Чиновники пугают нас нехваткой продовольствия. В то же время российские производители экспортируют продукты питания в Европу. И ничего странного в этом нет. Последовательная реализация принципа "не доедим, но вывезем" не раз приносила хорошие результаты.
Россия начала экспортировать еду еще в те далекие времена, когда называлась Русью. С ее вывозом так или иначе связаны почти все походы киевских князей против соседних стран. Чаще всего это были даже и не походы, а усиленное конвоирование купеческих караванов. Проводились и сугубо военные операции. К примеру, чтобы расчистить торговый путь по Волге в Каспий и далее в Персию русские дружины неоднократно ходили против Волжской Булгарии. Одна из причин походов на Константинополь — притеснения, чинимые русским купцам в византийской столице. Кстати, именно по этой причине совершил свой легендарный поход князь Святослав, когда его лодьи "посуху, аки по морю" подошли к стенам Царьграда.
Иными словами, в то время поощрение экспорта продуктов было государственной политикой. Но политика государства не всегда совпадает с мнением производителя. Что тогда думали по поводу вывоза товаров сами купцы, к сожалению, неизвестно. Определенно можно сказать лишь то, что право выбора им не оставляли. Возможно, они и рады были продать свою продукцию на внутреннем рынке, но против князя и его дружины, которым хотелось сдобрить отечественную вырезку импортным перцем, не попрешь. А значит, нужно было загружать мед, масло и сало на свои лодки и спускаться по Днепру, а затем через Азовское и Черное моря идти в Царьград.
Более точные данные о конфликте государственных и частных интересов в отношении заморской торговли съестным относятся к временам, когда Русь стали называть Московией. Продукты по-прежнему экспортировались, но вывозили их уже не русские купцы, а иностранные. Это и понятно. Страна имела выход только к чрезвычайно опасному для навигации Белому морю и не имела собственного торгового флота. Зато такой флот был у англичан, которые, если верить запискам современников, впервые прибыли в Россию 24 августа 1553 года. В этот день в устье Северной Двины вошел корабль "Благое предприятие" под командованием Ричарда Ченслора, главного кормчего английской экспедиции, искавшей северный путь в Индию. Когда Ченслор вернулся в Лондон, английские купцы создали Московскую компанию, получившую королевскую монополию на право торговли "с русским государством, а также другими могущими быть открытыми странами, расположенными на севере, северо-востоке и северо-западе от Англии".
От Ивана Грозного Московская компания получила в дар здание на Варварке, разрешение на строительство канатной мануфактуры (кстати, это едва ли не первый случай получения нашей страной прямых иностранных инвестиций), привилегию на право беспошлинной торговли по всей России, а также транзитной торговли с Персией по Волге. Ничего такого даже и не снилось к тому времени уже не один век торговавшим с Московией немцам, голландцам и итальянцам. И ничего подобного не ожидали русские купцы, чьим торговым интересам дарованные англичанам привилегии наносили очевидный ущерб. Интересен зафиксированный в летописях риторический вопрос одного московского купца, адресованный английскому коллеге сразу же после смерти Ивана Грозного: "Что, умер ваш аглицкий царь?"
Но очень часто мнения государства и частного капитала по поводу того, кто и как должен экспортировать продовольствие, совпадали. Как, например, в конце XIX — начале XX века, когда Россия уже называлась Россией и когда у нее уже были выходы к безопасным с точки зрения навигации морям, а также собственный торговый флот. Приведу лишь один пример активной поддержки правительством российских экспортеров (кстати, к собственной же его выгоде: поступления от экспорта зерна стали одной из ключевых статей доходной части госбюджета).
В конце XIX века основным торговым партнером России была Германия. Туда отправляли не менее четверти русского зерна и продуктов животноводства, а оттуда поступала треть всех ввозимых в Россию промышленных товаров. И вот 12 декабря 1902 года германский парламент принял по сути антироссийский закон о новом таможенном тарифе, резко повысив ввозные пошлины на сельскохозяйственные продукты. Россия ответила удвоением ввозных пошлин на товары, составлявшие основу германского экспорта. Началась торговая война. И только личное вмешательство кайзера Вильгельма и Николая II заставило правительства двух стран пойти на взаимные уступки.
В общем, взаимопонимание между казной и частным капиталом было полным. Чего нельзя сказать о потребителях и оппозиционной правительству прессе, в которой после очередного неурожая и разразившегося в Поволжье голода появилось такое определение государственной внешнеторговой политики: "Не доедим, но вывезем!" В официальной же прессе говорилось, что голод в Поволжье — следствие не вывоза продуктов, а их несбалансированного распределения между регионами, неразвитой транспортной сети, а также низких доходов населения.
Кто был прав, решайте сами. Я лишь отмечу одно принципиальное отличие сегодняшних споров вокруг экспорта продовольствия от споров того времени: пожалуй, впервые за всю историю России государство не имеет на этот счет вообще никакой позиции.
ЮРИЙ КАЛАШНОВ
ВПЕРВЫЕ В ИСТОРИИ У РОССИЙСКОГО ГОСУДАРСТВА НЕТ ЧЕТКОГО ОТВЕТА НИ НА ОДИН ВОПРОС, СВЯЗАННЫЙ С ЭКСПОРТОМ ПРОДУКТОВ