НЕПРОЩЕННЫЕ И НЕПРОСТИВШИЕ

Со взглядом волчицы

Частная жизнь

Будни Института неблагородных девиц

...Падали снежные хлопья. Мягкая февральская погода выманила ребятишек во двор. Смех и восторженные визги раздавались с ледяных горок. Только Ванечка, ковыряясь лопаткой в снегу, в одиночестве наблюдал картину всеобщего веселья. Он рос слабеньким и часто простужался. Мама запрещала ему ходить на горку и «водиться с большими мальчиками-хулиганами». А еще она говорила: «Вот девочки — другое дело! Никогда не обижай их!» Поэтому, когда к малышу подошли две девочки постарше и предложили поиграть, он согласился. Они вылепили снеговика. Снежные руки все время отваливались, и Лена сказала: «Пойдем в лес. Сорвем две ветки. Вот и будут руки!» Ваня знал, что со двора уходить нельзя, но ведь об этом попросили девочки. А девочкам надо уступать...

Через некоторое время Ванечкина мама забеспокоилась, выглянув в окно. А в эту самую минуту Ванечка уже потерял сознание. Он умирал. Совершенно голый, весь синий, привязанный к дереву девочкой Леной. Она же его и раздела. Сначала он кричал, вырывался, плакал. Но силы были неравными, а слезы Лену не трогали...

Врачи признали впоследствии 13-летнюю Лену Т. вменяемой, без существенных психических отклонений. Она знала что делала. За что? С какой целью? Как смогла? Вы не дождетесь ответа на поставленные вопросы. Лена Т. лишь упрямо опустит глаза, явно не от застенчивости. Они всегда холодные, спокойные, животные какие-то. Волчьи. Откуда это берется в детях? В девочках — будущих женщинах, матерях? Жажда крови, чужой смерти, ради любопытства, просто так...

Но просто так ничего не бывает. Хотим мы того или нет, детей во многом воспитывает общество. А оно у нас сформировалось за годы советской власти на редкость жестоким и равнодушным. Дает о себе знать окружающее насилие, в том числе и то, которое «лезет» каждый день с экрана телевизора.

Внешне Лена Т. — беззащитный ребенок: невысокого роста, тихая и замкнутая. Никому и в голову не придет, что за этим кроется. Разве что взгляд выдаст.

Я познакомилась с ней в месте, прямо скажем, не совсем обычном.

За каменной оградой

Чеховская спецшкола-интернат для несовершеннолетних (10 — 15 лет) преступниц, где содержатся чуть больше 70 девочек, расположена возле небольшой деревушки Скурыгино. О том, что существуют женские колонии и тюрьмы, знают все. А вот об этом учреждении даже жители подмосковного Чехова имеют смутное представление. Другого такого в России нет.

История школы начинается с 1869 года. В то время на территории имения, принадлежавшего князьям Васильчиковым, по инициативе княгини Екатерины появились первые воспитанницы из разных слоев общества. Была разработана программа становления личности девушек, которая напоминала порядки Института благородных девиц. Спустя десять лет после Октябрьской революции на базе прежнего заведения открылся Институт трудового воспитания (ИТВ) «Новая жизнь». В Институт привозили в основном девочек-сирот, оказавшихся на улице и промышлявших воровством. Здесь их кормили, обучали грамоте. В 1928 году ИТВ насчитывал 60 воспитанниц, а в 1934-м — уже 120. Институтки выращивали овощи, картофель, цветы, работали на ферме, в мастерских: трикотажной, швейной и ткацкой.

Первым директором ИТВ долгие годы был великолепный организатор, врач-психиатр Петр Владимирович Поталак. Его научные труды по психологии, социологии, феминологии составили целую теорию девиантного (отклоняющегося) поведения и получили высокую оценку ведущих специалистов за рубежом. В нашей стране эта теория официально не признавалась, поскольку отрицалась сама возможность существования какого-либо поведения, отличного от продиктованного партией. Между тем учение Поталака, касающееся подчас необъяснимой женской психологии, актуально и по сей день.

В послевоенное время в Институт поступают не только уличные воровки, но и дети из семей достаточно высокопоставленных работников. Как правило, это были девочки, ведущие так называемый аморальный образ жизни.

