Об одном из главных фигурантов скандала вокруг Bank of New York — Наташе Кагаловской-Гурфинкель журналисту НАТАЛИИ Ъ-ГЕВОРКЯН рассказывает ее муж — заместитель председателя правления НК ЮКОС КОНСТАНТИН КАГАЛОВСКИЙ.
Он встретил меня в своем кабинете, весьма приличном, но без излишеств, я автоматически стала искать среди фотографий на стене семейный портрет. Кагаловский, видимо, понял и безропотно протянул мне кожаный футляр с двумя фотографиями. И на удивление настойчиво просил их не замотать. Я не обиделась: у каждого свой опыт общения с прессой...
— Когда люди ФБР пришли в Наташин офис?
— В прошлую среду вечером. А на следующее утро появилась первая статья в New York Times. И дальше шли статьи четыре дня подряд. Даже о Джоне Ленноне столько не писали. Я прочел компьютерную версию первой статьи в Москве, когда в Нью-Йорке была еще ночь. Не стал будить Наташу. Позвонил ей в восемь утра и сказал: "Газету посмотри".
— То есть никто из корреспондентов газеты с ней не разговаривал, пока готовился материал?
— Нет, о статье в газете она узнала от меня.
— Один замечательный писатель сказал, что журналистская профессия отвратительна тем, что журналист считает своим профессиональным правом задавать вопросы, которые в нормальной жизни нормальные люди друг другу не задают. Боюсь, что и у меня будут такие вопросы. Вообще, не часто приходится беседовать с мужем о жене. Как правило, все наоборот.
— Знаете, я очень люблю свою жену, так что мне приятно о ней говорить.
— Тогда начнем с приятных воспоминаний. Как вы познакомились?
— В Вашингтоне — вы не поверите — на улице. Там, знаете, здания МВФ и Мирового банка находятся напротив друг друга. Наташа разговаривала с моим знакомым из Мирового банка, а я шел в офис. Увидел симпатичную женщину и подошел якобы поговорить с приятелем. Потом он куда-то исчез, и мы остались вдвоем.
— Обменялись телефонами?
— Да, и я позвонил. Так все и началось. Я тогда еще не был формально разведен, но в Америке уже был один. А незадолго до моего отъезда в Москву, осенью 1994 года, мы поженились. В Нью-Йорке.
— Поэтому обручальное кольцо на левой руке?
— Да.
— Это церковный брак?
— Нет, гражданский.
— Вы познакомились с Наташей, когда она уже работала в Bank of New York?
— Да, я работал в Вашингтоне, был представителем России в МВФ. Это было в 1993 году.
— Фамилия Гурфинкель, которая во всех статьях стоит через дефис с фамилией Кагаловская,— это девичья фамилия вашей жены?
— Нет, это фамилия ее первого мужа. Вообще, после замужества Наташа взяла мою фамилию, но в деловых кругах ее знают и как Гурфинкель.
— Она приехала в Америку в 1979 году, как пишут. Наташа откуда?
— Из Ленинграда. Там живет сейчас ее отец. А мама тоже уехала. Она закончила Ленинградский университет, востоковедение, и хотела поступать в аспирантуру Академии наук.
— Почему ей захотелось уехать?
— Ее тогдашний муж собирался уезжать, и она уехала вместе с ним. Ей тогда было 24 года. Они приехали с мужем, в общем, в глубинку — город Луисвилл в Кентукки.
— Потом они разошлись?
— Да, еще до знакомства со мной. Детей у них не было. Наташа поступила в Принстонский университет, тоже на востоковедение. Наши дипломы там не учитываются, как вы знаете.
— А почему вдруг пошла работать в банк, ведь у нее нет специального образования?
— Она начинала работать техническим сотрудником. И работа не была связана с Россией. Лишь позднее, когда в России началась перестройка и стал развиваться бизнес, году в 1989-м, она стала этим заниматься. И сделала неплохую карьеру. Когда мы познакомились, Наташа была уже вполне состоявшейся деловой американкой, первым вице-президентом одного из крупнейших банков.
— Bank of New York — это ее первое и единственное место работы в в США?
— Фактически да. Она там около десяти лет.
— Что входит сегодня в круг ее обязанностей?
— Она возглавляет Восточно-Европейский департамент, то есть в сфере ее ответственности Россия, страны бывшего СССР и бывшего восточноевропейского блока.
