ПОХИТИТЕЛИ ЧУВСТВ

"Душа общества" или взломщик душ?

Частная жизнь

- Я пришла к вам потому, что боюсь себя. Мы живем на 16-м этаже. Я выхожу на балкон - и как будто земля начинает притягивать меня. Однажды я уже залезла на перила, держась за бельевую веревку. Она могла порваться в любой момент. Я этого хотела, потому что не могла сделать шаг сама. И как будто бы издалека очень слабый голосок дочки позвал меня. Это спасло.

История женщины, произнесшей эти слова, будет аргументом в споре, о котором я хочу вам рассказать.

Застарелый спор

Все началось с того, что в газете бесплатных объявлений мне попалось на глаза послание, состоявшее из одного слова - "Исповедую" - и номера телефона. Автором его оказался двадцатидвухлетний рабочий Валерий Трунин, который в тяжелейший для него момент (предательство друзей, измена любимой) попробовал облегчить душу с помощью одного из телефонов доверия. Он дозвонился, но участие профессионального утешителя показалось ему фальшивым, и лучше ему не стало. Тогда-то Валерий и решил организовать свой собственный домашний телефон доверия - альтернативный. Он не считал себя специалистом и не давал советов.

- Тогда что же ты, просто жилетка, в которую можно выплакаться? - спрашивала я.

- Скорее страховка, тоненькая ниточка. Ухватился за нее человек, а я держу, - отвечал он.

К тому времени у него уже были абоненты со стажем, к примеру на протяжении года звонила женщина: просто поговорить. Впервые она позвонила, когда ушел муж, оставив ее с тремя детьми.

- Настроение у нее было тягостное, - рассказывал Валера. - Каждое мое слово - как шаг по заминированному полю. Но надо было по нему идти, а в голову лезли фразы гладкие, типа: "Вы должны жить ради детей". И я вдруг неожиданно для самого себя стал ей анекдоты рассказывать - об обманутых женах, мужьях. В висках стучит: сейчас бросит трубку, решит, что вот, я ему душу открываю, а он пошляк. На третьем анекдоте она хмыкнула...

Валерий стал героем одного из моих очерков, его прочел опытнейший психотерапевт Николай Нарицын и разыскал меня - чтобы дать отповедь.

- То, что вы описали, - говорил он, - это все равно что доверить операцию на сердце пусть доброму, ловкому, но никогда не учившемуся медицине человеку. На месте той могла оказаться другая женщина, которая бы действительно бросила трубку. Если у нее был кризис, "заминированная" душа - значит, только "сапер", то есть специалист, имел право помогать.

- Но почему? - недоумевала я. - Разве не может просто человек человеку помочь - добротой, участием?

- А вы не задумывались, почему, к примеру, сосед, который вас выслушивает, случайный попутчик, готовый копаться в ваших душевных переживаниях, - почему они это делают? Да потому, что чаще всего сами получают с этого дивиденды. Какие? А они таким образом решают свои психологические проблемы. Не ваши, а свои. А что в результате будет с вами - это большой вопрос.

- Значит, не может помочь человек человеку? Значит, Валера от этой своей помощи получил выгоду. Какую же?

- Так ведь это ему одиноко и грустно. Ему надо исповедаться, да не выходит. Вот он и подошел к черте: если тебе плохо, найди того, кому еще хуже, помоги ему - и тебе сразу станет легче, - говорит Нарицын.

- Пусть так, значит, им обоим стало лучше, что в этом плохого? - не понимаю я.

- Не факт, что стало лучше, а если и стало - это как таблетка анальгина, боль ненадолго снята, а болезнь, в данном случае психологические проблемы, осталась, - считает он.

- Но если стало лучше, значит, и проблемы легче решить?..

Спор наш как повалившаяся восьмерка - знак бесконечности. Что-то валится, рушится в моих представлениях, какие-то вечные понятия. Нарицын убежден: когда залечивать душевную травму берется посторонний, неблизкий человек, он непременно берет за это плату.

- В таком случае, может быть, и вы берете плату? - не выдерживаю я. - Решаете свои профессиональные проблемы, расширяете круг клиентов.

И тогда он рассказывает мне случай из своей практики. Тот самый - с женщиной, которая произнесла:

- Я пришла к вам, потому что боюсь себя.

Ей 30 лет. Она красивая, со вкусом одетая, на вид благополучная. Но:

- Я выхожу на балкон - и...

Сон в душу

Причины?

