятиям, как ощущение невесомости своего кошелька") и Оскара Уайльда ("Бросать деньги на ветер можно, если он дует в вашу сторону").
Васильев любит ходить с женой Татьяной в театр. Но это настолько редкое и крупное событие в жизни Васильева, что о нем, как правило, становится известно его сотрудникам, и они на время забывают номер его мобильного телефона. В то же время Дмитрий Васильев ни разу не был замечен на премьерах и вернисажах. Он предпочитает светским тусовкам работу.
Васильев, как типичная "сова", появляется в кабинете часов в десять, работает часов до восьми (иногда позже), а потом уходит домой, чтобы продолжить изучение документов. Время от времени он начинает гонять по дому кота Степана. На бытовые конфликты сил не остается. Дети — единственное, чего Васильеву не хватает для полного семейного счастья.
Васильев не курит. Почти не пьет. А потому ненавидит командировки в регионы, где встречают хлебом-солью, а потом усаживают за стол и в течение нескольких часов заставляют глушить водку под обильные разносолы и просьбы о помощи. Васильев просьб не любит. Не любит и водку, предпочитая ей сухие вина. Особенно белые. И особенно немецкие.
Германия — вообще любовь Васильева. Немецкий он знает хорошо. То есть со словарем. Английский (для сравнения) — с переводчиком. Правда, любовь к Германии не безгранична. Она заканчивается там, где начинается немецкий фондовый рынок с его вседозволенностью для банков. Здесь Васильев начинает любить Америку с ее разделением банков на инвестиционные и коммерческие.
Васильев не лишен литературных талантов, подтверждение чему — регулярные публикации его статей и докладные записки на имя премьера, а то и президента. В последних он запросто может использовать выражения вроде "под подушкой" или "под матрасом" (о сбережениях граждан). Но главный литературный труд Васильева — глава в книге "История приватизации в России", за которую он удостоился почетного звания "член союза писателей". Напомню, что помимо Васильева в союз также вошли Анатолий Чубайс, Петр Мостовой, Максим Бойко, Александр Казаков, Альфред Кох и Аркадий Евстафьев, каждый из которых получил по $90 тыс. в качестве гонорара. Васильев, сдавший свою главу чуть ли не первым, не получил ничего. Он отказался от гонорара еще при подписании договора с издателем, рассудив, что столь баснословное вознаграждение даже за столь эпохальный труд выглядит странно. Как в воду глядел: хотя с юридической точки зрения все было абсолютно корректно, остальные члены "союза писателей" лишились министерских портфелей (лишь Чубайс отделался строжайшим выговором). А Васильев не только усидел в кресле, но и сорвал аплодисменты.
И это не единственный случай, когда Дмитрий Васильев мог лишиться портфеля. Слухи о его отставке появлялись регулярно. То в связи с нецелевым использованием средств в созданном Васильевым Федеральном фонде по защите прав вкладчиков и акционеров. То в связи с деятельностью компании "Паллада Эссет Менеджмент", которую он одно время активно поддерживал. То в связи с обвинениями в адрес двух тесно сотрудничавших с ФКЦБ экспертов Гарвардского университета (будучи консультантами правительства России, они, мол, использовали для личного обогащения инсайдерскую информацию и средства, направляемые из-за рубежа на поддержку российских реформ). И хотя все это лишь косвенно задевало Васильева, у его недругов были поводы отправить его в отставку. Вопрос: как же ему в таком случае удалось почти 2,5 года возглавлять одно из ключевых экономических ведомств? На первый взгляд ответ чрезвычайно прост: у него есть высокий покровитель в лице Чубайса. Но копнем глубже.
