Честные выборы
Жители Токио выразили МОК живую благодарность за то, что их город выбрали столицей Олимпийских игр 2020 года
Фото: REUTERS/Kyodo, Reuters
Первые два решения сессии Международного олимпийского комитета (МОК) в Буэнос-Айресе были из разряда тех, которые ждут и которые очень легко объяснить. В голосовании за право принять летнюю Олимпиаду 2020 года предложенная Токио "стабильность во времена нестабильности" оказалась гораздо более весомым аргументом, нежели аргументы Мадрида и Стамбула, представляющих страны, которые как раз и олицетворяют эту нестабильность. А борьба, исключенная из числа базовых олимпийских видов в начале года, пережив строгий выговор, вернула себе свой статус, обойдя сквош и бейсбол с софтболом, и, таким образом, в Токио будет представлена.
Аргентинская сессия МОК — последняя для его президента Жака Рогге, который покинет свой пост во вторник. И за те 12 лет, что он руководил головной спортивной организацией, она успела приучить к тому, что заранее исход голосований по ключевым для олимпийского движения вопросам иногда лучше не пытаться просчитать. Решения могут быть парадоксальными, абсолютно не соответствующими привычным понятиям о том, что в среде спортивных чиновников должно цениться превыше всего. Эпоха Жака Рогге помимо всего прочего запомнится, например, тем, как зимнюю Олимпиаду 2014 года МОК подарил далекому от большого спорта Сочи, а летнюю Олимпиаду 2016-го — Рио-де-Жанейро, имевшему, может быть, еще больше проблем, чем черноморский курорт, и считавшемуся чуть ли не безнадежным аутсайдером гонки за право ее принять, но опередившему в итоге железного фаворита Чикаго.
История с победой Токио в этом смысле, конечно, была куда более банальной, прозрачной и понятной. Ему противостояли два города, каждый из которых имел полное право причислять себя к мировым спортивным столицам; каждый из которых провел, и провел успешно, множество различных топовых соревнований; каждый из которых уже претендовал на Олимпийские игры и под очередную попытку представил красивую концепцию. Но букмекеры без колебаний ставили на конкурента Мадрида и Стамбула, и их аргументы нетрудно было вычислить. При этом вряд ли основной из них касался концептуальной фишки токийской заявки, предусматривающей феноменальную компактность расположения объектов: подавляющее большинство арен (на десять новых предполагается выделить $4,5 млрд) будут располагаться в пределах 8 км от Олимпийской деревни.
Основной же аргумент был очень густо сконцентрирован в сопровождавших японскую кампанию слоганах — о "паре надежных рук", которую токийская заявка предоставляет МОК (Жаку Рогге, хирургу по профессии, он особенно запал в душу) и о "стабильности во времена нестабильности". Слоганах, кажется, удивительно правильно подобранных, потому что они противопоставляли Токио именно двум очутившимся с ним в шорт-листе соперникам. Испания с ее приближающимся к 30-процентному уровнем безработицы, долгами и Турция с ее жестоким политическим кризисом, соседством с объятой гражданской войной Сирией — это ведь и есть символы того, что имелось в виду под современной нестабильностью в разных ее проявлениях. Под ситуациями, когда гарантии — финансирования, безопасности, политической воли, которые так любят члены МОК,— становятся понятиями довольно зыбкими. Были, правда, случаи, когда они закрывали на них глаза, но в Буэнос-Айресе, наоборот, предпочли акцентировать на этом факторе внимание, в чем потом предельно откровенно признавались. "Настал черед поставить на надежность",— так сформулировал член МОК Джон Коутс, добавив, что выбор для проведения Олимпиады страны с третьим по величине ВВП — "коммерчески выгодный".
У токийской заявки были два внушающих опасения пункта. Один — это почему-то чрезвычайно низкий прежде, в том числе во время предыдущей кампании, уровень энтузиазма населения, словно японцам уже за глаза хватило всех состоявшихся у них Олимпиад — и летней в Токио в 1964 году, и зимних в Саппоро и Нагано в 1972-м и 1988-м. Второй — катастрофа в Фукусиме в марте 2011-го и до сих пор обсуждающиеся ее последствия в виде утечки в океан зараженной радиацией воды. Но эффект от обоих тем, кто представлял заявку в Буэнос-Айресе, удалось снизить максимально. Цифры опросов общественного мнения кричали о том, что японцам теперь идея очередной домашней Олимпиады видится гениальной — за нее высказываются более трех четвертей их участников, а по поводу атомной электростанции в Фукусиме пылкую и максимально убедительную речь произнес премьер Синдзо Абэ, завивший, что "заражение полностью блокировано".
Ему и опросам поверили. Токио собрал больше всех голосов в первом туре, в котором из тройки претендентов был отцеплен Мадрид, а во втором не оставил шансов Стамбулу — 60:36. Надежная ставка сработала, и зал гостиницы Hilton в Буэнос-Айресе сотрясли крики "Банзай!". Триумф банальный и прозрачный не менее сладок, чем тот, которого не ждут.
Второе голосование членов МОК завершилось настолько же предсказуемым итогом. Спортивная борьба присутствовала на Олимпиадах начиная с самых-самых первых — еще античных. Но воскресенье президент Международной федерации борьбы (FILA) Ненад Лалович, ни на мгновение не задумавшись, назвал "важнейшим днем в ее 2000-летней истории". И пафос ему можно было простить — как и радость серьезных мужчин, руководящих суровым спортивным жанром, узнавших о том, что опасность ему больше не угрожает. Все же борьба многое пережила за те полгода, что прошли с того момента, когда в феврале исполком МОК вдруг исключил ее из списка базовых видов олимпийской программы.
Борьба все эти полгода отчаянно сражалась за выживание. Меняя президента — потерявшего доверие в олимпийских верхах Рафаэля Мартинетти на Ненада Лаловича. Выполняя ранее проигнорированные рекомендации МОК — по расширению участия в соревнованиях женщин, по внесению корректив в правила, по привлечению к процессу управления видом атлетов. Организуя масштабные кампании по промоушену обновленной борьбы. Подозрения, что февральское исключение было разновидностью строгого выговора с целью заставить FILA напрячься, провести реформы, но без цели во что бы то ни стало выкинуть борьбу на помойку, разумеется, возникали. Однако наверняка чиновники федерации перед воскресными выборами все равно здорово нервничали. Причины были.
И Дик Паунд, авторитетнейший член МОК из Канады, вслед за некоторыми другими коллегами указал на то, что это странно — обновлять олимпийскую программу (а речь шла формально об обновлении) за счет никогда не покидавшего ее вида, не давая шанса новичкам настоящим, и даже предлагал перенести выборы. И бейсболисты со сквошистами устроили шикарные и толковые презентации, не давая поводов думать, что загодя смирились с поражением. Про бейсбол из них можно было узнать, какой громадный коммерческий потенциал заложен в нем. Про сквош — что этим спортом на самом деле занимается ничуть не меньше людей, чем борьбой: в большинстве дорогих фитнес-клубов есть корт.
Но главная олимпийская классика устояла. А в России известие об этом должны встречать как известие о победе. В конце концов, это во многом добываемые в борьбе медали по-прежнему не позволяют вычеркивать ее из разряда спортивных супердержав.