Дома олигархов обычно выглядят как дворцы. Просторные и светлые, кругом охрана. И живут в них широко. Но, как выяснилось, бывают и исключения. Вот у главы холдинга "Интеррос" Владимира Потанина есть целый поселок неподалеку от Дубны. Получил его Потанин в 1995 году вместе с контролем над РАО "Норильский никель". Берег Волги, охрана, дома просторные и светлые. Только вот не живет там никто.
Откровенно говоря, когда мы узнали, что под Дубной есть целый поселок элитного жилья, строительство которого заморожено почти три года назад, мы были уверены, что теперь там живут бомжи. Тревожила лишь полная неясность относительно того, хватит ли в Дубне собственных бомжей на полсотни домов.
Едва мы оказались в Дубне, стало ясно, что тревоги наши не напрасны. Город чистый, зеленый, да и протекающая через него Волга очень украшает пейзаж. А когда подъехали к самому поселку, то обнаружили, что его территория обнесена колючей проволокой и охраняется собаками. У ворот — милицейская машина. Очевидно, что даже если бы в Дубне было необходимое количество бомжей, поселиться здесь им бы никак не удалось.
Все стоит, все разрушается
Нас встретила огромная кавказская овчарка. На лай вышел охранник и узнав, что мы журналисты из Москвы, побежал за начальником охраны объекта. Через пару минут появился Василь Василич и рассказал нам, что сейчас происходит на стройке.
— Стройка уже третий год стоит, ничего не строят, дома рушатся. Вот только мы пока охраняем. Пять собак у нас.
— А кто платит за охрану?
— Платит пока Мончегорский комбинат (АО "Североникель", входит в структуру РАО "Норильский никель".--Ъ). Вот четыре месяца, правда, не платили, но сейчас заплатили.
— Ну а хозяева приезжали посмотреть на будущее жилье?
— Приезжали, смотрели, какие дома, всем очень нравилось. И то, что места красивые: Волга рядом, лес, Дубна, Кимры — все рядом. Мы тут прямо на территории поселка осенью грибы-ягоды собираем. Конечно, все хотели сюда приехать.
— А кто эти хозяева-то?
— Были пенсионеры с Мончегорского комбината. А когда приватизация там прошла, им деньги вернули, и сейчас стройка за комбинатом. А комбинат принадлежит ОНЭКСИМбанку. Вот эти представители банка сюда и приезжали. Ходили, смотрели, достраивать не достраивать. И решили не достраивать.
— Почему?
— Так они новых начальников на комбинат поставили, а старых директоров, начальников и заместителей всех убрали. У старых-то у каждого дом здесь был, а у новых сейчас нет. Вот и решили — не строить. Хотя я так думаю: если бы Лужков был президентом, он бы точно достроил. Он любит строительство...
— А сколько здесь домов?
— Должно быть 62. И каждый дом на одну семью.
— На одну? Такой огромный?
— Да. Вот та улица, дальняя, там в домах по пять-шесть комнат — они маленькие. А вот эти большие, тут вообще страшно.
— Сами-то здесь не живете?
— Да как жить-то: света нет, воды нет. Прорыть что надо прорыли, а подключить не успели. У нас тут вот бытовка стоит, буржуйка там: зимой протопил — через два часа опять топить.
— А можно пройтись посмотреть?
— Да мы тут только охраняем, я вам разрешить не могу. Вы к Лапшину Александру Федоровичу поезжайте, он начальник стройки. Если разрешит, проходите, а так — не могу. Да вы поезжайте к нему, его дом найти просто — он на Октябрьской улице самый большой. Напротив "Мерседес" стоит, не спутаете.
История мертвого города
Едем к Лапшину. Находим легко — напротив двухэтажного дома действительно стоит потрепанный "Мерседес". Видимо, дом служит заодно и офисом — нас проводят в кабинет, где вокруг круглого стола несколько глубоких кресел. Просьбу рассказать о "мертвом городе" хозяин кабинета, стола и глубоких кресел выслушивает с явным неудовольствием.
— Зачем это вам?
— Вот пишем репортаж о редком природном явлении.
— А это зачем? (Косится на диктофон.)
— Для памяти. Не стенографировать же.
— Ну ладно... Система вот какая. Когда ОНЭКСИМбанк купил комбинат, у них руководство там поменялось. И они пока капстроительство не только жилья, но и всего Мончегорска, и комбината прекратили. Раньше трест у них строительный был, до шести тысяч человек держали. А сейчас полностью все прекратили.
— А подробнее: когда начали строить, когда заморозили?
— В 1992 году начали. А заморозили в 1996 году.
— А почему заморозили?
— Дело вот в чем. Был указ правительства о переселении работавших на Севере людей. Специальный указ, жилищная программа громадная. Вот, скажем, у тебя есть стаж, ты отработал на Севере 15 лет, ты имеешь право переехать. При этом работники заключали договоры с предприятием, и им из каждой зарплаты высчитывали, к примеру, 1500 рублей (1,5 млн старыми). Эти деньги накапливались и шли на финансирование поселков. А само предприятие от имени сотрудников заключало договоры с подрядчиком. Я заключал договоры с "Норильским никелем", а непосредственно с рабочими не заключал.
— С "Норильским никелем" или с Мончегорским комбинатом?
— С Мончегорском. Но здесь его "Норильским никелем" называют. Или "Североникелем".
— Вы знаете, кому предназначались коттеджи?
— Для своих они.
— Для руководства?
— Нет, и для рабочих.
