Проходивший в Америке судебный процесс над скандально известным предпринимателем — бывшим главой Всероссийского биржевого банка (ВББ) Александром Конаныхиным закончился. И закончился его полной победой — адвокаты Конаныхина не только убедили иммиграционный суд в том, что их подзащитному нельзя возвращаться на родину, но и добились от американских властей предоставления банкиру статуса политического беженца (кстати, последний раз такой статус гражданину России предоставлялся два года назад). Сразу по окончании процесса с Александром Конаныхиным встретился Владимир Козловский.
Историю Александра Конаныхина наши читатели наверняка хорошо помнят. Однако на всякий случай напомним главное. В 1992 году, когда Конаныхина отстранили от руководства ВББ, он обвинил бывших своих компаньонов, которые ранее работали в КГБ, в попытке захвата власти в банке и намерении его убить. Проверяя заявление Конаныхина, к тому времени уже уехавшего в США, Главная военная прокуратура заподозрила, что он похитил из ВББ $8,1 млн, через офшорные компании вывез их за рубеж и инвестировал в США. В 1994-м ГВП возбудила против Конаныхина уголовное дело, однако добиться от американских властей его выдачи не смогла (между Россией и США нет соответствующего договора). Зато смогла добиться другого: Конаныхиным и его женой Еленой Грачевой занялась Федеральная служба иммиграции и натурализации (INS). Летом 1996-го их арестовали за нарушение визовых правил, и в сентябре иммиграционный судья США Джон Брайант вынес решение об их депортации. Конаныхин и Грачева это решение обжаловали, а через год суд освободил из-под ареста Конаныхина и обязал INS выплатить ему $100 тыс. в качестве компенсации. INS оспорила это решение, однако тогда же Конаныхин начал добиваться через суд предоставления ему статуса политбеженца. И вот две недели назад, 19 февраля, состоялось решающее заседание. И тот же самый судья Брайант вдруг полностью поддержал Конаныхина, а суд решил, что дело о хищении Конаныхиным денег у ВББ сфабриковано, чтобы добиться его возвращения в Россию, где его будут преследовать. В результате Александр Конаныхин стал политическим беженцем.
— Во сколько вам обошлась вся судебная тяжба?
— В общей сложности чуть больше миллиона.
— Так вот куда пошли деньги, взятые вами у ВББ!
— Если вы полагаете, что деньги можно получать только одним способом — воруя, то вы нашли ответ, откуда они.
— А сколько вам стоили адвокаты?
— Поскольку адвокаты включают в свои счета и расходы, например, на копирование документов, телефонные разговоры, то стоимость, которую я назвал, это и есть стоимость адвокатов.
— Кто был вашим адвокатом и как вы на него вышли?
— Адвоката зовут Майкл Маджио, он владелец адвокатской конторы Maggio and Katter. Он занимался лишь иммиграционными делами. И его рекомендовал мне мой адвокат, занимающийся моим бизнесом. Это как врач-терапевт, который отправляет вас к специалисту, приговаривая: "Батенька, да вам к кардиологу!"
— Как вы добились столь благоприятного для вас и вашей семьи решения? Что повлияло на судей? Может, деньги?
— Это журнал "Деньги" задает вопрос? Он, наверное, себя имеет в виду. Нет, журнал "Деньги" на решение американских судей никак не повлиял. А вот деньги, безусловно, повлияли.
— Что, вы просто так вульгарно подкупили судью?
— Нет, не подкупил. Но, как рассказывала под присягой в своих показаниях сотрудница INS, которая вела мое дело, это ведомство выделило на данные цели неограниченные средства и, по неофициальной информации, они тоже потратили больше миллиона долларов налогоплательщиков на ведение этого дела. Безусловно, такое щедрое финансирование было одной из причин, по которым судья принял свое первоначальное решение не в мою пользу. Что касается его второго решения, то на него повлияли факты, вскрывшиеся в результате слушания дела в федеральном суде. Я бы сказал, что ключевым поворотом стало то, что произошло в суде в 1997 году. Все, что случилось после этого, конечно, имело значение, но перелом уже произошел.
