Вчера умерла первая леди страны — Раиса Горбачева. Она так и осталась несравненной. Потому что сравнивать ее в современной России не с кем.
Не хочу писать некролог. Но скажу: ее убило время. Не знаю, кому было тяжелее — Михаилу Сергеевичу или Раисе Максимовне.
Я не помню какого-то особенно сильного впечатления от нашей первой встречи с Раисой Максимовной. К тому времени я уже был знаком с Горбачевым, и он еще не был генеральным секретарем. Она приглядывалась ко мне, я — к ней. Мы что-то друг о друге слышали. Я о ней — иногда и не очень любезное.
Сейчас я могу уверенно сказать: конечно, она была другой. Это была наша первая леди, которую не стыдно было показать за рубежом. Глупостей она не говорила, держалась вполне достойно, приковывала к себе огромное внимание. Раиса Максимовна упорно изучала английский, иногда пыталась говорить на языке. Она очень опасалась неточностей в собственном поведении, боялась, что это может повредить делу. Помню, во время визита в Англию она даже попросила меня быть рядом, как бы опекать ее.
Она очень внимательно относилась к тому, что касалось мужа, оберегала его, как только могла, старалась делать так, чтобы ему было спокойно и уютно. Как-то в одной из зарубежных поездок она посетовала мне, что некоторые люди слишком фамильярны с Горбачевым, что так нельзя. Я успокаивал ее, говорил, что и президент нуждается в человеческой раскованности. Позднее с любопытством заметил, как на одной из новогодних встреч членов политбюро на даче у Горбачева Раиса Максимовна с нескрываемой иронией наблюдала, как некоторые из гостей исходили патокой в адрес генсека. Такое было время, и все было понятно. При этом она оставалась милой и беспокойной хозяйкой.
Бытует расхожая сказка, что Раиса Максимовна вмешивалась в дела Горбачева, плохо на него влияла. Чушь все это! Да, она участвовала почти во всех "сидениях" на дачах — в Пицунде, в Завидове, в Волынском, высказывала свое мнение. Не скажу, что всегда, но подчас ее замечания были вполне дельными. Все это нисколько не мешало ей оставаться любящей женой и матерью. Пару раз мы отдыхали вместе. И если мы с Михаилом Сергеевичем все время говорили о политике, то Раиса Максимовна с моей женой — о детях, домашних заботах, говорили открыто и откровенно, чисто по-женски.
Раиса Горбачева оказалась первой и пока последней первой леди в нашей стране. Мне жаль. Нам всем пора привыкнуть, что у первых лиц в государстве есть жены, что их не надо стесняться и что они должны быть вместе с мужьями. Раиса Максимовна осознавала, что она первая леди, но долго не могла понять, что это такое. Однажды она позвонила мне и с волнением начала рассказывать, что вчера по телевидению показали эпизод, когда она, наклонившись, поправляла чулок. Она была возмущена. Но быстро согласилась с тем, что в этом эпизоде не стоит искать какого-либо подтекста.
Форосское предательство подсекло ее здоровье. По-моему, она так и не смогла преодолеть обиды, сотворенной людской неблагодарностью.
Михаил Сергеевич позвонил мне перед отъездом в Германию. Я был на даче. Спросил его, как дела. Он сказал: "Да вот, Раиса (он, правда, называл ее другим именем) что-то хандрит. Ну, ничего". Когда я узнал о диагнозе, это было как снег на голову. Я послал им в Мюнстер телеграмму. К тому, что должно было произойти, если не чудо (я понимал это), можно готовиться, но нельзя быть готовым.
Удивительная семья. Они всегда были вместе, время не истощило нежности. Я не рискну дать определение любви. Это совершенно неуловимое понятие. Но о Михаиле и Раисе Горбачевых можно сказать: у них получилось.
АЛЕКСАНДР Ъ-ЯКОВЛЕВ, академик