Под знаком Вагнера

Минувшей осенью оперные эксперты гадали, под знаком кого из двух композиторов-классиков, отмечающих в этом году двухсотлетний юбилей, пройдет нынешний театральный сезон. Сегодня, когда первая половина юбилейной страды подходит к концу, можно с уверенностью утверждать, что в очередном негласном клинче вечных антагонистов Джузеппе Верди пока значительно уступает Рихарду Вагнеру: разглядывая афиши ведущих оперных театров мира, может показаться, что шесть последних месяцев все прогрессивное человечество только и делало, что ставило и слушало "Кольцо нибелунгов", "Тристана и Изольду" и "Парсифаля", прерываясь лишь для того, чтобы сойтись в смертельной схватке за обсуждением новейших интерпретаций канонических партитур. Размах и помпа, с которыми юбилей Вагнера отмечали на Западе, выглядят особенно оглушительно на фоне того показательного молчания, которым его встретили в России. Да, в "Новой опере" взяли вес "Тристана", да, в музтеатре Станиславского по осени выпустят "Тангейзера", но ни та ни другая премьера ни очно, ни заочно не выглядят по-настоящему значимыми театральными событиями — и все это при том, что Большой на пару с Мариинкой и вовсе предпочли ограничиться возобновлением своих вагнеровских спектаклей прежних лет.

Впрочем, признать сложившееся положение вещей парадоксальным не получится даже при всей известной его скандальности — напротив, при ближайшем рассмотрении ситуация кажется более чем закономерной. Тягу к своему главному объекту желания, вагнеровскому репертуару, отечественная опера сполна удовлетворила в недолгий период режиссерской "бури и натиска", границы которого укладываются в промежуток между премьерами мариинских "Парсифаля" (1997) и "Тристана" (2005). Сегодняшней российской музыкальной сцене, вступившей в эпоху реакции и порядком подрастерявшей былой ревизионистский пыл, революционер Вагнер не нужен, постановка его сочинений — дело энергозатратное, к тому же сопряженное с риском проигрыша в конкурентной борьбе с Валерием Гергиевым, установившим на вагнеровские музыкальные драмы приближающуюся к абсолютной монополию. Логично, что посягнуть на нее решилась труппа, толком не участвовавшая в культурном процессе рубежа тысячелетий, но все более настойчиво претендующая на передел оперного рынка в последние годы: "Летучему голландцу" Михайловского театра суждено стать финальным аккордом сезона — и дальнейшая художественная репутация компании Владимира Кехмана напрямую зависит от того, насколько качественно эта рискованная заявка на лидерство будет реализована.

Между тем премьерой в жанре "пан или пропал" "Летучий голландец" не выглядит вовсе — уж слишком серьезные художественные силы сконцентрированы в этом амбициозном проекте. Начать хотя бы с того, что Михайловский театр наконец-то исправляет досадную историческую несправедливость, крупным планом представляя отечественной публике одного из самых успешных российских дирижеров-эмигрантов — экс-петербуржца Василия Петренко. Возглавив в 2004 году Ливерпульский филармонический оркестр, он в считанные годы вывел заштатный коллектив в британский симфонический топ и сделался одним из главных музыкальных ньюсмейкеров Соединенного Королевства, а нынешней осенью готовится вступить в полномочия главного дирижера Филармонического оркестра Осло. На оперном рынке Петренко игрок относительно новый, его театральные ангажементы можно пересчитать по пальцам одной руки: Глайндборн, Париж, в будущем сезоне — Цюрих. С Михайловским 36-летнего харизматика связывают давние отношения: на заре профессиональной юности он именно здесь начинал дирижерскую карьеру, уже в эпоху Владимира Кехмана вернулся на площадь Искусств с симфоническими программами, прошлым летом провел концертное исполнение "Кармен" — и вот теперь выпускает премьеру "Летучего голландца" в качестве музыкального руководителя спектакля, поставленного Василием Бархатовым.

Несколько месяцев назад новость о дебюте Бархатова на подмостках Михайловского произвела в оперном сообществе эффект разорвавшейся бомбы — и было отчего. Как ни крути, а своему сверхбыстрому карьерному росту поставивший в Мариинке восемь спектаклей Бархатов обязан Валерию Гергиеву, и его нынешний приход в Михайловский театр был однозначно воспринят в контексте негласного соревнования двух ведущих оперных домов Северной столицы. С точки же зрения внутренней логики эволюции творческого пути самого постановщика сотрудничество с Михайловским выглядит попыткой переменить участь, обновиться, сбросить кожу: так, "Летучий голландец" станет первым за долгие годы спектаклем, который 29-летний режиссер выпустит на оперной сцене без своего постоянного соавтора Зиновия Марголина — на этот раз его сменит художник Николай Симонов. С другой стороны, и Бархатова можно понять — объяснимо желание в кои-то веки поработать с дирижером, выстраивающим чуть менее авторитарные взаимоотношения музыкального и сценического текста, чем те, что приняты в Мариинском театре.

Детали грядущей премьеры, включая подробности кастинга, держатся в строжайшей тайне. Впрочем, по крайней мере одна просочившаяся сквозь наглухо закрытые двери Михайловского новость позволяет реконструировать облик будущей постановки с известной точностью: Сенту, ключевую женскую партию в "Летучем голландце", споет Асмик Григорян — сопрано, начинавшая в Вильнюсе и Риге, делающая сегодня стремительную международную карьеру, сотрудничающая с берлинской Komische Oper и только что ставшая главной героиней бархатовской "Русалки" в Мариинском театре. Как сообщают инсайдеры, идея пригласить Григорян на роль Сенты принадлежит самому Василию Бархатову — и это, как говорится, многое объясняет: столь мощная индивидуальность не может не закольцевать вокруг себя режиссерский сверхсюжет, не стать протагонисткой спектакля — что в контексте сценической истории вагнеровской партитуры уже само по себе может оказаться по меньшей мере небезынтересно.

Санкт-Петербург, Михайловский театр, 6 и 7 июля, 19.30

Дмитрий Ренанский