Государственная дума планирует рассмотреть в октябре законопроект, согласно которому фигуранты дела о беспорядках на Болотной площади могут быть амнистированы. Писатель и общественный деятель Ирина Хакамада ответила на вопросы ведущих Дарьи Полыгаевой и Алексея Корнеева.
Фото: Денис Вышинский, Коммерсантъ / купить фото
Накануне Владимир Путин также заявил о том, что не исключает амнистии для фигурантов этого судебного процесса, отметив, однако, что власть нельзя шантажировать обвинениями в недемократичности. При этом Путин отметил, что амнистия возможна только тогда, когда все судебные и следственные процессы будут закончены.
Д.П.: Госпожа Хакамада, вы верите, что после заявления Владимира Путина действительно эта амнистия будет принята, или это такой формальный ответ на вопрос прозвучал?
И.Х.: Я находилась в этот момент в зале, когда вопрос прозвучал, как член Валдайского клуба. По моему опыту, у президента есть привычка вначале доказывать свою позицию, но если созрело некое решение, то после некой паузы он предлагает что-то, идя навстречу. Поэтому брошенная фраза, что амнистия возможна, я думаю, это серьезная новость по отношению к узникам Болотной. Не исключена она. Почему? Потому что с Володиным я общалась накануне на Валдайском съезде кулуарно, и, в принципе, он сказал, поскольку как член совета я поднимала этот вопрос, что необходимо, чтобы все судебные процедуры закончились. Потому что если человек случайно толкнул или "попал под раздачу", не имея никакого отношения к Удальцову и Развозжаеву, а их подозревают в более серьезных вещах, то об этом нужно говорить и думать. Вот такая у меня картинка складывается.
У меня создается впечатление, что раз президент знает, что амнистия может быть объявлена до вынесения приговора, его фраза означает, что он хочет получить на стол материалы и понимать, кто действительно случайно толкнул, а кто выкалывал глаза и бил бревном по голове.
Д.П.: Если это решение действительно будет принято, как вы считаете, почему в политическом смысле? Ведь это дело многие считают политическим, а теперь его так прикрывают по большому счету?
И.Х.: Я думаю, что сейчас наметился тренд, который появился в результате трех больших течений. Первое – Москва очень серьезно показала, что она может бороться. Москвичи выходят теперь быстро и выходят консолидировано, заточены на то, чтобы защищать слабых и невинных. То же самое было сделано и по поводу Фарбера. Как вы знаете, тоже президент об этом сказал, Генпрокуратура пошла навстречу.
Второе направление заключается в том, чтобы все-таки отделить виновных от невиновных, иначе идет полное отторжение власти как очень агрессивного несправедливого инструмента. И третье – вообще от политических старых брендов все устали, это показывает явка и появление на сцене ярких фигур, которые никак не связаны с политическими париями.
У меня в ходе дискуссий на Валдае создалось впечатление, что Кремль все-таки хотел бы увидеть новых ярких оппозиционеров, с которыми можно вести диалог. Если все это сложить, возникает некая новая игра. Это не демократия в чистом виде, это не значит, что будет полная конкуренция и все будет, как у всех нормальных демократических стран. Но это означает, что пошла какая-то новая волна, мы так назовем ее — очередная путинская оттепель.
А.К.: Госпожа Хакамада, сегодня, кстати, звучат обвинения, в том числе, в адрес оппозиции в том, что в последний день заседания, когда выступал Путин, оппозиция была менее, что ли, радикальна, менее откровенна, меньше высказывала горячих претензий к власти, нежели это происходило на каких-то других заседаниях до Путина. А как вы думаете, с чем это связано?
И.Х.: Я думаю, что та оппозиция, которая готова к диалогу, решила стать более тактичной. Может быть, тактически они и правы: если хотим вытащить людей из тюрьмы, наверное, нужно быть вежливыми, комплиментарными, но, с другой стороны, они хотят добиться, чтобы одних выпустили из тюрьмы, другим дали возможность участвовать в выборах по более справедливым правилам без административного давления. Оппозиция на Валдайском форуме немножко стала зеркалом власти, только с другим обликом. Зеркалом в том смысле, что вела себя по-византийски.