Сергей Шойгу: Лужков и Примаков никогда не станут моими врагами
       В воскресенье в Москве должен пройти съезд нового движения "Единство", появление которого на российской политической сцене может сильно изменить все предвыборные расклады. Некоторые называют "Единство" партией Березовского, некоторые — кремлевским движением "Антиотечество". Лидер "Единства" министр по чрезвычайным ситуациям СЕРГЕЙ ШОЙГУ рассказал обозревателю Ъ ЕЛЕНЕ Ъ-ТРЕГУБОВОЙ о том, кто на самом деле стоит за созданием этого блока.

       — "Единство" называют блоком Березовского. Вы это опровергаете. Но ведь Березовский действительно ездил по тем регионам, губернаторы которых теперь составили костяк "Единства".
       — Да я езжу по регионам в десять раз больше, чем Борис Абрамович! Ну почему вы не назовете "Единство" блоком Шойгу?! Потом — почему я опровергаю? Да потому, что это не так! Ну не так это! Ну почему, ну для чего я должен говорить, что это так? А завтра скажут, что Моника Левински поддерживает создание этого блока. И я скажу: да, это Моника сделала! Все очень хотят, чтобы я начал оправдываться. А я не буду оправдываться. Я вам просто говорю, что это не так.
       Вы — первый журналист, которому я сейчас расскажу всю чистую правду о том, как создавалось "Единство". Вот мы сейчас с вами сидим в том самом кабинете (министерский кабинет в здании МЧС в Театральном проезде.— Ъ) и в тех самых креслах, где зарождалась "Вся Россия". Это было весной этого года. Тогда пришло простое понимание: что выбирает-то на выборах целая страна и каждая отдельно взятая губерния или край. А это такой огромный массив, на который невозможно влиять и вещать из одной точки. Мы пришли к выводу, что губернаторы на местах знают, кого выбрать. А ведь, как правило, все политические лидеры выдвигают того, кто им нужен, а не того, кого хотят на местах. Вот мы и договорились о том, что надо попробовать сделать такое движение.
       — Можете поименно назвать тех, с кем вы обсуждали тогда эту идею?
       — Аушев, Шаймиев, Рахимов, иркутский губернатор Говорин. По этому же поводу мы говорили тогда и с Яковлевым. И с Чубом. И с Ишаевым. И тогда эта идея родилась.
       — Когда конкретно происходили эти переговоры?
       — Вы можете этот момент вспомнить по своим же публикациям. Как только эта идея дошла до людей, которые поняли, что это "бьютифул", они тут же кинулись ее реализовывать. Помните, когда господин Титов начал в спешном порядке создавать "Голос России"? Так вот, по времени это абсолютно совпадало.
       — Хотите сказать, что Титов у вас своровал идею?
       — Да, и он побежал собирать подписи. Причем подписи он собирал у спикеров областных дум и так далее и так далее. И тогда это вызвало у нас изумление. Тем не менее мы решили продолжать идти своим путем.
       Могу вам также рассказать, что после этого, когда у нас эта идея уже нарисовалась, я говорил с Евгением Максимовичем Примаковым. Евгений Максимович по этому поводу сказал: "Ну, в принципе, да, это хорошая идея, вы можете этим заниматься, но я этим заниматься не буду".
       — Примаков в тот момент еще был премьером?
       — Да. Но я, в общем-то, тогда не был готов идти в политику, не был готов возглавить это движение. Хотя у нас был об этом разговор с людьми, которых я и сегодня считаю своими товарищами, а многих и своими друзьями — губернаторов и президентов. Но я тогда категорически сказал, что я никуда идти не собираюсь. Вот так, собственно, и рождалась "Вся Россия".
       — Получается, что "Вся Россия" тоже переняла вашу идею?
       — Почему "переняла"? Нет, просто тогда эта идея была реализована. В какой-то части.
       — Почему же теперь большинство из перечисленных вами людей не с вами, а с Лужковым и Примаковым?
       — Я же не могу так сказать: "Минтимер Шарипович, давайте мы вот сейчас нашу идею возобновим, теперь вы оттуда уходите и приходите ко мне!"
       Ну что мы все время пытаемся делиться — с Лужковым, с Примаковым... Да с нами они! С Россией они! Нас зачем-то ставят по разные стороны баррикад? Значит, я теперь, переламывая себя, должен взвести затвор, прицелиться и... Мне горько, у меня течет слеза, я смотрю в оптический прицел и — ах! Ну бред же это, бред, понимаете! Не так это все. Мое понимание этого совершенно другое. Для меня никогда не станут врагами тот же Юрий Михайлович Лужков, тот же Евгений Максимович Примаков — что бы о них ни писали, что бы о них ни говорили. Я знаю этих людей. Я их у-ва-жа-ю! И они моими противниками никогда не бу-дут! И я никогда не позволю себе даже снисходительного тона по отношению к этим людям. Так же как к Степашину — потому что мы с ним просто дружим. Не-по-зво-лю! И мне будет очень обидно, более того — мне будет очень больно, если моя позиция не будет воспринята ими. Хотя и в это я тоже не верю. Я не верю в то, что они могут где-то что-то плохо говорить про меня и что они считают меня противником. Никогда не поверю. Потому что я знаю этих людей.
