ЯДЕРНЫЙ ТУПИК

Этот поселок есть даже в Малом атласе мира. Добраться туда можно за пару часов, если от Читы на вертолете или таежными дорогами... Но на самом деле попасть туда трудно. Не только потому, что местечко это затеряно глубоко в забайкальской тайге, а больше потому, что поселочек этот — особо охраняемый государственный объект

Из первых рук

На ржавой колючей проволоке, которая тянется откуда-то из сумрака тайги, сидит клест.

— Хочешь, грохнем его? — мой провожатый снимает с плеча автомат и, не передергивая затвора, целится в придурковатую суетливую птицу.

— Да шучу я... — не дав мне ответить, улыбается он и показывает подпорченные кариесом зубы. — Уже дошли почти... Ну, дятел...

Клест слетел на изумрудный мох и лущит еловую шишку.

Замкнутое пространство

Колючая проволока на протяжении многих километров опутывает этот участок тайги. Местные мерзлотно-таежные почвы ежедневно рыхлит дежурный боевой наряд, потому что дикое зверье в непосредственной близости от объектов топчет контрольно-следовые полосы.

Здесь, под бронированными толстенными платформами цвета листоватого лишайника, тупорыло уперлись в девственную брезентовую плеву стратегические ракеты дальнего радиуса действия мощностью 50 килотонн.

— А брезент снимали когда-нибудь? — трогая носком ботинка упругую жесткую ткань, спрашиваю я.

— А как же, — отвечает майор Жемята, — контрольно-технический осмотр обязательно...

Жемята сегодня командир дежурных сил. Он и еще «два номера расчета» — старший сержант Пулкой и капитан Джафаров — на пять дней запрутся глубоко под землей в бункере и, не давая друг другу выспаться, будут меняться через каждые четыре часа у главного пульта.

Жемята, выслушав рапорт, уселся в скрипящее, истерзанное ягодицами кресло, снял с седой головы пилотку и накрыл ею полевой телефон.

— Тебе сколько лет? — он щелкнул каким-то тумблером.

— Мне? — переспрашиваю я.

— А мне тридцать два...

Он уже говорит по телефону. А я вышагиваю по узкому пространству бункера и рассматриваю замысловатые показания дисплеев. Я только здесь узнал, что, оказывается, никакой кнопки для пуска ядерных ракет советского производства не существует. Ракета приводится в действие одновременным поворотом двух ключей, которые во время дежурства находятся у командира дежурных сил. Сейчас они в кармане штанов майора Жемяты.

— А почему два ключа? — спрашиваю я.

Сержант Пулкой смотрит на меня как на идиота.

— Если один из нас идиот, — говорит он, — то второй обязательно должен быть нормальным...

— В расчете, как правило, все психически устойчивые, — уточняет капитан Джафаров и оглядывается на орущего матом в телефонную трубку Жемяту, — психологическая совместимость тоже обязательна... Но, понимаешь, вдруг найдется какое-нибудь одно дерьмо, которое захочет ни с того ни с сего запустить ракету... Два дерьма в одном расчете уже редкость... Понимаешь?

Не все. Мне не понятна сама жизнь этих рано поседевших офицеров, проводящих большую часть службы под землей, на которых кем-то возложена «почетная» обязанность непосредственных исполнителей приказа.

Жемята говорит, что все это работа, что главное до пенсии дослужить, что трезвый повернуть ключ он вряд ли сможет.

Он врет. Я слышал, как он совершенно трезвый трехэтажно материл Америку и обещал взорвать ее к чертям собачьим, если она «Саддама бомбить не перестанет». Жемята обязательно повернет ключ... если кто-то еще это сделает одновременно.

Забава для генералов

Ракетчики говорят, что техническая часть этого вопроса малознакома даже некоторым высоким чинам в Москве.

Здесь мне рассказали историю о том, как один из московских генералов присутствовал на учебных пусках.

После обеда, который по традиции сопровождался коньяком, он вдруг лично решил поразить условного противника. Для чего отдал приказ сейчас же принести ему кнопку, «разовым нажатием» которой он намеревался «запустить межконтинентальную ракету средней дальности».

Майоры недоуменно переглянулись и перенесли щиток от развороченного трансформатора, где под красной кнопкой значилось «Пуск». Соблюдая положенную субординацию и внимательно слушая по рации команды, в бункере повернули ключи в тот момент, когда генерал со словами «етит твою мать» вдавил до упора кнопку.

Ракета ушла в небо. Генерал со свитой пошел допивать. А младший офицерский состав тем временем отвязывал щиток с кнопкой от батареи центрального отопления.

Запахи тайги

Эту байку я слушал на кухне офицерского общежития ракетной дивизии.

Высвободив засаленную галстучную шишку из-под небритого подбородка, уставший за пять подземных дней Жемята наливает мне и своей жене «нормальную «Московскую» водку» читинского разлива.

Он уже совсем не обращает на меня внимания. Я ему не интересен. Он пьет и говорит жене что-то о прошедшей уже жизни, смешных деньгах и о нескорой еще пенсии...

У них нет детей. Она говорила мне, что, наверное, уже никогда не будет. Она хочет родить. Он, утверждает она, уже ничего не может.

Пять лет для них только запахи тайги, кедровые орешки, бесконечный гнус и повышенная радиация, которую муж еженедельно приносит в семейную общажную комнатуху...

Жемята уже дремлет. Прислонил к обложенной белым больничным кафелем стене тяжелую голову, открыл прокуренный рот, сопит. Устал человек, с дежурства.

Я, чтобы разбудить его, громко спрашиваю: «Слушай, а куда они все направлены?»

Он поднимает на меня ничего не видящие, круглые, как у встревоженной неясыти глаза, толстыми мозолистыми пальцами правой руки сотворяет фигу, тычет ею в западном направлении и говорит: «Туда...» Потом засыпает опять.

Фото И. Баскакова