Человек чубайсовский
Дмитрий Васильев родился в Ленинграде 13 августа 1962 года. Очевидно, учился в школе. Не сомневаюсь, что на отлично (внешность может быть обманчивой, но не до такой же степени). Уверен, что всегда активно занимался общественной работой: был звеньевым октябрятской звездочки, затем членом (если не председателем) совета пионерской дружины, наконец, членом (а возможно, опять председателем) комитета комсомола. После школы поступил в Ленинградский финансово-экономический институт им. Вознесенского. Окончил его в 1985 году. Затем значился научным сотрудником и секретарем комитета комсомола Ленинградского института социально-экономических проблем (ЛИСЭП), где защитил кандидатскую диссертацию, связанную, как говорят, с историей то ли кустарных промыслов, то ли малого предпринимательства в дореволюционной России.
Здесь же, в ЛИСЭП, Васильева впервые заметил Чубайс. Дело было так. В 1989 году, следуя моде, совет молодых ученых ЛИСЭП, куда входил Васильев, решил инициировать выборы директора института. Одним из кандидатов стал Чубайс — тогда доцент Ленинградского инженерно-экономического института им. Тольятти и, как гласит легенда, лидер полулегального кружка молодых экономистов, занимавшийся вопросами радикальной экономической реформы. На выборах Чубайс вышел во второй тур, но его противники сумели добиться переноса повторного голосования на год. Однако через год Чубайс в выборах уже не участвовал. Не работал в институте и Васильев.
Летом 90-го Чубайс стал первым заместителем председателя Ленинградского горисполкома, а чуть позже возглавил комитет по экономической реформе, в котором Васильев стал главным специалистом, а затем начальником отдела приватизации. С этого момента по мере возвышения Чубайса рос и Васильев. В 1991 году первый стал председателем местного фонда имущества, второй — его замом. Вскоре Чубайс был назначен председателем ГКИ и перебрался в Москву. Васильев тут же последовал за ним.
В Петербурге остались родители, друзья, однокомнатная — какая-никакая, но своя — квартира (вскоре безвозмездно сданная отечеству). В Москве Васильева ждали разве что Чубайс и номер в гостинице "Россия" (лишь через год Васильев получил двухкомнатную квартиру в районе Петровско-Разумовской). Зато какие перспективы! На дворе — ноябрь 91-го. Три месяца назад провалился августовский путч. Всего месяц остался до подписания Беловежского соглашения. В правительстве России, сформированном Егором Гайдаром, полным ходом прорабатываются вопросы либерализации цен и приватизации. Этим занимаются чиновники совершенно нового типа — амбициозные, готовые свернуть горы молодые технократы, не имеющие ничего общего со старой партийной номенклатурой. Особо заметны те, что приехали с Чубайсом из Петербурга. Перед ними пасуют и избалованные разнообразием возможностей москвичи, и замкнутые в свои провинциальные мирки служивые из других регионов.
Васильев, один из самых ярких членов команды Чубайса, углубляется в разработку эпохальной программы ваучерной приватизации, которую в качестве одного из заместителей председателя Госкомимущества ему предстоит воплощать в ближайшие 2,5 года — до 30 июня 1994 года, дня окончания бесплатной раздачи госсобственности. В ноябре того же года Чубайс становится первым вице-премьером и покидает пост главы ГКИ. Одновременно создается Федеральная комиссия по ценным бумагам и фондовому рынку при правительстве России (прообраз ФКЦБ). Чубайс — ее председатель. А его первый зам — Васильев, который реально руководит работой комиссии. Что и отразилось в изменении названия должности — в 95-м Чубайс назначает Васильева исполнительным директором ФКЦБ.
Все это время Васильев был мало известен, хотя регулярно комментировал итоги чековых аукционов, участвовал в работе парламентских комитетов и заседаниях правительственных комиссий. Он заменял шефа, который все больше и больше удалялся от проблем фондового рынка в сторону большой политики, при поездках за границу. К примеру, в июле 95-го именно Васильев представлял ФКЦБ на парижском съезде International Organisation of Securities Commissions (IOSC), объединяющей государственные и общественные организации, которые отвечают за регулирование национальных рынков ценных бумаг, и добился ее включения в состав IOSC. Словом, Васильев все чаще и чаще выходит из тени Чубайса, но тем не менее не воспринимается публикой в качестве самостоятельного игрока.
