Август 2013 года хоть и не отметился фирменными катаклизмами, зато прошел в обсуждениях грядущей экономической катастрофы. На уличных рынках гадали о дате скорого якобы кризиса, а в кабинетах — пришла ли в Россию рецессия. "Секрет фирмы" считает, что разницы никакой нет.
Кризис 1998 года начинался с азиатских проблем, к которым в России не прислушались. Кризис в США в 2007-м тоже до поры до времени не принимали во внимание, положившись не теорию декаплинга. Мол, Китай и другие страны BRIC (а также VISTA, "группа одиннадцати" и какие там еще есть списки быстрорастущих развивающихся стран) уже могут расти и сами, без опоры на крупнейшую экономику мира. Ошибались. Сейчас в роли шахтерских канареек — первых сигналов опасности — могут оказаться падение индийской рупии и резкое снижение цен на металлургическую продукцию. Так что ждет экономику России?
Кризис вам не скажет "до свидания"
На самом деле разговоры о том, грядет ли очередной кризис или нет и когда, не имеют большого значения. Россия еще не вышла из прошлого кризиса. В 2008 году экономисты Кармен Рейнхарт и Кеннет Рогофф выпустили работу The Aftermath of Financial Crises ("А что после кризисов?"). Их анализ показал, что в XX веке восстановление после больших потрясений занимало в среднем четыре года. За это время пострадавшие от кризиса страны обычно выходили на прежний уровень роста ВВП, упавшие цены на недвижимость возвращались на докризисный уровень, а потерявшие работу находили ее.
Россия по двум из этих параметров так и не восстановила предкризисные показатели. О росте ВВП на 6,8%, как в 2006 году, речи не идет — и 3% уже достижение. Цены на столичную недвижимость и через пять лет не стали прежними. По данным IRN.ru, в 2008 году 1 кв. м стоил $6,6 тыс., а сейчас — $5,2 тыс. Между тем после кризиса 1998 года оба параметра вели себя в соответствии с расчетами Рейнхарт--Рогоффа: цены на квартиры стали прежними в 2002 году, ну а рост ВВП практически сразу превысил докризисные уровни, ибо до кризиса роста практически не было.
С третьим параметром у России все превосходно: безработица около 5,2% позволяет кивать на какую-нибудь Испанию с 25% и рассказывать о наших преимуществах, защищенности простых граждан. Но директор департамента стратегического анализа компании ФБК Игорь Николаев недавно так объяснил истоки нашей низкой безработицы: "Это следствие невысокой производительности труда. И чем тут гордиться? Можно, утрируя, 100 землекопов использовать, а можно один экскаватор с экскаваторщиком".
Есть еще один показатель, который достаточно наглядно показывает степень послекризисного восстановления экономики. Надо посмотреть, какие токсичные непрофильные активы, доставшиеся банкам в результате кризиса, нашли своего покупателя (см. график ниже). Банки полных данных не раскрывают. Но оценка на глазок показывает, что и на пятом году после кризиса до восстановления еще далеко. Вряд ли банки реализовали больше половины того, что досталось им в 2008-2009 годах. Показательна и динамика рынка слияний и поглощений. По данным Thomson Reuters, рынок отечественных M&A по итогам первого полугодия 2013-го по сравнению с соответствующим периодом прошлого года сократился на 50% (до $13,4 млрд). А объем рынка M&A — это неплохая разновидность индекса предпринимательских ожиданий.
450 млрд руб. из Фонда национального благосостояния пообещал направить на инфраструктурные проекты Владимир Путин
Один черт
Между неожиданным кризисом (с резкой девальвацией до новых равновесных уровней — см. материал "Доллар ягодка опять"), рецессией (падением ВВП), стагнацией (нулевым ростом) или мизерным по сравнению с показателями начала 2000-х ростом (2% против тогдашних 8%) нет очень большой разницы. Ибо одномоментный кризис — это приготовление лягушки, в роли которой выступит отдельно взятый представитель среднего класса и любой некрупный бизнес, путем опускания в кипящую воду, а стагнация — это приготовление той же лягушки на медленном огне. Стагнация не означает, что все будут получать каждый год одинаковый кусок экономического пирога (завтра те же доходы, что и вчера). Сильные экономические игроки будут "отжимать" слабых. Естественные монополии, компании приближенных ко двору бизнесменов и само правительство станут решать свои проблемы за счет доли слабых. Первые сигналы в виде планируемого увеличения налогов на имущество, сокращения социальных расходов (обсуждение необходимости материнского капитала), роста тарифов монополий на фоне остановки экономического роста уже наглядно продемонстрированы. Потребитель и бизнес понесет те же потери, но медленно.
Пока нет даже никаких намеков на то, что может стать в России двигателем роста. В 1998 году экономический шок был довольно серьезный, но те предприниматели, кто сразу после кризиса поверили в светлое будущее, например ритейлеры Андрей Рогачев ("Пятерочка") и Сергей Галицкий ("Магнит") и масса менее известных бизнесменов, обогатились. В США в прошлом году тоже бурно обсуждали затянувшееся восстановление. Но американцы все же видят свет в конце тоннеля и понимают, за счет чего рост их ВВП, по прогнозам, составит 3% в 2015 году. Их оптимизм поддерживает начавшийся рост частных капиталовложений. Уровень 3% их вполне устроит.