Никаких видимых причин. Любящий и хорошо обеспечивающий семью муж, умница-дочь, отличница сразу в двух школах - в обычной и музыкальной.

Что угнетает, мучает?

Пожалуй, странный сон, он снился в нескольких вариантах. Она всегда в каком-то длинном узком коридоре. Неожиданно сюда же вваливается шумная компания: несуразно вытянутый человек, с лицом, гримасами и ужимками младенца. С ним дети мал мала меньше, неопрятные, крикливые. Их невозможно выгнать. Безобразная сцена, которую и не описать, сквернословие, водка из горлышка бутылки. Ее перевернутые вещи, которые оказываются здесь же. В итоге пропадает кошелек. Это старик-младенец взял ее деньги, она в этом уверена. Почему-то она заглядывает под кровать и находит там свой кошелек, и раздается громкий, гомерический хохот этого странного главы странной семейки - кошелек оказывается пуст.

Пыталась ли она в этом сне разобраться?

Да, она много думала, но ничего подобного в ее жизни не было. Всякий раз остается ощущение какой-то гадости. Непонятно, почему ей это снится. Таких людей она не видела никогда.

А вот этот вот длинный узкий коридор видела ли она когда-нибудь не во сне, а в жизни? Здание подобного типа?

Вроде нет, но разве это имеет значение? Не видела. Хотя, может быть... Вот санаторий в Ялте. Да, да, там был такой коридор. Она там отдыхала давно, лет пять назад.

Было ли там что-то неприятное, какой-то конфликт?

Нет! Там было прекрасно, она отдыхала с дочкой, девочке еще не было семи, последнее дошкольное лето. Правда, было скучновато без мужа.

Знакомства?

Да, ее малышка плохо ела, и она была бесконечно благодарна пожилому соседу по столику за его выдумки и участие. У него получалось всякий раз так, что ребенок не только съедал все что положено, но еще и требовал добавки. Виталий Олегович оказался удивительно молодым по духу, веселым и энергичным человеком. Острослов, интеллектуал - с ним не было скучно. Она всегда была верна мужу, не искала приключений, и отдых "по-стариковски", беседы с человеком, которому за 50, ее вполне устраивали.

Знакомство тем и закончилось?

Нет, когда срок путевки подошел к концу, они обменялись телефонами. В Москве созвонились, он пригласил встретить какой-то праздник вместе. Она поехала с мужем и ребенком, он встречал гостей вместе с женой, которая выглядела его ровесницей - немного за 50.

Дальше разговор то и дело возвращался к этому человеку. Она рассказывает и рассказывает о нем.

Мираж

Чем лучше Наталья (назовем ее так) и ее муж узнавали Виталия Олеговича, тем больше он их восхищал. Чиновник, занимавший не последнюю ступень в некоей солидной структуре, он по вечерам рисовал картины с фантастическими сюжетами, собственноручно построил нечто похожее на яхту, часами сидел за компьютером, в то же время с превеликим увлечением чинил в своем гараже мотоциклы вместе с целой командой юных рокеров. Супруга Виталия Олеговича рассказала, как однажды разбился один из этих пятнадцатилетних парней и как никому не позволял приблизиться к себе: ни врачам "скорой помощи", ни собственной матери, кричал, даже кусался. И успокоился, только когда прибежал Виталий Олегович, затих, уткнувшись ему в плечо.

О каком-то гипнотическом обаянии шла речь, и Наташа чувствовала, что под этим магнетизмом оказалась и ее семья. Муж, попадая в трудные ситуации, звонил ему. Дочь, теперь уже школьница, получая пятерки, не могла дождаться, когда покажет дневник дяде Виталику. Самой себе Наташа объясняла это тем, что в семье не было старшего поколения - бабушек-дедушек. Давно умер ее отец, хронический алкоголик, на год пережила его мать, а родители мужа жили далеко от Москвы.

Виталий Олегович в отношения с их семьей, казалось, вкладывал душу, во все вникал, даже советовал по телефону, какие таблетки принимать, когда кто-то болел. Каждый из троих чувствовал: он не безразличен этому человеку. Но Наталье казалось, что все это связано с ней. Она и прежде понимала, что нравится ему, что порою, глядя на нее, он любуется ею, понимала это, может быть, даже с первых дней знакомства. Тогда это ее только забавляло. Но спустя три года она стала замечать за собой, что думает о нем гораздо чаще. Смысл жизни медленно, но верно смещался к нему. И когда по стечению обстоятельств они оказались наедине, их, по ее выражению, "будто бросило друг к другу какой-то волной".