— Но кто там в основном — рабочие или руководство?
— Было всего 10 человек из руководства — начальники цехов, а остальные 40 человек рабочие были. То есть любой человек, который 15 лет там отработал, мог получить коттедж. Комбинат взял на себя все коммуникации — канализацию, водопровод, энергетику. И фундамент, то есть нулевой цикл. От нас требовались одни коробки. Ну а что такое коробка — она больше 70 тысяч не стоит. А отделку потом они бы сами делали.
— Нам сказали, что все эти дома на одну семью. Хорошие дома. Большие...
— Это большие? Да вы посмотрите на Рублевском!
— Ну, на Рублевке не рабочие живут...
— Если разобраться, эти домики не большие. 30 домиков по 100-180 метров, в среднем 120 квадратных метров каждый. Всего восемь типов домов. А больших домов всего штук 10-15.
(Так, подумали мы, ясно. Эти 10-15 домов, скорее всего, те самые, для начальства. Когда пропал интерес к ним, весь поселок стал никому не нужен.)
— И что же сейчас с поселком?
— Ничего. Они прекратили финансирование, но стройку-то сразу не прекратишь. Хочешь не хочешь, там все-таки около 500 человек работало. Когда комбинат закрыл стройку, все земельные участки предложили оформить в собственность работникам. Они приезжали, смотрели. Человек 40 отказалось, и им вернули деньги. Например, внес ты 70 миллионов (в старых деньгах), их вернули с процентами. А землеотвод под поселок я "Североникелю" передал. И теперь всем РАО распоряжается. А мы их сейчас охраняем, потому что они нам должны много.
— А сколько?
— Около 5 миллионов новыми. Охрану мы ведем, считай, за свой счет. Они сейчас ничего пока не платят. Это им в долг пишется — зачем же с ними отношения портить? Ведь я из-за чего охраняю, пенсионеров набрал, собаки тут у нас? Если сейчас все растащат, то меня первым посадят, вот о чем идет разговор. Хочу я этого, не хочу — я не могу так просто уйти.
— Если вам должны, может, стоит просто в суд подать?
— Ну хорошо, вот я подал на них в суд. Присудили мне и говорят, записываем тебя в последнюю очередь. И заплатят мне где-то в 2015 году в рублях. Ну и что я получу? А вот если они сейчас начнут строить, тогда бы я их просто каждый месяц потихоньку процентовал. Я бы тех мужиков, которым сегодня должен, опять на работу взял и все бы им выплатил.
— Так разрешите нам пофотографировать поселок?
— Да зачем вам это? Ни мне это не надо, ни вам
Но после десяти минут уговоров главный строитель "мертвого поселка" написал записку, открывающую нам дорогу к домам.
Собаки на сене
Загнав не перестающую лаять овчарку в бытовку, охранник пошел показать нам дома. Уже из-за забора они выглядели довольно внушительно, но когда мы зашли внутрь, то поняли, что просто не представляли себе реальных размеров этих домов.
"Маленький" дом был двухэтажным, имел всего пару санузлов и камин. Правда, камин еще не сложен, хотя фундамент под него уже есть. Гараж и подвал, естественно, не в счет, как, впрочем, и балкон — это просто обязательная программа.
Большой дом — куда более солидное строение. Точно подсчитать количество комнат в этом трехэтажном монстре нам так и не удалось просто потому, что мы боялись заблудиться.
Речь идет о домах на одну семью, вы не забыли? Словом, в Москву мы возвращались в некоторой задумчивости, сравнивая условия жизни в наших (не самых плохих по московским меркам) квартирах и собственном "маленьком" доме на берегу Волги. И если бы эти дома реально могли быть достроены в обозримой перспективе, мы бы точно позавидовали добытчикам никеля.
Но на это мало шансов, чего в РАО "Норильский никель" и не скрывают. По официальной информации комбината, компенсации за жилье уже выплачены 50 из 55 пайщиков поселка и идет переоформление земельных участков "в собственность АО 'Комбинат Североникель' с целью продажи незавершенного строительства", так как нет средств для его продолжения. Из той же официальной отчетности комбината выходит, что всего на строительство потрачено 45 108 500 рублей (порядка $12 млн), из них частными застройщиками — порядка 2 100 000 рублей. То есть комбинат до замораживания строительства оплачивал около 95% стоимости строительства коттеджей. Так что довести дело до конца на свои деньги большинству пайщиков просто не по карману. Но даже тем, кому по карману, достроить свой дом не удастся. Коллективный метод строительства предполагает подвод коммуникаций на всех, а не на каждого в отдельности. Кроме того, в поселке такого размера должны быть детский сад, магазин и другие социальные объекты. Выходит, не судьба.
Причем поселок под Дубной — лишь капля в море. Всего у "Норильского никеля" не достроено более 600 тысяч квадратных метров жилья. Чтобы завершить все это строительство, нужно более $300 млн.
И ведь "мертвые поселки" есть не только у РАО, но и у многих других промышленных гигантов страны. Просто после их преобразования из госпредприятий в акционерные общества их новые владельцы потеряли интерес к безвозмездной помощи своим сотрудникам. Получаешь зарплату — и покупай что хочешь.
Вот и стоят по всей стране "мертвые поселки". Бросить жалко, а достраивать денег нет. Хоть бы бомжей пустили...
МАКСИМ БУЙЛОВ, ПЕТР РУШАЙЛО, АЛЕКСЕЙ ЛЕБЕДЕВ (фото)