В России внятных идей для будущего экономического роста сейчас просто нет. Пока все держится на потребительских расходах. То есть экономику вперед тащит активно кредитующийся средний класс. Что-то добавляют в копилку роста спортивные мегапроекты (Олимпиада в Сочи, чемпионат мира по футболу), но их воздействие ограниченно. На сколько хватит потребителей и в какой момент действие этого фактора роста прекратится, никому не известно.
Говорить о росте несырьевого экспорта несерьезно. Сырьевому экспорту и продукции низких переделов (нефть, газ, удобрения, металлы) расти уже некуда. Наоборот, цены на основные металлы с начала года упали на 10-20%.
Главный экономист АФК "Система" Евгений Надоршин говорит, что финансирование инфраструктурных проектов могло бы стать двигателем будущего роста. Но, по его мнению, факты говорят о том, что эти надежды призрачны. Во-первых, из сверстанных проектов бюджетов 2014-2016 годов не следует, что государство готово к серьезным инвестициям. "Экономике с ВВП объемом $2-3 трлн запланированные $100 млрд в год погоды не сделают. Видимо, неявно подразумевается, что будут соинвесторы — региональные бюджеты, крупный бизнес",— считает Евгений Надоршин. Но практика подготовки Олимпиады в Сочи, по его мнению, достаточно ясно продемонстрировала, что поставленный под ружье финансирования мегапроектов крупный бизнес использует любые шансы скинуть с себя эту ношу — и частные деньги все равно замещаются деньгами институтов развития, ВЭБа. Например, восемь из 19 олимпийских проектов, получивших финансирование ВЭБа, признаны расчетно-убыточными, а это 170 млрд руб. кредитов, рассказал летом председатель правления банка Владимир Дмитриев. Среди получателей — компании Олега Дерипаски, Владимира Потанина, "Газпром" и "Красная Поляна" Сбербанка.
Кроме того, по мнению Евгения Надоршина, действительно перспективные, например транспортные, проекты могут приносить плохо измеряемую в деньгах выгоду. Если вы построите магистраль и не станете делать ее платной, преимущества получат тысячи граждан и сотни предприятий. И только через много лет, и то косвенно, государство вернет свои деньги — через налоги. Но на поиск таких проектов практика работы нынешнего правительства не заточена, так далеко чиновники заглядывать не умеют, да и не хотят. Например, планы распечатывания Фонда национального благосостояния предусматривают поиск проектов со вполне осязаемым возвратом. Значит, это будут полукоммерческие проекты вроде подъездных путей к месторождению какой-то определенной сырьевой компании. В этом случае понятно, с кого деньги брать. Правда, вклад в общий экономически рост сомнителен.
Вопрос только в том, станут наши дела отвратительными быстро или этот процесс растянется во времени. Картина получается весьма безрадостная.
Дело рук самого утопающего
Если нет света в конце тоннеля для всех, надо искать индивидуальный выход (и речь не об эмиграции). В 2009 году в американской прессе расплодились заметки, посвященные защищенным от воздействия рецессии видам бизнеса. Списки таких отраслей содержали от пяти до 50 позиций. Выжить во времена рецессии могут, по мнению американцев, "отрасли греха", компенсирующие отрасли, дискаунтеры и области деятельности, от обращения к которым никак не отвертеться даже в кризис. Продажа алкоголя, табака, игорный бизнес, а также продажа оружия и средств защиты часто растут в кризисные времена. Рост продаж сладостей, косметики, презервативов, билетов в кинотеатры ("Голливуд и рецессия как хлеб и колбаса в бутерброде",— написал автор интернет-ресурса HRPeople) и, пожалуй, рост продаж luxury-товаров компенсируют разным категориям граждан в плохие времена потерю ощущения полноты жизни. С дискаунтерами все понятно: тяга к экономии может вознести такие бизнесы. К дискаунтерам же можно отнести ремонтников ("то, что раньше выбрасывали, теперь ремонтируем"), скупщиков и продавцов подержанных товаров. Отрасли, без которых нельзя обойтись в самые суровые времена, включают похоронные бюро, поставщиков электричества, воды и газа и уборщиков мусора.
ВВП XXI века
ВВП России в 2009 году упал на 7,8%, но в 2010-м вышел в плюс и вырос на 4,5%. После этого начал последовательно снижаться: в 2011 году — на 4,3%, в 2012-м — на 3,4%. Прогнозы на 2013 год варьируются от 2% (консенсус-прогноз экономистов и Центробанка) до 2,4% (оптимистичный прогноз Минэкономразвития). В дальнейшем вряд ли удастся достичь и этого уровня. При падении цен на нефть до $80 за баррель ВВП потеряет 0,8 процентного пункта (расчеты Всемирного банка).
Аппетиты монополий
Суммарная потребность в деньгах на инфраструктурные проекты заметно превышает любые возможности Фонда национального благосостояния. Так, стоимость проекта модернизации БАМа и Транссиба — 560 млрд руб. Общая стоимость высокоскоростной трассы Москва--Казань, по расчетам РЖД, 928 млрд руб. "Автодору" на ЦКАД понадобится 350 млрд руб. Итого — 1 трлн 838 млрд руб.