Командующий миротворческим контингентом российских войск в Косово ВАЛЕРИЙ ЕВТУХОВИЧ запретил своим подчиненным общаться с прессой. Всем и безоговорочно. Сделал он это на следующий день после того, как дал единственное интервью специальному корреспонденту "Коммерсанта" АНДРЕЮ Ъ-КОЛЕСНИКОВУ.
Аэродром Слатина. Я сижу на втором этаже в казарме, где во время бомбежек жили сербские офицеры, а теперь — управленческий состав нашего контингента в Косово, и пишу репортаж. Внизу, на улице, командующий контингентом генерал-майор Евтухович построил этот самый состав и делает вводный инструктаж. Я понимаю, что он не предназначен для посторонних ушей, тем более для моих, но что же я могу поделать? Тем более что, я слышу, речь-то про меня и идет.
— И никаких контактов с представителями средств массовой информации. Никаких. Никаких вопросов, никаких ответов. И не вступать в диалоги в неформальной обстановке!
Ну вот. А накануне вечером командир батальона, отбывающего в Боснию, позвал нескольких журналистов в неформальную обстановку, долго контактировал с нами и даже подарил на прощание трофейные котелки югославской армии. И что теперь с ним будет? А с котелками?
— Любое общение с журналистами — только с моего личного разрешения и в присутствии руководителя пресс-службы. Максимальная бдительность!
Чем же мы ему так насолили? И как же быть теперь ему самому?
Ведь два дня назад я сидел в комнате, где живет генерал, и разговаривал с ним без всякого руководителя пресс-службы. Генерал посадил меня в кресло, предупредил, что это лучшее место, все для гостей, сам осторожно присел на краешек кровати. Правда, через пять минут мы по его просьбе поменялись все-таки местами.
Говорит генерал ровно, медленно, мучительно подбирает слова, долго думая,— но говорит же!
Он приехал на аэродром Слатина несколько дней назад, но многое успел.
— Чем вы занялись, как только приехали?
— До меня тут работала оперативно-рекогносцировочная группа, которую возглавлял заместитель командующего ВДВ генерал-майор Попов,— это Евтухович выпалил не задумываясь.— Надо было определить районы и условия дислокации нашего контингента в Косово. Хочу вам сказать: люди выполнили огромный объем работы. После этого прибыла группа экспертов Генштаба, которые изучили всю инфраструктуру в Приштине, в Белграде, в Македонии. Работа проделана очень большая.
Вы чувствуете: в одном случае выполнен огромный объем работы, а в другом проделана очень большая работа. Вот так-то, делайте выводы.
— Общее впечатление от мест, где будут размещаться наши батальоны: вполне допустимо. Для начала база на аэродроме Слатина приемлемая. Это несмотря на то что она разбомблена и находится с виду в таком среднекошмарном состоянии. Есть водоснабжение, есть столовая, хоть и разрушена...
Вот тоже загадка. Они все говорят про разруху. Слатина разрушена, Приштина разрушена. Везде был, ничего не заметил. Ну ладно, про это еще можно поспорить. Но столовую не надо трогать. Столовая в порядке, за столовую я отвечаю! Я ел там. Более чем допустимо и приемлемо.
— Так что,— говорит Евтухович,— есть надежда, что мы в зиму войдем под крышами. Разместим личный состав, создадим условия для отопления казарм в стационаре...
— То есть будете топить? — переспрашиваю я, чтобы добраться до сути.
— Это я и имею в виду. Все будет. Есть где разместить склад, узлы связи. То есть условия базирования аэродрома Слатина, я считаю, будут вполне удовлетворительны после той гигантской работы, которая будет проведена.
— А в зонах нашей ответственности?
— Как только я прилетел, поехал в немецкую зону.
— А правда, что накануне туда не пустили генерала Попова?
Мне к тому времени рассказали, что замкомандующего ВДВ перед прилетом Евтуховича пытался проехать к немцам и они его остановили не то что под благовидным предлогом, а вообще без предлога и развернули без лишних слов.
Евтухович замялся и разозлился. Дипломатичный ответ генерала, рожденный в мучительных раздумьях, заслуживает того, чтобы привести его полностью.
— Я бы не сказал, что его туда не пустили. Вопрос заключался в следующем. Наша работа здесь, она основывалась на результатах Хельсинкских соглашений. Эти Хельсинкские соглашения были рассмотрены в связи с тем, что они были заключены только лишь министрами обороны других стран. Они подлежали дальнейшему рассмотрению в совете НАТО. На эту процедуру требовалось определенное время, были переговоры, беседы. После завершения по согласованию позиций именно в отношении вот этой общины Радовиц, где планируется размещение наших двух батальонов в немецком секторе, были согласованы все вопросы, и работать было хорошо.
