Фестиваль кино
Фото: Александр Кряжев, Коммерсантъ / купить фото
На проходящем в Анапе XXII открытом фестивале кино стран СНГ, Латвии, Литвы и Эстонии "Киношок", открывшемся мощным киргизским десантом, показали несколько образчиков и другого национального кинематографа: эстонское историческое полотно, грузинские сюрреалистические зарисовки и умилительную "переводную картинку" про узбекских детишек. Из Анапы — ЛИДИЯ МАСЛОВА.
Фильм "Сделано в Грузии... без денег" снят Георгием Качаравой, опытным режиссером и вообще человеком интересной судьбы, вынужденным по политическим причинам провести два года в бразильской эмиграции, где он работал экскурсоводом. Богатая биография чувствуется и за пожилыми персонажами картины, населяющими один грузинский двор и довольно много времени уделяющими песням под гитару и кокетству с юными соседками. В самом названии фильма уже сформулирована вся специфика этого зрелища, передающего грузинскую философию жизни, но небезупречного в чисто техническом плане: вся съемочная группа работала бесплатно, и если актерской игре это не повредило, то отсутствие хорошего режиссера монтажа довольно заметно на экране. Немного корявый монтаж тем не менее не мешает оценить оригинальность взгляда Георгия Качаравы, удачно использующего склонность своих задумчивых соотечественников к философским разговорам в самых неожиданных местах и обстоятельствах. Так, два персонажа, сидя над прорубью с удочками, обсуждают, как напрасно инквизиторы сожгли бедного Джордано Бруно всего лишь за то, что Земля круглая, хотя в то же время нет оснований не доверять Аристотелю, настаивавшему, что Земля все-таки плоская, да и вообще, не стоит забывать наказ Будды, не велевшего своим ученикам верить ему, пока они не получат доказательства его слов. Кроме того, обстоятельные грузинские софисты касаются и политических вопросов, в частности, ностальгируют о том, как все было хорошо при коммунистах, вот разве что секса не было. Отчасти это утверждение опровергает присутствие на экране секс-символа грузинского кино 1970-х Гурама Пирцхалавы в роли ветерана КГБ, которому периодически является Лаврентий Павлович Берия, а в какой-то момент и санитары со смирительной рубашкой. Ничто, однако, не может помешать герою в кульминационный момент самостоятельно взлететь над Землей, форма которой так и осталась окончательно не выясненной.
Не менее вольнолюбивым, чем грузинский, предстает эстонский дух в "Живых картинках" Харди Волмера, но если грузин склоняется к сновидческой манере повествования, то эстонец опирается на кинематограф (тоже представляющий собой своего рода модификацию сновидения). Действие "Живых картинок" разворачивается на протяжении всего XX века, начиная с рождения главной героини в 1908 году в таллинском особняке немецкого барона, и различные этапы разворачивающейся на экране истории Эстонии показаны в киностилистике соответствующего периода. Синефильство "Живых картинок" дополнительно драматургически оправдано и подкреплено тем, что один из центральных персонажей, всю свою длинную жизнь влюбленный в героиню,— киномеханик, и цитаты из самых популярных фильмов того или иного времени ловко вписаны в общую канву повествования. Особенно хорошо удались Харди Волмеру начальные черно-белые фрагменты, но чем ближе 130-минутная сага приближается к менее романтической и более меркантильной современности, тем заметнее эстетический диссонанс между старинным ч/б и нынешней цветной реальностью, в которой лишенный особых сантиментов прагматичный потомок собирается продать фамильный дом, чьи стены много десятков лет служили не только фоном для трагикомических личных судеб, но и исторической декорацией. Вне истории, географии и вообще какой-либо реальности живут персонажи фильма "Не забудь меня" узбекского режиссера Камары Камаловой — рассказ о семилетней девочке, проводящей лето в деревне у бабушки, выполнен в манере "кошмарного сна наоборот", когда все так мило, благостно, наполнено радостью и светом, что делается даже немного страшно за эту беспрестанно улыбающуюся девочку, в первых же кадрах пугающую зрителя выражением сверхъестественной радости на лице. Впрочем, если бы в идеологическом регламенте анапского фестиваля еще значилось такое понятие, как "шок", то нечто вроде диабетической комы этот узбекский кинематографический рахат-лукум, безусловно, способен вызвать.