— Наташа работала с клиентами в России?
— Да, она еще до меня хорошо знала Виноградова, Ходорковского, Фридмана, Прохорова, Потанина, Малкина — по банковской линии. Ее банк был наиболее агрессивным в России. Эти контакты были необходимы. Вообще, я считаю, что во многом Наташина заслуга, что Bank of New York вошел одним из первых на русский рынок и так активно на нем работал. И департамент был создан уже в ходе ее работы.
— Вы сказали, что, когда познакомились, Наташа была уже вполне удачливой деловой американкой. Вы женились на американке или на русской?
— Она думает, что на американке, а я думаю, что на русской. А вообще, я женился на красивой, как мне кажется, женщине, обаятельной, довольно мягкой. Не податливой — не путайте. А вообще, жизнь у нее не сахар. Я вот сейчас вспомнил одну историю, когда она приехала по работе в Ригу. Это было в 1998 году, еще до нашего кризиса, но в Латвии была все равно кризисная ситуация. Он сидела в кабинете председателя правления банка и его заместителя, шел деловой разговор. Вдруг вваливается человек с двумя пистолетами, и начинается какое-то громкое выяснение отношений на латышском. Наташа догадалась, что это на самом деле вкладчик, который решил таким образом получить обратно от банка свой вклад. Она попыталась намекнуть, что, вообще-то, из американского банка и хотела бы уйти. Но нет: сиди! Наташа не из пугливых, но, думаю, это мало приятно.
— Деньги-то дали человеку?
— Да, потом его, правда, поймали.
— Извините за малоприличный вопрос. С точки зрения заработков Наташа лидирует в семье?
— Ну, нет. Она не лидирует, но получает очень прилично и по американским, и по русским меркам.
— Сколько лет вы проработали в Вашингтоне?
— С 1992-го до 1994-го. Срок работы в МВФ заканчивался 30 октября, и на следующий день я вышел на работу в МЕНАТЕП.
— То есть сразу после свадьбы вы улетели. Я, признаюсь, думала, что у вас какой-то фиктивный брак. Вы — здесь, она — там. Раздельная жизнь укрепляет брак?
— До рождения ребенка Наташа сюда довольно часто приезжала, раз в полтора-два месяца. И я все время туда мотался. После рождения ребенка в 1997 году и кризиса 98-го она стала ездить реже. А вообще, я, к сожалению, уже вышел из возраста, когда хорошо с женой жить в разных странах. Конечно, хотелось бы жить вместе.
— Как зовут ребенка?
— Филипп.
— Рожали вместе?
— В известном смысле. Я там был. Мне сразу же дали новорожденного.
— Но нельзя же воспитывать ребенка от прилета к прилету.
— Но вот Наташа с Филиппом должны были в прошлое воскресенье переезжать в Лондон. Наташа уже отправила туда все вещи. Наташа довольно долго и непросто принимала это решение. Но Лондон все же ближе к Москве, можно летать хоть каждую неделю.
— Наташа собиралась переводиться на работу в Лондон?
— Да, вопрос с ее переводом уже был решен. Она оставалась в той же должности и должна была заниматься ровно тем же, только в Лондоне.
— Как раз в Лондоне находится еще одна дама, которая фигурирует в этом деле,— Люси Эдвардс. Они подруги?
— Нет, Люси — одна из сотрудниц Наташи, ее подчиненная. Просто часть ее сотрудников работают в Нью-Йорке, а часть — в Лондоне.
— А теперь переезд в Лондон отменяется?
— Ни в коем случае.
— А если не сложатся в дальнейшем отношения с нынешними Наташиными работодателями?
— Найдем другую работу в Лондоне.
— Вас упоминают в этой истории как мужа Наташи Кагаловской. Но в то же время газеты цитируют официального представителя госдепа США Джеймса Рубина, который заявил, что в ходе расследования операций Bank of New York будет проверяться возможная связь между предполагаемым отмыванием денег и предоставленной России финансовой помощью. Какую должность вы занимали в МВФ?
— Я был членом совета директоров от России. Всего таких директоров 24. Это высший рабочий орган фонда. Это то, что касается меня лично. Теперь о деньгах МВФ. Их ни украсть, ни отмыть нельзя даже технически. Стандартный кредит МВФ идет на увеличение валютных резервов страны. Эти деньги лежат на счете ЦБ в солидном западном банке. В соглашении фиксируется цифра валютных резервов, и вы должны это соблюдать. Если соглашение нарушается, то программа приостанавливается, следуют санкции.