       — Лично вы нормально восприняли бы, если бы президентом в 2000 году стал Лужков или Примаков?
       — Я просто не хочу отвечать на этот вопрос. Есть целая гамма людей, кто может стать президентом. И, кстати сказать, в этом ряду есть и Лужков, и Примаков. Есть и многие другие люди, кого я считаю достойными быть президентом нашей страны. И Черномырдин, кстати сказать, тоже в этом ряду. И Явлинский.
       — Кого еще вы считаете реальными кандидатами в президенты?
       — Я бы так поставил вопрос: кого я считаю приемлемыми для меня кандидатами в президенты. Вот, например — сегодняшний наш премьер-министр Путин. Вы видите, что он достаточно серьезно и жестко взялся за управление правительством, за управление страной. И это вселяет очень серьезную надежду.
       — "Единство" можно назвать движением, которое создается в перспективе для поддержки Путина на президентских выборах?
       — Ни я, ни те, кто вместе со мной входят в "Единство", о президентских выборах пока вообще не говорили и не говорим. Верхний предел, о котором пока идет речь, это в случае выигрыша на декабрьских выборах создать в Думе фракцию "Единства". А кого эта фракция будет поддерживать на президентских выборах — это уже решим потом.
       — Когда вы решили возглавить блок, Путин сразу сказал: "Жалко терять такого министра". И все это восприняли так, что вам указали на дверь из правительства. Что это было: просто несогласованность между вами и премьером? Или уже начались какие-то разводки на почве ревности?
       — Нет, никаких разводок у меня с премьером нет. У нас с Путиным ближайшие отношения. И дай Бог, чтобы у других министров были такие же отношения с главой правительства. А по той конкретной ситуации, о которой вы спросили, я могу сказать: отношение премьер-министра к моему решению абсолютно логичное. И оно касается не только меня, но и всех министров. В том смысле, что он не хотел бы, чтобы министры занимались предвыборной работой. И я его в этом абсолютно понимаю.
       Так что никакой конфронтации между мной и премьером нет. И тем более никакой разводки. Хотя, конечно, кто-то, наверное, пытается нас развести.
       — Вы сами-то не боитесь, что Кремль использует вас как запасную фигуру — на случай, если через какое-то время они решат убрать из премьеров и Путина?
       — Вы такие вопросы задаете...
       — Вопрос самый обыденный, учитывая то, сколько премьеров у нас сменилось за последние два года.
       — Я вам не могу ответить на этот вопрос, потому что я об этом даже не думал.
       — Вы исключаете такую возможность?
       — Если я об этом даже не думал, то как я могу исключать это или одобрять? А что касается премьерства, могу сказать то же самое, что сказал по поводу президентства: есть очень много достойных людей, кто может стать премьером нашей страны. И среди них я себя пока не вижу.
       — То есть вы категорически исключаете такой сценарий — через какое-то время президент говорит: все, Путин провалил, скажем, чеченскую кампанию, и теперь премьером у нас будет Шойгу?
       — Ну, это президенту решать, а не мне. Что я буду гадать на кофейной гуще: что скажет, что не скажет?
       А что касается чеченской кампании, то ее провала могут ожидать и хотеть только враги нашей страны, противники единой России. Только они могут лить воду на эту мельницу. Потому что рано или поздно с этим нарывом надо заканчивать, надо что-то делать — понимаете? Вы вспомните настроение двухнедельной давности после взрывов в Печатниках и на Каширке — всем было понятно, что происходит. Но сейчас явно кто-то пытается переломить настроение людей в другую сторону.
       — Кто?
       — Я не знаю. Но я смотрю некоторые репортажи, когда говорят: вот, оказывается не такие уж они и точечные, эти бомбовые удары...
       — Ну, наверное, положа руку на сердце, они, и правда, не всегда бывают точечными?
       — Хорошо, но при этом когда шли косовские дела, все говорили: ну да, и у НАТО бывают ошибки.
       — На сколько еще может, по-вашему, затянуться война с Чечней?
       — Хочу сразу сказать, что здесь все-таки немаловажную роль играет поддержка населения. А в данном случае поддержка населения есть. Народ России понимает, зачем это делается, за что это делается. Что касается продолжительности — она может закончиться сегодня, может закончиться завтра, может закончиться через два месяца. Потому что есть четкая задача. Как только эта задача будет выполнена — а она может быть выполнена по-разному и в любое время — на этом все закончится. Цель и задача сегодня одна — уничтожение террористов. Может быть, завтра там соберется правительство Чеченской республики во главе с президентом и примет решение: хватит все это терпеть, народ страдает, давайте соберем всех террористов и выдадим. Или сами их уничтожим. Как только это произойдет, уверяю вас, в тот же час все будет закончено.