Он сказал: "Только не занимайся теперь самоедством, я тебя знаю. Не мучайся. Я мечтал об этом не один год". Дальше он исчезает, не звонит, не дает о себе знать. Она мучается под двойным гнетом: измена и молчание человека, ради которого и с которым она совершила ее. Звонит первой, что-то говорит о порядочности, об ответственности - упрекает. Он обрывает: "Наташа, я готов взять всю ответственность на себя". Она понимает, что ему показалось, будто ее муж в курсе случившегося. Его позиция подкупает, не дает возможности разочароваться: ну, не на чем "строить" его плохим, отринуть. "Давай - этого не было, того, что было", - говорит она ему. Он по-доброму смеется, говорит: "Вот видишь, а если б я позвонил сразу, ты бы сказала мне, чтоб я не звонил больше, да? Ой, Наташка! Я же беспокоился. Не знал, как ты переживешь. Ну, не было, так не было".

Она привязывается еще крепче, он же снова не звонит, хотя раньше, до этой близости, звонил часто. Ее жизнь как бы не продолжается. Время тем не менее идет, и так проходит год, и второй. Они видятся пару раз, по ее инициативе. Эти встречи не приносят радости - иссушают, мучают. Ее практически перестает интересовать все остальное, она функционирует, находясь, по сути, в прострации. "Да что с тобой такое, тебя как будто кто-то сглазил!" - говорит один из приятелей мужа. А муж, надежный, верный, но всегда занятой, ничего не замечает. Он только сетует: давно не видели Виталия Олеговича, надо бы позвать его. И, обижаясь на нежелание жены, восклицает: "Почему нет? А я хочу его видеть". Почему-то в этот момент сильно хмурится дочь, 12-летняя уже девочка.

- С тобой-то что? Тоже очень хочешь видеть дядю Виталика? - спрашивает Наташа.

- Этого поганого старикашку? - срывается на крик дочь. - Ни за что! - и убегает в детскую. Мать за ней. И уже там:

- Мама, пожалуйста, не зови его, если б ты знала!..

И выясняется, что три месяца назад (!) Виталий Олегович позвонил в момент, когда дочь была чем-то расстроена. Он пообещал подъехать за ней на следующий день в школу на машине и открыть какую-то тайну. Конечно, она дала слово, что тайну сохранит. В машине он дал ей почитать записку: "Вот уже пять лет как я люблю тебя, моя милая девочка. Ты снишься мне голенькой..." и т.д. Почему молчала? Ей было противно вспоминать, она старалась забыть. И еще: она же пообещала не рассказывать.

Ни словом не обмолвившись о случившемся с мужем, Наталья проводит бессонную ночь. Ее охватывает ужас. Маньяк? Но ведь это человек не с улицы. И потом, он и пальцем девочку не тронул. Наталья очень осторожно выясняла: "Может быть, погладил тебя по головке, взял за руку?" Девочка отвечала, что нет, сказал, что просто хотел, чтобы она знала о его чувствах.

Едва дождавшись утра, она ему позвонила. Сказала в сердцах многое. Не успокоившись на этом, пообещала приехать к нему на службу.

- Подъезжай, - спокойно согласился он. Ей казалось, он спрячется - он был на месте. Стал рассуждать о благодетели. О том, что Наташа, как и все матери, думает лишь о том, как одеть и накормить ребенка. А вот о душах детей никто не думает. Девочке же в тот момент было худо, она в самой себе разочаровалась, и он хотел ее поддержать. По какому праву - таким образом? Да по своему праву - он читал Фрейда, разбирается в психологии. Он по-своему любит ее мужа, любит ее и любит ребенка. Ему небезразлично, что творится с их душами.

Не сразу, но она как бы примирилась. Простила, постаралась понять. Оставила подозрения. Но как-то безрадостно, противно стало жить. Что-то внутри нее разладилось. Она будто под конвоем вела себя в магазин, мыла посуду... Потом начались вот эти сны.

Избавление

- Автором сновидений всегда является сам человек - его биография, его прошлое, его жизнь. Сознание не в состоянии все анализировать, и потому бессознательное проводит эту работу во сне, затягивая в клубок ассоциаций все впечатления и прорываясь в зашифрованном, закодированном виде образов, - объясняет Нарицын. - Начиная работать с конкретным сновидением, специалист распутывает этот клубок, докапывается в итоге до конкретной причины беспокойств, подчас даже невроза, до проблемы. Легко бывает кого-то простить, отвлечься, но если внутренний конфликт не решен, он продолжает угнетать. Если же найдена причина - это уже снимает проблему. Какая-то психотерапия человеку, может быть, еще нужна, но, по сути, пружина невроза уже отпущена.