— А как отслеживаются эти деньги?
— Регулярная отчетность.
— История с ФИМАКО показала, что и отчетность можно сфальсифицировать. Во время вашей работы в фонде к вам были какие-то претензии?
— Нет, ни тогда, ни позднее. При мне, кстати, мы добились, чтобы МВФ сделал исключение для России и предоставлял кредит не на увеличение валютных резервов, а в бюджет, как доход бюджета.
— Они шли отдельной статьей в бюджет?
— Как поступления — да, но как расходы — нет.
— А проверить, куда расходовались из бюджета деньги МВФ, невозможно?
— Нет, в расходной части все деньги обезличены.
— Но, по-моему, каждый школьник в России знает, что у нас бюджетные деньги воруются.
— Да, но МВФ здесь ни при чем.
— Действительно. Но если идут разговоры о том, что деньги МВФ использовались не по назначению, то это удар не только по России, но и по фонду. Он как-то реагирует?
— Да, они говорят: разберемся. А дальше два варианта: или — разобрались, проблем нет, или — проверили, все в порядке, но, вообще, надо подумать, давать ли кредиты. Политически довольно грамотно.
— А вы были в Нью-Йорке после начала расследования в банке, где работает Наташа?
— Нет, она настояла, чтобы я не приезжал. К тому же до минувшего воскресенья мы все же думали, что поедем в Лондон. Но мы постоянно разговариваем по телефону.
— Наташа сейчас не работает?
— Нет, с прошлого четверга она временно отстранена от работы. Ей продолжают платить зарплату. Она дома — сидит с ребенком, общается с адвокатами. Говорит, что похудела за эти дни на два килограмма.
— Дома — это в той новой квартире, за которую вы заплатили разом и наличными более $700 тысяч?
— Это полное вранье и немногое, что можно мгновенно доказать. Квартира куплена в кредит, который погашается в течение 30 лет, и это легко проверить. Единовременно вносится, если не ошибаюсь, только 10 процентов.
— Это Наташина квартира?
--Да, это ее квартира. Мы переехали туда, когда ребенку был месяц, в марте 1997-го. Она, собственно, в том же доме, где Наташа и жила, но побольше, четырехкомнатная.
— Есть версия, что информацию в газету слили те, кто не заинтересован в следствии?
— Я думаю, что американские менты врут, как обычно. Кто еще владеет этой информацией, кроме них? Интересно не это. Помните, в "Крестном отце" через всю книгу проходит один глобальный вопрос: "Кто заказал?" Вот и здесь. Понятно, что Наташа — не цель. Думаю, что не цель и МЕНАТЕП с ЮКОСом. Кто страдает в первую очередь? Bank of New York, но постепенно это превращается в антироссийскую кампанию. И акция явно спланированная. Я вижу здесь политическую подоплеку.
— Внутриамериканскую политическую подоплеку?
— Американцы даже внешнюю политику считают своей внутренней. Посмотрите, что инкриминируется Наташке. То, что она моя жена, что она замужем за русским, что она "новая русская",— дальше в газетах идут дешевые рассуждения о том, как живут и на каких машинах ездят "новые русские". Мы в советские времена это уже проходили. Помните, вопрос в советской анкете: "Есть ли у вас родственники за границей?"
— А на какой машине ездит ваша жена?
— У нее нет машины, она не нужна в Манхэттене. Ее адвокат резонно сказал газетчикам: "Если у тебя русская фамилия, то это еще ничего не значит". Нельзя же все строить на том, что она замужем за русским бизнесменом.
— Скажите, а кого-нибудь из фигурантов этой истории — Могилевича, Берлина — вы знаете?
— Нет. И Наташа не знает.
— Как ведут себя коллеги жены по работе?
— На словах все относятся хорошо. А что там у них в душе?.. Знаете, это в России мы ко всему привыкли, а для нее эта ситуация очень болезненная: то ли ты украл, то ли у тебя украли... Она хорошо держится.
— Не плачет в трубку?
— Нет.
— Может, обойдется?
— Конечно, обойдется, но знаете, как в том анекдоте: а осадок остался.