В январе 1996 года Чубайс уходит из правительства и оставляет пост председателя ФКЦБ. В марте главой комиссии становится Васильев. В июле президент преобразует Федеральную комиссию по ценным бумагам и фондовому рынку при правительстве России в Федеральную комиссию по рынку ценных бумаг и повышает ее статус. Теперь она подчиняется непосредственно президенту (помимо ФКЦБ такой милости были удостоены лишь силовые министерства и МИД) и приравнивается к министерству. Сам глава ФКЦБ получает статус министра — и государственную дачу в Архангельском.
Именно с этого момента Васильев перестает быть человеком Чубайса. Тому уже давно нет дела до фондового рынка. Он руководит проведением избирательной кампании Ельцина. Он публичный политик, пытающийся подмять под себя как можно больший круг вопросов, среди которых развитие фондового рынка, судьба ФКЦБ и ее председателя — далеко не первые в списке. Он благословляет Васильева на свободное плавание.
Васильев в принципе не против. Выйдя из-под прямого контроля Чубайса, он начинает ссориться — теперь уже публично — со всеми подряд. И прежде всего — с ЦБ в лице Андрея Козлова, а также с Думой в лице Михаила Задорнова. Не будем вдаваться в суть споров (о них неоднократно рассказывали СМИ). Отметим лишь, что тем самым Васильев подставлял самого Чубайса. Ведь тогда все еще считали Васильева членом команды Чубайса. Последний же, желая сохранить рычаги управления финансовой системой, что требовало хороших отношений с ЦБ и отчасти с Думой, неоднократно публично призывал Васильева к порядку. Васильев покорно соглашался, но вскоре опять вступал с кем-нибудь в перепалку. Его опять просили остепениться. И так несколько раз. Чубайсу все это в какой-то момент просто надоело.
Нельзя, конечно, сказать, что бывший патрон и бывший его протеже разошлись. По некоторым высказываниям Васильева можно сделать вывод, что он по-прежнему готов встать под знамена Чубайса. Но тот Васильева уже не зовет и все чаще игнорирует просьбы о поддержке. Так что даже если Васильев и считает себя человеком Чубайса, то Чубайсу на это уже наплевать: считаешь — хорошо, не считаешь — тьфу на тебя еще раз.
Человек ничейный
Таким образом, у Васильева уже давно нет высокого покровителя. Во всяком случае, в лице Чубайса. Но, может быть, есть кто-то другой? Виктор Черномырдин, например. Хорошо известно, что именно Черномырдин носил (точнее, возил в Шуйскую Чупу) на подпись Ельцину бумаги, составленные Васильевым. Также хорошо известна давняя любовь Васильева к "Газпрому", а "Газпрома" — к Васильеву. С января 1993 года по июнь 1996-го Васильев входил в совет директоров РАО и все это время принимал самое деятельное участие в подготовке документов об акционировании, приватизации, порядке обращения акций "Газпрома" на вторичном рынке, ограничении участия иностранцев в его капитале и, наконец, о предоставлении исключительного права некоторым фондовым площадкам на организацию торгов акциями газового монополиста.
В число избранных торговых площадок попала и Московская фондовая биржа, в создании которой Дмитрий Васильев принимал самое деятельное участие. Отсюда родился миф, что Юрий Лужков — еще один человек, который может быть покровителем Васильева. Но, скорее всего, ключевые решения относительно "Газпрома" и МФБ принимались за спиной Васильева. Во всяком случае, он прекрасно понимал, что они могут быть преспокойно приняты без его участия и по ключевым позициям противиться этим решениям не имеет смысла. А вот попытаться учесть свои интересы при разработке соответствующих нормативных актов очень даже можно. Что Васильев и сделал.
Причем Лужков не раз наступал на самые больные мозоли Васильева, например произвольно корректируя подготовленную им программу приватизации. По этому поводу Васильев (именно Васильев, а не Чубайс) однажды заявил, что ГКИ "объявляет Лужкову открытую войну". Что касается Черномырдина, приведу такой пример. Все ведомства, которые возглавляют его люди, всегда получали отличное бюджетное финансирование. ФКЦБ никогда такую щедрость не ощущала. Словом, ни Лужкова, ни Черномырдина назвать покровителями Васильева нельзя.
