Руководитель Союза волонтерских организаций и движений Владимир Хромов объяснил Ольге Алленовой, почему законопроект о волонтерстве может стать "катастрофой для волонтерского движения".
Фото: Оксана Капитан, Коммерсантъ / купить фото
Чем вам не нравится новый законопроект о волонтерстве?
С точки зрения юридической это очень странный документ. Потому что закон — это нормативный правовой акт прямого действия, который определяет, что можно и что нельзя. Представленный законопроект не говорит о том, что можно делать, а чего нельзя. 70% прописанных в законопроекте вещей представлены в сочетании с глаголом «могут». И с точки зрения юридической это некомпетентность.
Теперь по пунктам. Есть такой пункт, что волонтер может получать компенсации за проезд, за проживание, если это предусмотрено гражданским правовым договором. Но эта норма и так существует, волонтер и так, без этого закона, может получать компенсации, если у него есть договор с некоммерческой организацией. Зачем второй раз это все прописывать в законе, непонятно.
А компенсацию он сейчас от кого получает?
Допустим, волонтер едет в другой город. Некоммерческая организация может оплатить его проезд. Для этого нужен договор, где прописаны все условия. И в Гражданском кодексе есть норма, что такие договора могут заключаться. И тут никакого дополнительного регулирования не нужно.
Есть другой пункт в законопроекте, где прописано, что власти могут поощрять добровольцев наградами, грамотами… Но они и так это могут делать. Зачем для этого закон?
Многие ваши коллеги считают, что этот законопроект губителен для волонтерства в России. Вы тоже так думаете?
Я в этом уверен. Возьмем статью 6 пункт 2 — я полагаю, что этот пункт включен туда в соответствии с запросом МЧС. Этот пункт гласит, что при проведении работ по ликвидации чрезвычайной ситуации (ЧС) на место допускаются только волонтеры старше 18 лет, имеющие специальную подготовку. Также там написано, что допуск волонтеров на эти территории осуществляется только органами госвласти. Что это будет значить на практике? Что если случится второй Крымск, то люди туда стихийно поехать не смогут. Любой представитель МЧС, полиции, администрации скажет: "Ребята, вы тут находиться не можете". А мы по опыту знаем, что те люди, которые стихийно приехали в Крымск, привезли питьевую воду, инструменты, еду, одежду, средства связи, лопаты,— они оказались там раньше и действовали гораздо эффективнее спасательных служб. И их не могли выгнать, потому что не было правового основания. Я, как гражданин России, имею право приехать куда угодно и помогать. А сейчас, если этот законопроект будет принят, все изменится. Это просто обернется трагедиями, жизнями людей. Мы же знаем по опыту волонтеров, которые ездили в Крымск, или представителей движения, которые занимаются поиском людей, тушением пожаров, что очень часто партнерских отношений со стороны органов власти они не видят. Они видят попытки манипулирования собой, а иногда и попытки злоупотребления, получения доходов с волонтеров. И этот пункт законопроекта делает такую практику повсеместной. Спасибо вам, дорогие сенаторы.
Еще есть версия, что этот пункт появился в законопроекте с целью ограничения поступления информации из зоны бедствия. Ведь одно дело, когда волонтеров нет, и власти говорят, что пострадало сто человек, а другое дело, когда волонтеры на месте и кричат, что на самом деле не сто, а тысяча.
Это такая боязнь отдельных органов власти или их представителей, что в их вотчину приходит гражданское общество. А ведь это гражданское общество имеет право контролировать работу государственных структур. Органы — это всего лишь нанятые нами люди, которые должны выполнять свои обязанности. Но почему-то чиновники думают, что они — пуп земли, а какие-то волонтеры, общественники вообще никто, их тут быть не должно, они мешают работать.
Этот пункт, о котором я говорил выше, сразу убивает волонтерские инициативы на корню. Вот представьте себе, что волонтеры захотели помочь тушить лесной пожар или помочь жителям в регионе, пострадавшем от наводнения. Обратились в МЧС, и МЧС их обучило, застраховало, а потом они пошли помогать. Друзья мои, да ведь на это уйдет месяц! На эти обращения, обучение и страхование. А через месяц в зоне ЧС уже некому будет помогать.
А как быть с тем, что сегодня волонтеры, работающие в детских домах и интернатах, фактически не могут говорить о тех нарушениях, которые они там видят,— иначе их просто оттуда выгонят?