Сегодня здесь обучаются девочки с 5-го по 9-й классы. Как правило, это подростки из неполноценных, неблагополучных семей: родителей-алкоголиков, «мотающих» срок, и т.п. 13 человек — сироты из домов-интернатов. Попадают сюда за бродяжничество, воровство, проституцию. А также за преступления, в числе которых — убийство. После окончания спецшколы некоторые устраиваются на работу и даже выходят замуж. Других ожидает спецПТУ или же колония. Им предстоит пройти начатый путь до конца...

Душевнобольных здесь нет

Оказавшись здесь, вы можете почувствовать, что в ушах звенит от свалившейся на вас тишины. А чистый воздух с непривычки кружит голову. Но внешняя умиротворенность этих мест обманчива. Кажущееся спокойствие взрывоопасно.

«Она мне тетрадку порвала, дайте новую!» — капризно требует чей-то голос во время урока. Не удостоившись ответа, разражается крикливым: «Да вы че? Обалдели, что ли? Как я на этой-то буду писать?! Ну, блин, вооще-е-е!..» Так ведут себя, разумеется, не все и не со всеми преподавателями. Есть среди взрослых такие, которым они доверяют, даже могут поделиться своими секретами. Но добиться их расположения непросто.

Стены школы-интерната не страдают от «комплиментов» типа: «Петров — козел», окна не бьются оттого, что какому-нибудь футболисту-хулигану вздумается отработать удар. Однако девчонки откалывают порой номера гораздо круче.

Когда в школу привезли Свету Н., битого оконного стекла было гораздо больше, чем могло бы получиться при неудачной игре в футбол. Она металась по комнате, хватала все, что попадалось под руку, и швыряла в окно, другое, третье... Отборная ругань. Истошные вопли. Ее пальцы, изрезанные осколками, не чувствовали боли. Свете не мешали, потому что не всегда удается взять человека под контроль в таком состоянии, можно сделать еще хуже. Видно было, что еще немного — и она, вконец измотанная, сама, быть может, придет в недоумение, увидев, на что была способна минуту назад. И ей станет жалко себя. Крик сменится всхлипываниями, а слезы в глазах избавят на время от картины: отец убивает мать топором...

Почти у каждой психика — на взводе. Любой пустяк может вывести из себя. Слишком возбужденных отправляют в изолятор: заворачивают в мокрые простыни, используют душ Шарко, вводят успокаивающие инъекции... Между тем психически все девочки здоровы. Душевнобольных среди них нет.

Наташа М. — также одна из недавних воспитанниц. Однажды, когда пьяный папаша в очередной раз бил и насиловал жену на глазах у дочери, та всадила в него нож. Не выдержала...

Каждая девочка — это отдельная история, которую нужно попытаться понять. Хотя, конечно, встречаются поступки, которые не поддаются никакой логике.

Им уже часто ничего не страшно, их не запугать угрозами наказания. Что бы ни случилось, нужно разговаривать с ними доброжелательно, а если и втолковывать что-то, то не повышая голоса. Может быть, тогда вы вызовете какой-то интерес, произведете впечатление — и завоюете внимание. В противном случае вас, чего доброго, пошлют куда подальше...

Всесилие плоти...

Закончив занятия в школе, девочки отправляются в мастерские. Они шьют халаты, постельное белье — приобретают специальность. После работы — время подготовки к урокам, чтения книг, различных мероприятий и бесед. По выходным дням каждой предоставляется возможность поплавать в городском бассейне или, к примеру, поучаствовать в художественной самодеятельности, заняться спортом, вязанием, вышиванием...

Однако с наступлением весны постепенно назревает протест против «монашеского заточения», начинается всеобщее брожение умов и нарастает желание улизнуть в мир, где есть мужчины.

«Я думал, они меня изнасилуют», — нервно пошутил электрик, оказавшийся однажды по долгу службы в этом заведении, где его со всех сторон обступили беззастенчивые малолетки без комплексов.

Некоторые компенсируют свои не по годам рано проснувшиеся потребности детскими-женскими ласками.

У Оли К. на груди красуется наколотая буква «Л».