— А что произошло в 1997 году?
— Прокурор от INS сама заявила, что дело состряпано в политических целях. Я, конечно, не могу заглянуть в голову судьи и узнать, что на него повлияло в большей, а что в меньшей степени, но, мне кажется, это был поворотный пункт.
— Говорят, на решение суда сильно повлияли показания вызванного в качестве свидетеля по вашему делу бывшего сотрудника КГБ Юрия Швеца. Он действительно помог?
— Думаю, да. И даже не тем, что он высказал свое мнение как бывший сотрудник КГБ. Суть его показаний была иной: он дал заключение INS, когда они наняли его в качестве эксперта, а INS скрыла его мнение от суда, поскольку оно не устраивало Федеральную службу иммиграции. Когда это подтвердила сотрудница, которая вела мое дело, стало совершенно очевидно, что оно просто сфабриковано из политических соображений.
— Каковы ваши отношения с партнерами в России?
— Да у меня нет и не было партнеров в России!
— Но опасаетесь ли вы за свою жизнь?
— Безусловно, я нахожусь в зоне повышенного риска. Я бы сказал, в зоне весьма повышенного риска.
— Есть ли у вас охрана?
— В вопросы, связанные с тем, как я обеспечиваю свою безопасность, я тоже по понятным причинам не могу вдаваться.
— Правоохранительные органы России вас беспокоят?
— Да, судя по сообщению газеты "Коммерсантъ", они даже завели на меня дело по факту правонарушения, совершенного на территории США. Я думаю, это первый случай, когда Главная военная прокуратура России ведет дела, связанные с какими-то действиями, совершенными на территории Соединенных Штатов.
О заведении нового дела газета "Коммерсантъ" не сообщала. Она лишь привела мнение сотрудников ГВП, которые считают, что оснований для прекращения дела Конаныхина в России нет. "Более того,— утверждают они,— в последнее время в этом деле появились новые эпизоды, связанные в том числе и с США" (см. "Коммерсантъ" за 23 февраля 1999 года).
— А вы серьезно нагрешили, будучи уже в США?
— Наверное, очень серьезно. Я не думаю, что получу от ГВП что-то, что не дотягивало бы как минимум до расстрела.
— А все-таки насколько реальной вам кажется угроза оказаться в руках российских правоохранительных органов?
— Она нулевая. Юридическими методами они не добьются ничего — уж больно неряшливо было сфабриковано дело. Изучая методы КГБ, я пришел к выводу, что раньше работали тоньше.
— А не боитесь, что вас просто похитят?
— Нет, не боюсь.
— Чем вы собираетесь заниматься дальше?
— Я не думаю, что бизнесу, которым я занимаюсь, требуется реклама в российском журнале. Единственное, что я могу сейчас обещать: я буду заниматься успешным бизнесом.
— Все, кто собирается заниматься бизнесом, примерно такие планы и строят. Только у одних получается, а у других нет. Кто даст гарантию, что получится в нынешней ситуации?
— Дело в том, что бизнес, о котором я говорю, он уже получается. Хотя на будущее гарантии, конечно, не может дать никто и никакой. Я, скорее, говорю о текущем моменте.
— Что это за бизнес, хотя бы в общих чертах можете сказать?
— Я не стану этого делать просто по соображениям безопасности. Поскольку раньше, когда в России узнавали, чем я занимаюсь — допустим, банком или рекламой в пользу российских компаний, начиналось давление и провокации с тем, чтобы этому бизнесу повредить. И надо отдать должное российским правоохранительным органам: это им удавалось.
Одна из самых известных затей Александра Конаныхина в США — затея с созданием сети русских банков за рубежом. В 1994 году по его инициативе в Вашингтоне состоялось заседание оргкомитета, на котором обсуждался проект организации сети банков в крупнейших финансовых центрах мира, которые специализировались бы на обслуживании российских капиталов за рубежом,— по образу и подобию существующих в ряде западных стран арабских или японских банков, где с клиентами говорят на их родном языке и обслуживают так, как это делается у них на родине. Однако о развитии этой затеи ничего не слышно.
Сергей Кашин