Это совершенно ужасный пункт, и я не знаю, кто его придумал. Этот человек явно никогда не был ни в больнице, ни в детском доме, и он просто не знает, что такое волонтерство. Я говорю о статье 6 пункт 4: волонтер обязан соблюдать конфиденциальность информации, к которой имеет доступ в процессе добровольческой деятельности. Причем мы же обсуждали этот пункт с господами Борисовым, Воробьевым и Рязанским. Мы предлагали: если хотите соблюсти требования закона о защите личных данных, напишите, что речь идет конкретно о медицинской информации (например, диагнозе) и личной информации (имя, возраст, место рождения и т. д.). Но нет, в законопроекте просто говорится о защите информации. Любой. Что это значит на практике? Представьте себе, что волонтер приехал в детский дом и увидел стену с трещиной, из которой на кровать капает вода, он это сфотографировал — все, он уже правонарушитель. Он нарушил закон о волонтерстве, нарушил конфиденциальность "информации", и его надо либо сажать, либо штрафовать.
Это еще ладно, если крыши текут, а если там детей бьют...
Да, и это тоже та информация, которую по новому законопроекту нельзя распространять. Это очень опасная формулировка, она противоречит действующим законам. Потому что по действующим законам (УК или ГК) человек, который становится свидетелем правонарушения, особенно если оно угрожает здоровью и жизни людей, просто обязан сообщить об этом в органы власти: в полицию, в прокуратуру, в СК. Но нет, тут четко написано, что волонтер обязан соблюдать конфиденциальность всей информации, полученной в процессе добровольческой деятельности. И кого от кого таким образом защищают, непонятно.
Идем дальше. Статья 8 пункт 4: законопроект вводит такой термин, как "координатор добровольца". И этот координатор обеспечивает обучение добровольца правилам оказания первой помощи, принципам охраны труда, проверяет у него знания. На практике будет следующее: если есть закон, значит, должен быть орган, который проверяет его соблюдение. Приходит в волонтерское сообщество проверяющий орган и говорит: "А у вас все волонтеры проинструктированы по охране труда? Где ваш журнал, где у вас акты, что они обучены?" И если у вас в организации тысяча волонтеров, все ваше сообщество будет работать ближайшие десять лет только на их обучение. На некоммерческие организации зачем-то накладывается огромный объем бумажной работы, который плохо влияет на эффективность, потому что отнимает силы, которых и так не очень много. Ведь НКО — это обычно несколько штатных сотрудников и много волонтеров. Что нам прибавит тысяча актов о том, что все волонтеры обучены правилам охраны труда? И непонятно, зачем человека, который раз в неделю пару часов рисует с больным ребенком в больнице, обучать правилам охраны труда?
А чего законодатели хотят этим добиться?
Я не знаю. Но на практике это будет так: вы не обучили волонтеров, а мы на вас наложим штраф. Это так называемое стимулирование государством деятельности добровольцев. Спасибо вам, сенаторы.
Дальше. В законопроекте есть такой пункт: допуск в учреждения социальной сферы осуществляется по согласованию с руководством этих учреждений. Он и сейчас невозможен без согласования с руководством, вас туда просто не пустят без этого. Но, оказывается, волонтер при этом не должен иметь заболеваний, перечисленных в правительственном перечне. Что за перечень, не указано, но я подозреваю, что имеется в виду перечень анализов, который проходят люди для оформления медицинской книжки. И это тоже просто катастрофа для волонтерского движения.
Почему?
По действующим нормативным актам (я имею в виду приказ Роспотребнадзора от 20 мая 2005 года №402 «О личной медицинской книжке и санитарном паспорте») любой штатный работник, который занимается работой с детьми, приготовлением пищи в медицинских учреждениях, работает в торговле, учреждениях бытового обслуживания, должен сдавать регулярно большое количество анализов, порядка 15 видов — некоторые раз в год, некоторые раз в полгода или раз в квартал. Люди, которые работают за зарплату в отдельных отраслях, все это проходят и получают медкнижки. Это нормально. Но волонтер, который работает по основному месту работы пять дней в неделю и только в выходные может прийти в больницу или в детский дом помочь, просто не в состоянии сдать все эти анализы, тем более в своей участковой поликлинике по месту жительства в будни, в рабочее время. Чтобы сделать это, он должен целый месяц, забросив работу, собирать справки.
Но если он работает с детьми, то все же какие-то медицинские гарантии нужны...