Генерал перевел дух.
— Так пустили Попова или нет? Был инцидент?
— Инцидента не было. И у меня никаких проблем не было. Меня сразу принял командующий. Штаб центра размещен в городе Призрень. Это сектор "Юг". Разместились немцы довольно удачно там. Но единственное, конечно, размещение войск в городе всегда вносит дополнительные сложности. Город перенасыщен сейчас албанцами.
— И недонасыщен сербами.
— Ну да, к сожалению. Идет оживление торговли, присутствия людей... Движутся автомобили, пробки какие-то там... Базары по типу восточного рынка... Все это хорошо, что жизнь оживляется, но для войск это сложно. Вот мы буквально пробивались колонной до самого центра Призрени.
— Немцы устроились прямо в центре?
— Да.
— Комфорта, видимо, хотелось.
Генерал, если так можно выразиться, оживился.
— По опыту миротворческой деятельности у каждого национального контингента есть свои взгляды и подходы к решению этой задачи. Кто-то стремится занять свои места разумно, может быть, покомфортнее в том числе. Кто-то стремится выйти в поле, как можно дальше от населенных пунктов на высоких обособленных местах, которые имеют ограниченное количество подъездов, создать там мощнейшую инфраструктуру, обеспечить там полнейшую безопасность. Ограничить максимально контакты с местным населением. По этому ходу следует американский контингент.
Вот мы вчера посетили их лагерь, который развертывается, штаб их бригады и авиационную тактическую группу. Я вам скажу!
Генерал, мне показалось, зажмурился.
— Я скажу, это делается с размахом, на пустом месте. Огромное количество инженерной техники! Все это профилируется, снимается, завозится гравий, щебень. Укатывается, готовится к асфальтовому покрытию. Площадка для автопарков, для авиации — все идет. Строятся солидные сооружения для размещения личного состава на деревянной основе, с водонепроницаемым каркасом.
— Не палатки?
— Да какие палатки... Вообще-то, они и представляют собой палатки, но это не просто брезент, это мощнейший деревянный каркас, деревянные болванки под три метра над землей, с переходами, с системой освещения. Ну а немцы свой штаб развернули в каком-то офисе.
— Как вас приняли?
— Командир сектора подготовил нам брифинг, в котором приняли участие офицеры разведотдела, офицеры отдела оперативного патрулирования и должностные лица.
— Они откровенные люди или себе на уме?
— Абсолютно откровенные люди. Никакого подтекста не было ни в одной фразе, ни косых взглядов, никаких консультаций, каких-то тайм-аутов, никакой суеты между переводчиком и руководителем. Это ж все видно сразу. Обычно, спокойно. Раскованная обстановка. Конкретно наполненные содержанием доклады офицеров... Мы работали с ними порядка трех часов в штабе сектора. Обсудили основные вопросы и потом продолжили с голландцами.
Часть голландского подразделения в нашей зоне ответственности, так что мы после этого поехали в район дислокации голландского батальона, поработали.
— И голландцы неплохо устроились?
— Я скажу — плохо. У них район базирования отдален от города, на пустыре.
— Но ведь вы, видимо, тоже не сторонник базирования в населенных пунктах.
— Не сторонник. Потому что деятельность войск порой несопоставима с деятельностью гражданских и вообще населенного пункта, потому что движение тяжелой техники, выход на дорогу, где масса автомобилей, где масса детей — большая проблема. Это все объект пристального внимания, любопытства. Это всегда зона повышенного риска. Это ответственность за каждый шаг.
— Немцы показали вам, где будете жить?
— Что значит показали? — Евтухович с неприязнью посмотрел на меня.— Нам никто и ничто не имеет права и не способен навязать в этой ситуации. У нас есть право выбора. Размещаемся в первую очередь в своих интересах. У нас интересы есть. Наша оперативная группа эти интересы обозначила должным образом во всех районах ответственности.
— А кто этим занимался?
— Офицеры, имеющие ряд качеств. Это, конечно, предвидение каких-то событий, энергичность, потому что это надо все быстро, оперативно решать. Коммуникабельность, уметь согласовать, отстоять. Я считаю, что наши офицеры этими качествами обладали. Проявили волю, настойчивость, изобретательность в решении этих вопросов, но в рамках той ситуации, которая есть на сегодняшний день. Никто не ходил, никого не упрашивал. Энергичные действия.