— Я сама это сделала. Я ее люблю, — говорит она о своей подруге доктору на осмотре. — Только не рассказывайте никому, замажьте зеленкой, чтобы видно не было.

Комнаты в интернате рассчитаны на три-четыре человека. Когда утром в 7 часов воспитатели приходят за девочками, чтобы отвести их в спортзал на зарядку, кровати у многих сдвинуты по две, а то и по три. «А нам холодно!» — раздается чей-то голос из-под одеяла. Кровати раздвигают, но затем все снова повторяется. С этим бесполезно бороться. Не пойманный, как говорится, не вор. Хотя иногда под подушкой какой-нибудь новенькой воспитанницы находят записочки с любовными признаниями уже появившейся у нее обожательницы...

Вновь прибывающие ведут себя по-разному. Бывает, что впадают в депрессию. Потом одни успокаиваются, становятся относительно тихими и послушными, другие — только и думают, как бы удрать. И убегают. Часто выбирают то, что поближе, — какое-нибудь общежитие шоферов или строителей. Еще один вариант — солдаты. Когда беглянок возвращают обратно, как правило, выясняется, что результат «весенних приключений» — гонорея или сифилис.

Некоторых воспитанниц навещают родители или другие родственники. В результате у девочек находят сигареты, а случается, и крепкие напитки. Родные прячут эти подарки в бутылках из-под пепси-колы, в коробках с конфетами. Вообще-то гостинцы обычно проверяют, но случаются и оплошности.

«Ну чего ты меня пасешь?!» — отпускает обычно какая-нибудь малолетка в адрес воспитательницы или медработника, замечая повышенное внимание к себе. Слишком буйных и развязных лет десять назад могли отправить в дисциплинарную комнату дня на три-четыре. Сейчас такое наказание запрещено, поскольку даже самым бесстрашным и наглым внушают ужас темнота и долговременное одиночество. Какие бы они ни были — это дети, девочки, а в карцере к тому же и крысы бегают...

...И немощь духа

«Все здесь не так теперь, по-другому. А вот раньше...» — и Зинаида Максимовна вспоминает стародавние времена — цветущие оранжереи имения Васильчиковых и лето на берегу Черного моря (первый директор ИТВ отдавал в распоряжение воспитанниц собственную крымскую дачу). Вся жизнь Зинаиды Максимовны прошла в стенах школы. Когда-то она была непослушной девчонкой, и здесь, у окна спальни, стояла ее кровать. А сейчас на этом же месте помещается старенький-престаренький, такой же, как его хозяйка, письменный стол. Спальня превратилась в склад постельного белья. Зинаида Максимовна стала кастеляншей. Это ее дом. Это вся ее жизнь. Скажете — нудная, однообразная? Но это ЕЕ судьба... И в добрых морщинистых глазах вы не найдете обреченности, потерянности или тоски, которая сквозит иной раз во взглядах девчонок нынешнего поколения. А у них, казалось бы, все еще впереди.

Внимательно посмотрите на детей, чей дом — казенная спецшкола, и вы сразу уловите приметы отсутствия родительской заботы и любви. Может ли девочка вырасти женственной и ласковой, если в детстве ее недоласкали? Зато каждая здесь умеет «выпускать когти».

Внешне они выглядят здоровыми и розовощекими — свежий воздух, режим и регулярное питание дают о себе знать. Что же касается духовного здоровья... Некоторое время на территории школы велось строительство небольшой церквушки, участие в котором принимали девочки. Каждой из них иногда необходимо выговориться, просто поплакаться или попросить прощения, очистить душу от грехов. А христианская вера всегда старалась помочь человеку, избавить его от накопившейся боли. К тому же русская православная церковь — это почитание традиций и соблюдение нравственности...

Но все работы остановлены. Как всегда — из-за отсутствия средств. Между тем к иностранным проповедникам, которые периодически наведываются сюда, воспитанницы испытывают смутное недоверие.

Летом, вооружившись тяпками, воспитанницы спецшколы дружно шагают обрабатывать совхозные поля, а потом под присмотром воспитателей бегут купаться на пруд. Глядя, как беззаботно они плещутся и резвятся, можно подумать, что эти симпатичные создания отдыхают в пионерском лагере...

Фото М.Штейнбока