Несомненно, но как эту проблему можно решить? Вот вам пример Москвы. Сейчас московское правительство держит курс на развитие партнерских отношений с сектором НКО. В частности, с нашим союзом. И у нас как раз такая проблема возникла — мы создаем волонтерские группы в детских больницах и сиротских учреждениях. Врачи должны быть уверены, что волонтеры здоровы. Волонтеры не могут сдать весь список анализов, предусмотренных в этом правительственном перечне. Мы нашли компромисс: правительство Москвы предложило хорошую поликлинику, где волонтеры могут сдать все анализы и пройти врачей за один день. И вместе с врачами договорились, что для посещения учреждений волонтерам не надо сдавать 15 видов анализов, достаточно сдать пять наиболее важных, которые дадут гарантию отсутствия риска прихода волонтеров с инфекциями. Это проще, и на один день человек может отпроситься с работы. И такой механизм уже работает, для этого не нужно городить законы о волонтерстве. Это всего лишь вопрос партнерских отношений, когда обе стороны понимают сферу своих совместных интересов.
Но ведь это можно потом отдельно от закона обсудить с местными органами власти?
Нет, потому что здесь написано, что волонтер проходит медицинское обследование в соответствии с перечнем, утвержденным правительством, и они просто не смогут меньше анализов сдавать. Вы сможете неделю бегать по врачам и собирать справки? Не сможете. Вам придется брать отпуск. Вот человек приходит в волонтерское движение, он еще ничего не знает, он многого боится, совершенно не знает, как это будет. Ему говорят: «Стоп, родной, прежде чем ты начнешь работать, ты должен взять отпуск и сдать кучу анализов». 90% добровольцев это отсечет.
Есть еще одна очевидная глупость в этом законопроекте — статья 6 пункт 12, где написано, что волонтер имеет право на первоочередную покупку билетов на все виды транспорта при отправлении к месту осуществления добровольческой деятельности. То есть получается, что вот стоит дедушка в кассу, или военнослужащий, или инвалид, и наш волонтер приходит и говорит: «Я волонтер, мне нужно срочно ехать». И покупает билет. Зачем это надо? Если предполагается, что эти люди поедут экстренно в место чрезвычайной ситуации, то вы же видели, что они не могут этого сделать: им сначала надо подавать заявки и обучаться месяц. А если человек куда-то едет запланированно, то он и так купит билет себе заранее. То есть тут произошла попытка соединить какие-то несовместимые вещи. У меня сложилось впечатление, что авторы законопроекта просто не разбираются в волонтерстве. Напрашивается вывод, что это документ, который не имеет ничего общего с системной государственной поддержкой некоммерческого сектора. Этот документ, безусловно, лоббирует интересы МЧС. Этот документ очень сильно осложнит жизнь действующим волонтерским сообществам, а также волонтерам-новичкам. И мы очень боимся, что те подзаконные акты, которые будут контролировать исполнение закона, будут крайне неудобны, неудачны, и в итоге сектор уйдет в тень. Понимаете? Вы никогда не проверите, сколько в организации волонтеров — один или сто. Как вы это проверите? Будете следить за каждым человеком, который входит в офис организации?
Ну придумают какой-то механизм учета добровольцев...
Там есть, кстати, такой пункт, предполагающий, что местные органы власти могут издавать электронные карточки добровольцев, на которых записывается вся информация о них. Это не просто лишний контроль, это еще и лишние деньги. Такую карточку надо создать, у нее должна быть своя система обслуживания, считывания информации — это бюджетные деньги. А кто будет их осваивать? Наверное, найдется какая-то организация, близкая к власти. То есть законопроект ничего не имеет общего с развитием волонтерства, он создает определенные коррупционные предпосылки и предполагает выделение бюджета на совершенно ненужные разработки. И безусловно, он ничего не дает сектору. Ничего нового, кроме головной боли и лишней нагрузки.
А какой поддержки вы бы хотели от государства?
Лучшее, что может сделать государство, это отдать регулирование сектора самим НКО, чтобы они выросли в крупные организации, объединения и выработали внутренние стандарты качества, организацию труда волонтеров. От государства нужно создание инфраструктуры поддержки, информационных центров, системы грантов. Выделение помещений некоммерческому сектору на каких-то льготных основаниях по конкурсу, создание единых правил игры. При этом государство, выделяя гранты, не должно принимать законов об иностранных агентах. Бабушкам, которым помогают фонды, не важно, откуда пришли деньги — из-за рубежа или из России. Им важно, чтобы их накормили, ремонт косметический сделали в квартире и отправили ее отдыхать в какой-то реабилитационный центр. Но, к сожалению, государство сейчас не демонстрирует единой какой-то позиции по отношению к НКО. Представители разных органов власти, законодательной и исполнительной, совершают иногда прямо противоположные действия. И безусловно, на сектор это влияет плохо, снижает темпы развития гражданского общества, а без этого никакие социальные проблемы не решить. Никакое государство никогда не решит все социальные проблемы без НКО, без гражданского общества. Этого нет ни в одной стране мира.