— Но ведь ясно, что в Косово уже есть новая власть — Освободительная армия Косово. С ними вы разговаривали?
Генерал опять надолго задумался.
— Надо обязательно делать разумный прогноз. Допустим, можно занять пустующее сегодня пока без власти здание какого-то органа самоуправления. Можно забрать здание каких-то полицейских сил. Можно разместиться в школах, можно в детских садах. Но война-то закончилась, идет приток населения. Рано или поздно власть займет свое место. Значит, мы должны будем уйти оттуда, обеспечив им нормальное управление. Второе. Есть школы. Рано или поздно там начнется обучение детей. Детей в населенных пунктах очень много. Все это придется освобождать. Разумеется, контактируем поэтому с теми, у кого реальная власть в крае.
— И бывает, что это учекисты?
— Если есть в этом необходимость. Контакты проходят попутно. Это не какая-то вынужденная мера или еще что-то. Это неотъемлемый процесс.
— В немецком секторе тоже с учекистами встречались?
Очень неохотно:
— Ну, встречался.
— Говорят, что сейчас сербы ненавидят русских даже больше, чем албанцы.
— Оценки разные. Сложно сказать. На основании каких параметров, показателей? — Генералу явно не нравилась эта тема.— То ли по личному опыту, то ли по слуху, сказать очень сложно. Поэтому я не буду говорить.
Но подумал и решил добавить:
— Процент непредсказуемых действий с их стороны достаточно велик. Но в силу того, что военная обстановка рано или поздно пойдет на убыль, они, естественно, должны будут интегрироваться в гражданскую жизнь. В военной форме отпадет необходимость. Этот процесс обычный, постконфликтный, поствоенный, который, в общем-то, совпадает с другими такими же.
— Чеченцы разве интегрировались в нормальную послевоенную жизнь?
— Вы знаете, мы не можем сравнивать эти ситуации ни по одному из параметров. Если бы существовала линия разъединения сторон в районе миротворческой операции, как в Чечне, если бы она раскалывала Косово на два лагеря... Тогда — да. Это подход один. А у нас другой.
— Вы говорили, что встречались с командиром бригады УЧК, которая дислоцируется здесь.
— Да, командир бригады, молодой такой человек... Это вопросы ведь абсолютно понятийные. Ну сколько в этой бригаде штыков?
— Ну и сколько?
— Там небольшой контингент, порядка ста с небольшим человек. Может быть, больше. Ну, двести. Триста. У нас не было времени разговаривать с ним на эту тему, но мы обязательно с ним поговорим. Обязательно.
— Он сам к вам пришел?
— Да. И переводчик. И два сопровождающих.
— По-английски говорили?
— Там была комбинация. Он на албанском говорит, переводчик на сербский, а мой переводчик с сербского на русский.
— Но понимали друг друга?
— Без вопросов. Мы разговаривали по тем вопросам, которые интересовали нас.
— По вопросам размещения?
— Да. Первое — дислокация. Мы ему поставили задачу подобрать нам места, где мы разместимся.
— Что? — Я не поверил своим ушам.
Боевой российский генерал просит подобрать местечко для дислокации учекиста, которого он должен только разоружать?
— Потому что в том, что мы видели,— кажется, смутился Евтухович,— мы нашли вот такие нюансы... Есть здание, да, но рядом площадь, рынок, и воинский контингент будет находиться между рынком и площадью, просто непонимание для нас самих... Здание общины, они нас попросили, чтобы мы его тоже имели в виду, но по ряду причин оно тоже находится на площади, размещать воинский контингент нельзя, ну просто нереалистично. Оно ни к чему не приведет... Я считаю, этот процесс должен быть согласован.
Генерал, кажется, выговорился.
Но на следующий день после этого интервью Евтухович стоял перед строем своих подчиненных и рассказывал им про непростую обстановку совсем другими словами. Я опять по случайности сидел у открытого окна на втором этаже.
— Я издал,— говорил генерал на этот раз довольно проворно и хорошо поставленным голосом,— приказ, в соответствии с которым объявляется повышенная боевая готовность. Дело в том, что командование сил КФОР получило данные разведки. На базе одной из бригад ОАК сформировано подразделение, в задачу которого входит дестабилизация работы российского контингента и организация террористических актов в отношении наших десантников. С сегодняшнего дня нами вводятся повышенные меры безопасности!