Загадочный процесс кинопроизводства иногда приводит к совсем уж криминальным историям. Как-то приехала киногруппа то ли с «Мосфильма», то ли со студии имени Горького на съемки в глухую деревню. Директор картины вывесил объявление: «Приглашаются жители деревни для съемок в массовке. Плата — три рубля в день».
На следующее утро явились люди сниматься в кино. И каждый принес по три рубля. Директор фильма смекнул, что на этом можно поиметь... и деньги взял.
И все бы обошлось, да один старичок написал сыну в город жалобное письмо: мол, я тут в кино начал сниматься, да старуха зажадничала — денег не дает.
Так афера и раскрылась. Директора, говорят, посадили...
Однажды Довженко сдавал кинокомиссии свой фильм о Мичурине. После просмотра встал какой-то очередной идиот и начал упрекать картину, что в ней не отражена роль партии, комсомола, профсоюзных организаций...
— Но позвольте! — вежливо возразил режиссер. — Зачем же все сразу? Это же не последний фильм Советской власти!
Обычно диалог в кино снимают так: сначала целиком реплики одного актера, потом — другого. А при монтаже кадры разрезают и склеивают в нужной последовательности.
...И вот однажды пригласили артиста Андрея Болтнева сниматься в японском фильме. А съемки были где-то на нашем Севере. Приехал Болтнев со съемок и говорит: «По-моему, они шпионы».
— А что такое?
— Да ничего... Снимают меня. Ставят свет, звук, камеру. Говорю фразу. Фраза партнера. Они переставляют камеру, свет, звук. Снова говорю я. Опять переставляют камеру, свет, звук... И так бесконечно. Ну разве не шпионы?
Образ Ленина в кинематографе по-разному воздействовал на разных людей. Вот рассказ одного дипломатического работника.
Телевидение тогда было развито плохо. В захолустные африканские селения наш пропагандист ездил с кинопередвижкой, чтобы на простыне, растянутой среди джунглей, под свой перевод на местное наречие демонстрировать угнетенным народам правду о Стране Советов.
Привез он как-то в глухую африканскую деревню наш знаменитый фильм «Ленин в Октябре». Публика расселась в траве, затрещал кинопроектор. Но, что бы ни происходило на экране, как только появлялся Ленин в исполнении артиста Щукина, публика в набедренных повязках — и стар, и млад, — начинала дико хохотать, будто ничего смешнее в жизни не видела. Дипломат-пропагандист был сильно озадачен.
После сеанса выяснилось: ничего не зная о величии вождя мирового пролетариата, африканские зрители принимали Ильича за комический персонаж вроде героев Луи де Фюнеса или Чаплина. Маленький, плюгавенький, ручками машет, говорит быстро...
Мой приятель-сценарист, вернувшись однажды со студии Горького, закричал: «Ужас, ужас! Чуть не подавился!»
— А что такое?
Оказалось, он увидел в буфете артиста Каюрова, загримированного под Ленина... только наполовину. В этот день Ильича снимали только в профиль, и, чтобы не делать сложный портретный грим, соорудили Каюрову ровно половину — усов, бороды, лысины... И когда он ел в буфете, разные половины его лица изображали леденящие душу невероятные гримасы.
Однажды меня очень насмешил мой отец. Мы смотрели телевизор, и вдруг диктор объявляет: «А сейчас вы увидите сцены из балета Родиона Щедрина «Дама с собачкой».
— Да ну их! — сердито сказал отец, выключая телевизор. — Собачка у них будет танцевать!..