Ежегодно Россия добывает алмазов почти на $2 млрд. Большая часть из них по разным каналам попадает в Антверпен — мировой центр торговли алмазами. О том, что происходит с ними дальше,— репортаж корреспондента "Ъ" Елены Киселевой.
Алмазная страна
Антверпен — алмазная Мекка. Чем ближе к центральному железнодорожному вокзалу, тем чаще встречаешь степенных людей в характерных еврейских кипах или широкополых черных шляпах. "Это,— снисходительно поясняет добровольный гид из местных жителей,— верный признак того, что рядом Пеликанстраат — самая главная улица антверпенских торговцев алмазами".
Сворачиваю с Пеликанстраат на первую же боковую улочку и оказываюсь в самом сердце антверпенского квартала диамантеров (так здесь на французский манер называют торговцев алмазами, обработчиков и оптовиков). В центральной части города улицы Пеликанстраат, Шупстраат, Ховеннерстраат и Рийстраат образуют квадрат площадью 2 кв. км. На этом самом квадрате расположены четыре алмазные биржи и офисы 1600 алмазных компаний. За год здесь продают алмазов более чем на $20 млрд. В разноязыкой толпе, где особенно выделяются евреи, индусы и африканцы, смотрят на меня с удивлением: туристы сюда не доходят, а замирают еще на подступах к алмазному кварталу, завороженные россыпями бриллиантов в витринах дорогих ювелирных магазинов.
Район Пеликанстраат — это государство в государстве, вроде Сан-Марино или Монако. Разница лишь в том, что оно создано по профессиональному признаку. Алмазный сектор в Бельгии сегодня дает 25% ВНП. И бельгийские власти предусмотрительно не вмешиваются в него, уважая конфиденциальность. Здесь нет ни импортных, ни экспортных пошлин на алмазы и бриллианты, о валютном контроле на Пеликанстраат и не слышали. И даже налогами власти не злоупотребляют — если диамантеры декларируют хоть какую-то прибыль.
Алмазная биржа
Многоэтажное ультрасовременное здание на Ховеннерстраат. Это и есть Antwerpsche Diamantkring, самая молодая из четырех антверпенских бирж. При входе я натыкаюсь на огромный камень — мемориал памяти жертв второй мировой. Отношение к погибшим во время войны евреям здесь очень трепетное: "Это в память о членах биржи, погибших во время оккупации Бельгии,— поясняет господин в кипе,— в торговом зале есть еще мемориальная доска со 164 фамилиями".
Господина зовут Майкл Уон, он член совета директоров Antwerpsche Diamantkring, а теперь еще и мой гид. Он толкнул тяжелую стеклянную дверь. "Это и есть торговый зал. Сейчас людей немного: скоро обеденный перерыв",— пояснил Майкл и побежал здороваться с каким-то бородачом преклонных лет.
Людей и в самом деле немного. И только мужчины — алмазный бизнес традиционно мужской. В основном посетители тихо беседуют, сидя друг против друга за длинными столами, расположенными рядами вдоль высоких окон. В руках у них белые бумажные пакетики, так называемые кашеты (от французского cachette — запечатанный конверт) с алмазами. Оценив предлагаемый ему товар, покупатель имеет право подумать сутки, прежде чем решится на покупку. Все это время пакетик будет ждать его запечатанным. Время от времени в зале звучит "mazal", что значит "договорились". Собеседники жмут друг другу руки и расходятся. Все, сделка состоялась.
— Это брокеры и покупатели. В основном иностранцы,— говорит Майкл.— Члены биржи , а их в Антверпене 4 тыс. и еще 20 тыс. по всему миру (кстати, среди них есть и продавцы русских алмазов), на биржу, как правило, не приходят. Они доверяют свой товар брокерам, которые от их имени заключают сделки. Членство на бирже строго контролируется. По существующим в алмазном бизнесе правилам, оно предоставляется только отдельным лицам, а не фирмам. Вы можете быть кем угодно — президентом или сотрудником крупной компании,— однако член биржи несет ответственность как частное лицо.
Мы останавливаемся перед доской объявлений. На ней вывешено несколько заявлений о приеме в члены биржи, фото заявителей и их подробные биографии. В течение месяца эта информация будет висеть и на других алмазных биржах, чтобы любой член алмазного сообщества смог, если пожелает, выдвинуть возражения против принятия заявителя в члены биржи.
— Обнародуются и рекомендации двух действующих членов биржи,— поясняет Майкл.— Если у претендента нет своей зарегистрированной фирмы, нужен еще и поручитель, который возьмет на себя финансовые риски. Через месяц заявитель получит статус временного члена, через год он сможет купить акции биржи, через два станет полноправным членом, а через пять сможет выставить свою кандидатуру в совет директоров.
— А русские среди членов биржи есть? — спрашиваю я.
— Нет, хотя мы были бы не прочь заполучить кого-нибудь из АЛРОСА,— говорит Майкл. И, по-моему, он не шутит.
