В отличие от своих предшественников Евгений Примаков любит программные выступления, а не краткие комментарии на злободневные темы, в чем были сильны Виктор Черномырдин и Сергей Кириенко. Но это лишь затрудняет понимание того, куда ведет страну нынешнее правительство.
На публике Примаков уже который месяц говорит об одном и том же: страна в кризисе, что-то нужно делать, что-то уже делается, наша цель — социально ориентированная рыночная экономика и сильное государство. Список неотложных мер и героических свершений меняется не очень быстро, зато динамично меняется антураж — аргументация, примеры. И имена тех, чьи идеи вдохновляют премьера на подвиги. В начале декабря на выездной (московской) сессии Всемирного экономического форума премьер упоминал Франклина Рузвельта, который вывел США из Великой депрессии. В конце января непосредственно в Давосе Примаков говорил уже о Людвиге Эрхарде, творце экономического чуда в послевоенной Германии.
Вот его слова о Рузвельте: "В свое время, отстаивая программу нового курса, Рузвельт подчеркивал: 'Я имею в виду не всеобъемлющее регламентирование и планирование экономической жизни, а необходимость властного вмешательства государства в экономическую жизнь во имя истинной общности интересов не только различных регионов и групп населения нашей великой страны, но и между различными отраслями ее народного хозяйства'. Под этой цитатой готово подписаться наше правительство".
Тогда Примаков действительно пытался "делать жизнь с Рузвельта". В его первоочередных мерах многое было заимствовано из нового курса. Например, такой пункт: "Повысить ответственность руководителей предприятий за результаты их деятельности перед собственниками, акционерами и наемными работниками" (при Рузвельте появился жесткий американский КЗоТ). Сделать это правительство хотело еще в декабре — но нет этого. А вот еще один пункт, явно навеянный новым курсом: "Разработать меры по обеспечению занятости населения" (Рузвельт для этого придумал общественные работы). Крайний срок — февраль. Февраль подходит к концу — но нет этого. Нет ничего, что сделал бы Рузвельт. Ни государственной поддержки сельского хозяйства, ни государственного страхования банковских вкладов, ни государственного ипотечного кредитования, ни, наконец, столь близкого Примакову государственного пенсионного обеспечения достойной старости. От Рузвельта остался лишь пафос: усиление государственного вмешательства в экономику и социальная направленность реформ.
А вот слова Примакова об Эрхарде: "Мы укрепляем регулирующие функции государства. Но укрепление роли государства, я хочу это подчеркнуть, отнюдь не означает построение экономики мобилизационного типа. Мы ориентированы на создание в России эффективного хозяйственного порядка с прозрачными и надежно защищенными правилами игры. Это приблизительно та идея, которой вдохновлялся Людвиг Эрхард при разработке программы реформ для послевоенной Германии".
Прошел почти месяц — но ничего того, что сделал Эрхард, нет. Нет даже попытки что-то скопировать, как в случае с Рузвельтом. Хотя копировать следовало бы, о чем я уже говорил две недели назад, рассуждая о денацификации (искоренении фашистской идеологии). Нет этого. Нет и такой важной составляющей эрхардовских реформ, как демонополизация (вспомним жесткую позицию правительства на переговорах с МВФ по поводу разделения естественных монополий). От Эрхарда остались лишь теория "социального рыночного хозяйства" и якобы его идея "укрепления роли государства". Кстати, говоря об Эрхарде, Примаков не стал его цитировать, как в случае с Рузвельтом. Что ж, попробую я: "Мы были единодушны в том, что освобождение людей от мелочной опеки государства и преодоление коллективистских уз были существенными предпосылками возвращения к человеческим нормам жизни".
На прошлой неделе, выступая на Совете по внешней и оборонной политике с "новой песней о главном" — о сильном государстве и социально ориентированной рыночной экономике, Евгений Примаков классиков не упоминал. Но, видимо, подразумевал. Это почувствовалось, когда он сказал: "И вот я вам хочу рассказать о картине, которая очень характерна для некоторых органов нашей печати, которые помещают материалы, абсолютно не соответствующие действительности. Не буду называть газету, не буду называть автора". Вам это что-то напоминает? Мне напоминает песню "Если кто-то кое-где у нас порой...", соответствующую эпоху и соответствующих классиков.
И хотя премьер регулярно подчеркивает, что дороги назад нет, регулярное использование при этом лексики советской эпохи настораживает. Однажды, после очередного обвинения в симпатиях к прошлому, Примакову даже пришлось оправдываться: "Для того чтобы лучше понять, куда ведет дело это правительство, позвольте вам напомнить, что нам предрекали еще совсем недавно: национализацию — нет этого, отмену результатов приватизации — нет этого, фиксирование курса рубля — нет этого, неконтролируемую эмиссию — нет этого, запрет на хождение доллара — нет этого, прекращение импорта — нет этого". Открою вам, Евгений Максимович, секрет. Зная, что вы внимательно следите за высказываниями прессы в адрес правительства, мы для того и пишем (преувеличиваем, выдергиваем, даже передергиваем), чтобы всего этого не было. Наша цель тоже оправдывает средства.
ЮРИЙ КАЛАШНОВ
КОГДА ЕВГЕНИЙ ПРИМАКОВ ВСПОМИНАЕТ КЛАССИКОВ КАПИТАЛИЗМА, ВСЕ ВОКРУГ ВСПОМИНАЮТ КЛАССИКОВ СОЦИАЛИЗМА