Так было с Натальей. Через какое-то время она привела к психотерапевту свою знакомую и на его вопрос "Вы-то сами как себя чувствуете" сказала, что перестала о той истории думать и снов, подобных тем, что мучили, больше ни разу не видела. ...Медленно, шаг за шагом, уточняя детали по наводящим вопросам, она тогда на приеме поняла свой сон. Длинный узкий коридор санатория протянулся во времени. Она недополучила отца и бессознательно искала его по жизни - крепкого плеча, теплоты, опеки. Тот младенец-старик с водкой из горлышка, сквернословием - он одновременно и отец ее, умерший от алкоголизма, и Виталий Олегович, оказавшийся не тем человеком, за которого она его принимала, как бы за другого отца, хорошего, такого, какой ей всю жизнь представлялся. Она откликнулась на его чувство, полюбила - кошелек во сне найден под кроватью - за той чертой, которую она переступила ради этой любви. Но кошелек пуст - он все у нее украл, надо всем надсмеялся. Неопрятные дети во сне - это он сам, расколотый на несколько особей. Грязные, потому что ситуация, в которую он поставил ее дочь, непристойна. Тем больнее, что поставил именно он - человек, в чьей духовной власти оказалась вся ее семья. Другом семьи считал его и муж Натальи. Разве не получил бы и он серьезнейшей травмы, узнав об измене жены?..

Невольные вампиры

- И все же, - не понимаю я, - этот Виталий Олегович, он же на самом деле тратил время, проявлял участие, реально помогал. Как могла Наталья его в чем-то заподозрить?

- Человек никогда не станет делать то, что ему неприятно, неполезно. Виталий Олегович не нравственный урод, не маньяк, вряд ли он ставил цель нанести травму семье Натальи. Почему ему было приятно возиться с их душами? Да потому, что он, казавшийся таким благополучным, сильным, был, по сути, человеком несчастным. Помните, какой образ дает сон Натальи - множество особей, которые живут как бы сами по себе. Это ярко выраженный тип шизоида: он не дает себе труда "собрать" себя и целиком самого себя не видит. У таких людей нестандартное мышление, они очаровательны на расстоянии и неудобны, невыносимы в быту.

У Виталия Олеговича масса проблем, но он не может по-настоящему сосредоточиться на каком-то деле и ищет удовлетворения то в одном, то в другом увлечении. Ему необходимо постоянное самоутверждение, и он решает свои психологические проблемы вычурным образом - за счет других. Наталья - предмет его серьезного очарования, но, самоутвердившись, он теряет к ней интерес. Ребенок - тут просто упоение, он лепит девочку, как скульптор, он для нее полубог, идет такой тонкий процесс растления детской души - и это тоже самоутверждение. Хотя сам он, начитавшись Фрейда, вполне может полагать, что кому-то благодетельствует.

Как защититься от таких знахарей? Здоровым скептицизмом, когда плата за участие в ваших душевных переживаниях неочевидна.

Мне-то от тебя, Наташа, никогда ничего не нужно, это я вам всем необходим - как бы говорит своим поведением Виталий Олегович. Это вам плохо, а я только помогаю - вторит ему ваш герой-исповедник. Задайтесь вопросом: почему они берутся помогать? "Леча" вас, они лечатся сами.

Уже в дверях я сталкиваюсь с человеком, пришедшим на прием к психотерапевту. Мы встречаемся взглядами. Он смотрит так, будто на землю - с балкона 16-го этажа. Боясь, что прыгнет.

К ИСТОРИИ ВОПРОСА

Многие до сих пор считают психоанализ сугубо западной экзотикой. Но Россию в 20-х годах называли второй родиной Фрейда, здесь, в Москве и Петрограде, действовало психоаналитическое общество, несколько позже был создан психоаналитический институт, чьи разработки высоко оценили специалисты всего мира.

Все это погибло в 25-м году: институт закрыли, репрессиям подверглись все ученые и практики психоанализа. Может быть, потому наши люди до сих пор скорее застрелятся, чем пойдут к специалисту, без которого средний американец давно не представляет себе жизни. Пойдут в крайнем случае к черно-белым магам, ясновидящим, целителям, колдунам...