Нет у него сторонников и среди олигархов. А вот противники есть. Например, Березовский, с которым Васильев поссорился из-за СДА, свидетельств о депонировании акций AVVA (глава ФКЦБ рассудил, что они очень похожи на "мавродики"). Он поругался и с Потаниным, однажды распорядившись приостановить выпуск облигаций СИДАНКО. И с Ходорковским, поставив тому на вид незаконность решений одного из собраний акционеров ЮКОСа и пригрозив иском.
Вообще, прежде чем говорить о том, чей Васильев человек, нужно ответить на вопрос, а является ли он искусным аппаратчиком в том смысле, что ищет себе высокого покровителя, ради которого готов пойти на компромиссы. Он, конечно, умеет в нужных местах помолчать, а в нужных покивать головой. Но лишь до тех пор, пока не наступают на его любимую мозоль. И тогда начинается то, что Задорнов и назвал "женской истерикой". Аппаратчик же не может ссориться со всеми подряд. А взять такие провальные проекты Васильева, как введение бездокументарного векселя, передача под контроль ФКЦБ пенсионных фондов и почтовых отделений,— аппаратчик никогда не будет ставить перед собой заведомо невыполнимые цели.
Иными словами, Васильев не аппаратчик и нет у него высоких покровителей. Есть, правда, занимающие довольно высокие посты друзья. Например, Руслан Орехов, начальник Главного государственного правового управления (ГГПУ) администрации президента. Этого человека считают любимчиком Ельцина. Ему не нужна своя "крыша" в аппарате: "у него самая высокая 'крыша' из всех возможных". Он занимает не последнее место в иерархии президентской администрации и всегда имел высокую степень автономии, далеко не всегда обращая внимание на то, что говорит и делает глава администрации. Однажды он здорово помог Васильеву. 14 августа 1996 года, то есть всего через полтора месяца после подчинения ФКЦБ непосредственно президенту, комиссия была преобразована в Государственный комитет РФ по рынку ценных бумаг и переподчинена Министерству финансов. Как говорят, когда появился соответствующий указ, Руслана Орехова не было в Москве, но, когда он вернулся, все очень быстро было отыграно назад: 8 сентября название, статус и полномочия ФКЦБ были восстановлены в прежнем объеме.
Но возможности Орехова не безграничны. Во всяком случае, он вряд ли смог бы помочь Васильеву, если бы на него серьезно ополчился кто-то из крупных политиков или олигархов. Тот же Березовский, например, или Потанин. Любой из них при желании мог бы легко убрать Васильева из ФКЦБ. Иными словами, Дмитрий Васильев — человек ничейный. И то, что ему так долго удалось просидеть в кресле главы ФКЦБ,— факт удивительный. Единственное объяснение этого парадокса состоит в следующем.
Человек неуловимый
Евгений Примаков, к примеру, стал премьером потому, что он — та компромиссная фигура, которая устраивает всех, то Дмитрий Васильев — та компромиссная фигура, которая не устраивает никого, но которой чрезвычайно сложно найти замену. Добровольно сесть в кресло главы ФКЦБ хотел разве что Игорь Суворов, президент Российской фондовой биржи, известный радикальными взглядами на вопросы развития отечественного фондового рынка. Однажды он даже собрал сотрудников РФБ и заявил, что все документы о его назначении главой комиссии уже подписаны. Но более никто и никогда ничего подобного не говорил. Это первая причина непотопляемости Васильева.