Вообще-то русские в Антверпене давно. Скажем, торгующий бриллиантами "Русалмаз" уже не первый год держит офис на Ланге-Херенталсестраат на окраине алмазного района. Правда, местные дилеры жалуются, что купить что-то в "Русалмазе" практически невозможно. Большая часть бриллиантов из России, на долю которых приходится 10% бельгийского импорта, ввозится сюда двумя десятками антверпенских фирм, которые производят закупки в Москве. Ведь якутские алмазы поступают в Антверпен отнюдь не только в сайтах De Beers. На антверпенских биржах Россия торгует алмазами и напрямую — в рамках пятипроцентной квоты, предусмотренной соглашением с De Beers. Крупные камни, весом более десяти карат, она также реализует самостоятельно.
На той же доске объявлений — извещение об исключении одного из членов биржи, совершившего проступок. Майкл не хочет уточнять, какой именно. Только говорит, что нарушение принятых сообществом норм строго карается: алмазный бизнес держится на доверии. Уличенного в недобросовестности лишают членства на бирже на два года, а чаще — с позором изгоняют. И шансов на то, что потом восстановят в правах, крайне мало.
Кстати говоря, за порядком на бирже следят двое так называемых week commissarrissen — еженедельно сменяющихся дежурных, которые и разрешают споры между диамантерами, не требующие вмешательства арбитража. Их фамилии значатся на специальном табло. В день моего посещения биржи "комиссаром" был как раз Майкл Уон. И, судя по всему, экскурсия со мной была его общественной нагрузкой.
Алмазный кризис
Пока Майкл рассказывал, как выбирается совет директоров биржи, за его спиной двое произнесли магическое "mazal".
— Что же происходит с кашетом дальше? — спрашиваю я.
— Теперь судьба кашета — это головная боль биржи,— говорит он.— Больше ни продавец, ни покупатель им не занимаются. Покупатель получит алмазы в той стране, куда он направляется. Причем уже прошедшими таможенную очистку.
А пока драгоценный пакетик поступает на контроль. Задача служащего за стойкой — удостовериться, что сделка прошла по всем правилам. Он вскрывает кашет, а его содержимое высыпает на специальные сверхчувствительные весы. Убедившись, что алмазов в кашете ровно столько, сколько заявил продавец, биржевик ссыпает их назад в бумажный пакетик, пропуская через обыкновенную пластмассовую воронку зеленого цвета, как две капли воды похожую на те, что мы используем на кухне. После чего пакетик вновь запечатывают, и он готов к отправке.
Покупатель тут же у стойки оплачивает услуги биржи по пересылке алмазов. Процентов за посредничество биржа не берет. Ее доходы складываются в основном из вступительных взносов ($15 тыс.) и ежегодных членских взносов ($1 тыс.). Доход приносит и продажа акций биржи.
За тот час, что я провела на Antwerpsche Diamantkring, слово "mazal" я услышала только дважды. "В последние годы,— объясняет Майкл,— алмазные биржи все больше напоминают клубы по интересам, когда мужчины собираются, чтобы поиграть в шахматы или карты. Торговля алмазами все чаще перемещается в офисы компаний. В этом случае, по крайней мере, никто не видит, с кем и на каких условиях заключается сделка". Кризис, который не обошел стороной и продавцов алмазов, и покупателей, делает все более популярным "теневой товар" — алмазы, привезенные нелегально, в том числе из России. Так что биржам в скором будущем придется бороться за выживание.
--------------------------------------------------------
История вопроса
Алмазный город
Рынок алмазов существует в Бельгии уже пять столетий — с тех самых пор, когда, согласно местной легенде, житель городка Брюгге Людвиг ван Беркем изобрел в 1476 году приспособление для огранки алмазов. Тогда бельгийцам, правда, не повезло — истории было угодно, чтобы главным центром огранки алмазов в XV-XVI вв. стал голландский Амстердам. И только спустя несколько веков, после того как в 1870 году в бельгийском Конго были открыты алмазные залежи, Антверпену удалось перехватить инициативу у соседей. Полноценным мировым алмазным центром он стал к началу XX века, когда сюда переехало множество евреев из Восточной Европы.
Занимающиеся алмазным бизнесом иммигранты вступали в Антверпенский алмазный клуб (основан в 1893 году). Но вскоре он уже был не в состоянии принять всех желающих, и в 1904 году учреждается Алмазная биржа (Beurs Voor Diamandhandel), а в 1911-м — Ассоциация свободной торговли алмазами (Vrije Diamanthandel). Четвертая, самая молодая антверпенская биржа — "Даймонд ринг" (Antverpsche Diamantkring) — открылась в 1929 году. Сегодня ни в одном другом мировом алмазном центре — ни в Тель-Авиве, ни в Нью-Йорке, ни в Амстердаме — нет такого количества бирж (всего в мире их насчитывается 22).
Хотя многие диамантеры являются членами всех четырех антверпенских бирж, каждая из них имеет свой профиль. Антверпенская алмазная биржа торгует исключительно бриллиантами и рассчитана преимущественно на иностранцев. Алмазный клуб — суверенная территория местных дилеров и производителей бриллиантов. А Antwerpsche Diamantkring, которую я посетила,— единственная в мире алмазная биржа, специализирующаяся исключительно на сделках с сырьем.