Много шума — и ничего

На прошлой неделе Верховный кассационный суд подтвердил приговор Берлускони: четыре года тюрьмы. Может ли он занимать госдолжности, будет решать апелляционный суд, что позволяет приговоренному пока оставаться сенатором. Это прецедент, и не только для Италии, десять лет учившейся жить у премьера, который 20 лет бегал от правосудия

Елена Пушкарская, Рим

За три жарких дня, что Верховный кассационный суд Италии решал в римском Дворце правосудия судьбу Сильвио Берлускони, экс-премьер стал, как в свои лучшие времена, самым упоминаемым лицом в стране. Рим был возбужден: в барах, в метро, в магазинах, на улицах только и разговоров, отважатся ли судьи вынести обвинительный приговор. Даже ошалевших от 40-градусной жары туристов выставленный у Колизея экран, по которому бегут новости, переключал с античности на актуальность.

Сам же виновник переполоха вместе с детьми Мариной и Пьером Сильвио ждал новостей в своем римском дворце Грациоли. О том, что он думает, известно по слухам, но они в Италии множатся сами по себе. Говорят, больше всего Берлускони расстраивался, что у него отберут титул кавалер (это не галантное прозвище, а полученная в 1977-м правительственная награда — что-то вроде нашего героя труда). Еще говорят: он очень боится тюрьмы и унижения (хотя в свое время соратник по партии Анджелино Альфано позаботился о законе, по которому лица после 70 лет отбывают наказание под домашним арестом). Телевидение меж тем демонстрировало виллы и дворцы, в которых он может отбывать этот домашний арест: Сан-Мартино в Аркоре, Чертоза на Сардинии, Торо на озере Комо и Грациоли в Риме. Итальянцы чаще всего комментировали эти кадры так: "Да я и сам бы там с удовольствием провел год-другой".

Почему от ожидания приговора человеку, который руководил страной 10 лет (Берлускони был премьером с 1994 по 1995-й, с 2001-го по 2006-й и с 2008-го по 20011 год) и едва не вдвое дольше уворачивался от судебных преследований, у страны перехватывает дыхание? Почему так важен судебный запрет заниматься политикой уже отставленному премьеру? И, наконец, почему победу над Берлускони никто не празднует? Об этих парадоксах итальянской политики "Огоньку" рассказали три авторитетных персонажа: адвокат, политолог и депутат.

"Решать так, чтобы ничего не решалось"

Адвокат Гаэтано Пекорелла человек бывалый: выступал в качестве защитника Сильвио Берлускони, был автором одного из законопроектов, которые принято называть "персональными" (их цель — оградить от судебного преследования Берлускони). Однако в прошлом году адвокат в своем боссе разочаровался и вышел из рядов его партии "Народ свободы". Словом, он знает оба лагеря, которые противостояли на прошлой неделе во Дворце правосудия.

— Господин адвокат, многие сравнивают этот процесс с делом Кракси (лидер соцпартии, осужденный в 1992-м за финансовые нарушения, скрывался от правосудия в Тунисе) и говорят о закате не только Берлускони, но и "берлусконизма" как политической системы. В какой мере параллели уместны?

— Когда судьи выносили приговор Беттино Кракси, он уже был приговорен общественным мнением. Берлускони же, несмотря на свои ошибки и потерю избирателей, пользуется симпатией многих итальянцев. По-моему, это связано с тем, что судьи перебарщивают, как, например, на процессе по делу Руби (в конце мая суд первой инстанции приговорил Берлускони к семи годам тюрьмы и пожизненному запрету занимать госпосты за связь с несовершеннолетней проституткой.— "О"), а люди это чувствуют. И потом, если раньше левым удавалось создать альтернативное общественное мнение, теперь это не получается. А это важно, без этого не понять, в какой атмосфере судьи принимали решение.

— И что это за атмосфера сегодня в Италии?

— Скажем так: мы находимся в положении неуверенного равновесия. У нас правительство широкого единства (в него входят представители левого и правого центра.— "О") со слабой левой составляющей, которое может делать только то, что хотят правые (то есть, сторонники Берлускони.— "О"). Плюс парламент, парализованный ссорами и угрозами вето. В такой ситуации приговор большому политику имеет особый вес.

— Правильно ли я вас поняла: из-за шаткого положения правительства управленческой системе, назовем это так, не выгоден обвинительный приговор Берлускони?