Вторая. Неуловимый Джо, как известно, был неуловим потому, что его никто не ловил. Непотопляемый Васильев был непотопляем потому, что никто особенно и не хотел его топить. Однажды Васильев заметил: "Произошла некая демонизация ФКЦБ. Читая прессу, я сам удивляюсь, насколько комиссия мощная. Хочется просто гордиться". И это похоже на правду. Это может показаться крамольным, но ни ФКЦБ, ни развитый рынок корпоративных ценных бумаг по большому счету никому и никогда не были нужны. Этот рынок всегда рассматривался в качестве прямого конкурента рынка государственных ценных бумаг, и его усиление означало бы отток средств из казны. А это не устраивало ни одно из ключевых финансовых ведомств страны: ни соответствующие подразделения администрации президента, ни Минфин, ни ЦБ. Все заявления о необходимости развития рынка акций можно считать реверансами в сторону комиссии Гор--Черномырдин, а Васильев, носясь со своими идеями, прекрасно создавал видимость кипучей деятельности. Подобными баснями — только про необходимость ликвидации института спецэкспортеров — в свое время долго и успешно кормили МВФ.
Поэтому Дмитрий Васильев, будучи главой ФКЦБ, всегда оставался не более чем "начальником Чукотки". Только фондовой. Судя по всему, это, наконец, понял и сам Дмитрий Васильев.
ЮРИЙ КАЛАШНОВ
--------------------------------------------------------
ДМИТРИЙ ВАСИЛЬЕВ — ЕДИНСТВЕННЫЙ ЧЛЕН "СОЮЗА ПИСАТЕЛЕЙ", КОТОРЫЙ СРАЗУ ЖЕ ОТКАЗАЛСЯ ОТ ГОНОРАРА. В ИТОГЕ ОН НЕ ТОЛЬКО СОХРАНИЛ СВОЙ ПОРТФЕЛЬ, НО ДАЖЕ СОРВАЛ АПЛОДИСМЕНТЫ
ДОЛГОЕ ВРЕМЯ ДМИТРИЙ ВАСИЛЬЕВ СЧИТАЛСЯ ЧЛЕНОМ КОМАНДЫ ЧУБАЙСА. НО ТЕПЕРЬ ЕСЛИ ВАСИЛЬЕВ И СЧИТАЕТ СЕБЯ ЧЕЛОВЕКОМ ЧУБАЙСА, ТО ЧУБАЙСУ ЭТО ВСЕ РАВНО
НЕУЛОВИМЫЙ ДЖО БЫЛ НЕУЛОВИМ ПОТОМУ, ЧТО ЕГО НИКТО НЕ ЛОВИЛ. НЕПОТОПЛЯЕМЫЙ ВАСИЛЬЕВ БЫЛ НЕПОТОПЛЯЕМ ПОТОМУ, ЧТО ТОПИТЬ ЕГО НИКТО И НЕ ХОТЕЛ
--------------------------------------------------------
Подписи
Загадка: как Дмитрий Васильев, поссорившись с Центральным банком и многими членами правительства, сумел больше двух лет просидеть в кресле главы Федеральной комиссии по рынку ценных бумаг, считавшейся одним из ключевых экономических ведомств?
Разгадка: на самом деле и правительство, и ЦБ всегда рассматривали рынок акций лишь как забытую Богом "фондовую Чукотку"
Дмитрий Васильев защитил кандидатскую диссертацию об истории то ли кустарных промыслов, то ли малого предпринимательства в дореволюционной России. Наверное, поэтому, избегая посещения всевозможных премьер и вернисажей, он с удовольствием приходит на открытие выставок, посвященных экономической истории России. Особенно если там играют классическую музыку, ведь Дмитрий Васильев — эстет
Когда Дмитрия Васильева перестали считать человеком Чубайса, почетное звание его высоких покровителей присвоили Виктору Черномырдину и Юрию Лужкову. Но Лужков никогда не скрывал симпатий к коммунистическим идеям, Васильеву же они органически противны. Что касается Черномырдина, то ведомства, которые возглавляли его люди, всегда получали отличное бюджетное финансирование. Но ФКЦБ это никогда не касалось. Отсюда вывод: Дмитрий Васильев — кошка, которая гуляет сама по себе
Иногда кажется, что врагов у Дмитрия Васильева больше, чем даже у самого Чубайса. Среди них чаще всего называют Михаила Задорнова и Андрея Козлова. Теоретические споры с ними переросли в склоку и публичное поливание друг друга грязью