       — Вы считаете, что сегодня возможно идти на переговоры с Масхадовым?
       — Для переговоров всегда есть возможность и всегда есть какие-то варианты. Другое дело — что обсуждать на этих переговорах. Если на них будут обсуждаться совершенно конкретные и понятные предложения — "помогите нам разобраться с террористами" — это один разговор. А если — "прекратите бомбить, давайте сделаем паузу на месяц-два, а мы попробуем с вами договориться", то это другой разговор. О чем договориться? О том, чтобы мы опять начали выплачивать пенсии, пособия и помогать восстановлению Чеченской республики, а в это время в соседней республике будет готовиться то же самое, что готовилось в Дагестане?!
       — Сергей Кужугетович, в воскресенье должен состояться съезд "Единства", на котором, судя по всему, не будет НДР. Можете объяснить, из-за чего вы с ними рассорились?
       — Действительно, первоначально было желание и с нашей, и с их стороны пойти на выборы вместе. Но есть принципы, от которых "Единство" не может отступить: мы — не партия, а движение, и поэтому мы не можем принять ничьей партийной программы. Кроме того, должен вам сказать, что в руководстве НДР разные люди относились к союзу с "Единством" по-разному: кто-то был однозначно за, а кто-то — против.
       — Черномырдин — за?
       — Да, Виктор Степанович был однозначно за.
       — А кто же тогда против — Рыжков?
       — Наверное.
       — Что все-таки стало главной причиной вашего развода с НДР — принципиальные расхождения или личные амбиции?
       — Я не думаю, что там были принципиальные расхождения. Что же касается "развода", то я не могу сказать, что мы теперь с НДР противники. Более того, я не исключаю, что до съезда "Единства" НДР еще изменит свою позицию. Во всяком случае, как любят говорить большие политики, наши двери всегда открыты.
       — Что Ельцин сказал вам по поводу "Единства" во время вашей последней встречи?
       — Ну, я не могу вам сказать, что реакция президента была резко положительной. Мне показалось, что он был, скажем так, несколько расстроен тем, что я принял такое решение. Но он все равно сказал: "Вы свое решение приняли, я не могу вам этого запрещать". Он расстроен не созданием блока, а именно тем, что я принял решение его возглавить.
       — Почему?
       — Он, наверное, так же, как и многие другие, считает, что мне нужно заниматься своим делом и не лезть в политику.
       — Хотите сказать, что реакция со стороны президента была недоброжелательной?
       — Нет, доброжелательной. Я не могу сказать, что мне что-то было категорически запрещено. Я просто сказал, что президент был расстроен моим решением.
       — Что, президент, так же как и премьер-министр, расстроился, что теряет такого министра?
       — Да, скорее так.
       — Вы считаете себя пропрезидентским политиком?
       — Я законопослушный гражданин и отношусь к президенту как к главе государства. Хороший президент или плохой — это каждый может рассуждать как угодно. Смена президента в нашей стране должна происходить только конституционным путем. А все сегодняшние рассуждения на эту тему — это начало предвыборной гонки. Я считаю, что многие рановато начали эту гонку.
       — Сергей Кужугетович, а правда, что Шойгу — это не настоящая ваша фамилия?
       — Правда. Моего отца зовут Шойгу, а его настоящая фамилия Кужугет. То есть, конечно, по документам у меня все в порядке, вопросов ни у кого нет.
       — То есть по-настоящему вы — Сергей Шойгувич?
       — Нет, раз уж так сложилось, то я — Сергей Кужугетович. В 1944 году отцу выдавали документы. Тувинская Республика, в которой я родился, последней присоединилась к Советскому Союзу и к России. Начали выдавать советские паспорта. Представьте себе: огромная очередь, идет один за другим: "Как фамилия?" — "Кужугет". Тот, что за ним, тоже Кужугет. И следующий — Кужугет. И так человек триста прошло. Тут подходит мой отец: "Как фамилия?"-- "Кужугет!" Ну, тут товарищ из НКВД устал уже, видно, надоело ему все это, и он говорит: "Так, стоп, тебя как зовут?!". Отец говорит: "Шойгу зовут". "Вот это и будет твоя фамилия!" "А фамилия твоя как?"-- "Кужугет".— "Вот это и будет твое имя". Самое смешное, что следом шел его родной брат, которому фамилию записали "Кужугет", как положено.
       — Фамилия Шойгу или Кужугет будет когда-нибудь в списках претендентов на президентский пост?
       — Нет, вряд ли, по крайней мере на этих и на следующих выборах. Пока даже гипотетически не представляю себе такой возможности. Считаю, что я к этому пока профессионально не готов.