— Система рискует не выдержать. Представьте: два человека держат канат с двух концов — если один отпустит, все рухнет.

— И кто же держит? С одной стороны, видимо, премьер Лета. А с другой?

— Что за вопрос! Конечно же, Берлускони.

— Вы хотите сказать, что судьи не могли не ощущать, что от их решения зависит будущее Италии?

— Так быть не должно. Более того, они обязаны действовать, не задумываясь о последствиях своего решения. Но я не сомневаюсь, что будь я среди этих людей, то испытывал бы невероятный груз. И имея немного опыт в этих делах...

— Договорите, пожалуйста.

— Давайте не будем наивными. Берлускони превратил этот процесс в подобие Страшного суда, который выносит приговор не только ему, но и всей стране. А в этой ситуации яснее ясного, какой вердикт устроил бы всех: не решать ничего. Добиться этого можно или оправдательным приговором, или возвращением дела в апелляционный суд.

— То есть Берлускони придал политический вес своим судебным проблемам?

— Он сумел повернуть дело так, что решение судей становится равносильным вотуму недоверия в парламенте. Как будто это не суд над Берлускони, а суд над демократией. При этом дискуссия парадоксальна: решение будет принято исходя из того, что может случиться в будущем, а не из представленных суду фактов. А судья должен сидеть запертым в комнате и не думать ни о правительстве, ни о революции, ни об экономике.

— Хорошо, и какой вердикт гарантировал бы устойчивость?

— Не решать ничего. А вскоре по многим пунктам истечет срок давности. Помните, как у Джузеппе Лампедузы: "Изменить все, чтобы ничего не менять".

"Не такой уж он и герой"

Джованни Орсина — известный политолог и писатель, автор книги "Берлусконизм в истории Италии".

— Почему Берлускони так много значит для Италии, что, без него, получается, еще хуже, чем с ним?

— Парадокс в том, что то, что "берлусконизм" в Италии был очень успешным, но одновременно неэффективным. Под "берлусконизмом" я подразумеваю всю ту новую систему открытости и естественности (победив впервые на выборах 1994-го он обратился к нации со словами "Италия, я тебя люблю"), новых возможностей (в том числе для предпринимателей), радостей жизни (не слишком приветствовавшихся в демохристианской Италии), которую экс-премьер внес в жизнь страны. Никто до него не говорил итальянцам: "Вы хороши такими, какие есть", снимая с них застарелые католические комплексы. Берлускони на время стал ролевой моделью для тех итальянцев, которые хотели чего-то добиться в жизни. Но чем дальше, тем больше людей стали разочаровываться в его методах и понимать, что не такой уж он и герой.

— В своей книге вы пишете, что "берлусконизм" как явление завершился еще в 2005-м на проигранных правыми региональных выборах. Почему же он жив до сих пор?

— У нас сейчас Берлускони без "берлусконизма", а далее нас ждет хаос. Берлускони очень изменил страну, ее культуру, правящий класс, жизненные ориентиры. Только вот полезного результата мало. Не знаю, что из этого наследия переживет его уход с политической сцены.

— Я так и не поняла, чего больше принес Берлускони Италии, блага или вреда?

— Его недостатки — продолжение его достоинств. Это две стороны одной медали. Думаю, сегодня ни у сторонников, ни у противников "берлусконизма" нет причин для празднования.

"Не так следовало его победить"

Дарио Нарделла, депутат Демократической партии (левый центр) профессор

— Вы довольны решением суда?

— Мы никогда не считали суд политическим оружием, и в случае с Берлускони тоже. Не так его следовало победить. Понятно, что к решению суда мы относимся с полным уважением, хотя обвинительный приговор может оказаться слишком тяжелым грузом для Демократической партии.

— Вы опасаетесь внутрипартийного кризиса или правительственного?

— Приговор создаст сильное напряжение и в Демпартии, и в правительстве, последствия предугадать трудно. Мы должны пытаться отделить политическую жизнь от судов над Берлускони. Надеемся, его партия "Народ свободы" удержится от соблазна превратить своего вожака в мученика. В свою очередь, Демократическая партия будет стараться держать всю конструкцию (правительство широкого единства.— "О"), несмотря на давление электората, которое вскоре тоже даст знать о себе.