УЛЫБКА ФЕРНАНДЕЛИ

«Первоклассница-96». Дневник мамы

Частная жизнь

В 20-м номере «Огонька» в очерке «Разминулись с «Успехом» мы рассказывали о первом серьезном испытании в жизни шести-, семилетних мальчиков и девочек — поступлении в школу. О том, каким это стало испытанием и для их родителей: ведь нынче все не так, как было даже 5 — 10 лет назад. У нашей публикации был подзаголовок: «Купите компьютер для школы — будете учиться в гимназии». И вот компьютеры куплены. Дети «оттестированы». И позади целый месяц новой, школьной, жизни. Как он прошел?

Наша новая жизнь началась с того самого дня, когда я, дрожа от волнения, встала в немыслимую рань (в шесть утра!) и заметалась по квартире, как Наташа Ростова перед первым балом... Я трепетала, точно школьница, хотя в этот день школьницей предстояло стать моей единственной дочери.

И у меня был мандраж посильнее дочкиного. Еще бы: такая школа, такой весь из себя гимназический, труднодоступный класс! Весной мы прошли суровое тестирование, которое моя дочь по ошибке окрестила «трестированием». При конкурсе четыре человека на место вопреки всем слухам и предсказаниям были совершенно неожиданно для самих себя приняты без дополнительных усилий в отличие от... Впрочем, все по порядку.

Наша школа расположена в восточном районе столицы. Хотя мы и живем рядом с нею, мы к ней не «приписаны». А потому еще до приемных испытаний нас стращали и администрация школы, и учителя: мол, для «чужаков» экзамены страх как трудны и не стоит ли родителям, дабы не травмировать нежную психику ребенка, спокойненько отнести положенные документы в «законную» школу. Но «законная» школа меня решительно не устраивала по ряду причин, одна из которых, например, — катастрофическая недоукомплектованность учителями. В желанной же школе имеются абсолютно все преподаватели с первого по десятый, есть гимназический класс, где изучают два иностранных языка. Словом, мы решили рискнуть — и мы в гимназическом классе с месячной оплатой сто тысяч рублей. Мы счастливы!

...И вот мы у школы. Площадь перед входом, украшенная цветами и шариками, заполнена толпой родителей, бабушек и дедушек, среди которых почти не видно детишек, особенно наших, самых маленьких. Постепенно толпа дробится, и наконец выкристаллизовался наш класс. Мы, родители, знакомые еще с весны, оживленно обсуждаем, как приятно видеть детей, одетых ярко и модно в отличие от нас в их годы — всех уныло сине-коричневых. Вот подходит наша Елена Петровна — немолодая сухощавая женщина с доброй улыбкой Фернанделя. Как же она напоминает мне его! Дети дарят ей цветы, она улыбается и ласково гладит их по головкам... Умильная картинка! Я поднесла к глазам платок.

Замечаю, вокруг наших ребятишек образовалось нечто вроде съемочной площадки — практически все родители с видеокамерами. Что ж, школа престижная, сюда стремятся отдать детей состоятельные граждане. Значит, мы не ошиблись, люди с деньгами абы куда своих чад впихивать не будут.

Когда мы прошли в наш класс и стали отмечать событие (взрослые со своим шампанским, первоклассники — со своим, детским), вдруг выяснилось, что учеников в классе больше, чем предполагалось. И главное — «лишние» не принимали участия в тестировании... К примеру, открывала дверь в класс символическим ключом никому не известная девочка, с которой наша Фернандель была так трепетно ласкова, что это бросалось в глаза.

— Спонсоры... Детки спонсоров, — недобрым голосом шепнула мне знакомая мама, с которой мы вместе выдержали голгофу экзаменов.

— Спонсоры чего? — не поняла я.

— Ну, школы, класса, директора... Их способностей никто не проверял. Богатенькие буратины.

У меня чуть испортилось настроение. Я посчитала «спонсоров». Их набралось восемь человек при шестнадцати «неспонсорах». Нет, я ничего не имею против этих состоятельных ребятишек, но, ей-богу, стало обидно за наших прошедших все трудности детей. Но, с другой стороны, конечно, я не в состоянии подарить школе целый ремонт или видео-двойку... которую тут же установили в классе как иллюстрацию к моим размышлениям. Да, я и моя дочь не спонсоры, а потому нечего бурчать. По поводу «двойки» среди родителей минут пять было оживление и перешептывание:

— А кто принес? Кто подарил?

В тот день выяснить животрепещущий вопрос не удалось. Но настроение мое исправилось: у наших детишек теперь есть японский телевизор и видак!

— А ты представляешь, какие подарки получили директор и наша Елена Петровна, если здесь ТАКОЕ? — продолжала шептать знакомая мама. Но на меня то ли шампанское подействовало, то ли я падка на дорогие игрушки... Я сказала:

— А какое нам, собственно, дело? Нам ведь тоже хорошо в результате!

Тут в разговор вмешалась еще одна знакомая мама:

— Конечно. Это классно, что ОНИ у нас есть! Может, они спонсируют нам отдельные завтраки или еще чего...

Нет, халяву я не уважаю. Но, как бы то ни было, ничто в конечном счете не отравило моего приподнятого настроения. Под песню группы «Браво» (ба, нашему классу еще и радиомагнитолу подарили!) я, сквозь слезы радости, смотрела на нарядных детишек и везде, везде встречала добрую, открытую улыбку Фернандели...

Но, как выяснилось, проблемы, связанные с детьми спонсоров, все-таки есть. Мою дочь посадили за одну парту с маленьким благодетелем по имени Равиль. И мальчик тут же начал третировать моего ребенка: пихать, щипать, обзывать, отнимать вещи... Дочь жаловалась Фернандели, но, по ее словам, та реагировала так:

— Равильчик, мальчик мой! Не надо обижать девочек, ты же хороший! — и гладила его по головке.

Зло хмуря бровки, дочь рассказывала мне это и, не выдержав, начинала плакать от обиды:

— Почему, почему? Почему ЕГО не ругают за это?

Я молча жалела своего ребенка, не смея трогать авторитет учителя и втайне надеясь, что на самом деле все обстоит не совсем так... Просто какое-то недопонимание, Фернандель — живой человек, может ошибаться...

Вылезла еще одна проблема: «нетестированные» дети, как раз отпрыски благодетелей человечества, не тянут... Некоторые из них практически не могут читать (например Равильчик), считать в пределах десятки, да и вообще, в сущности, еще детсадовские создания. Анонсированная же программа предполагала умение свободно читать, считать в пределах ста, да еще иметь развитое логическое мышление. Все «гимназические» замыслы оказались под большим вопросом. Интересное дело, а за что же мы платим сто тысяч?..

И пошел ропот народный. Но... Фернандель стала заниматься с маленькими спонсорами дополнительно — и это, конечно, стало тут же известно нашему «мамскому активу».

— Как же, как же! — язвила наша «спонсороненавистница». — Дотянет она их, жди! Они ж привыкли, что все покупается. Создали бы им отдельный класс, что ли?

Но я думала о подвиге Фернандели: вот ее заставили взять в гимназический класс неподготовленных детей, и она теперь, не считаясь со своим временем, со своими силами, будет их вытягивать. А в том, что ее вынудили взять этих ребят, я не сомневаюсь. Ведь выяснилось, что, действительно, перед самым учебным годом в столовой, гардеробе и нескольких кабинетах был сделан шикарный ремонт. А отдуваемся мы, вернее, в основном наша Фернандель.

...Меж тем «дедовщина» со стороны Равильчика продолжалась, и в конце концов я решилась потребовать, чтобы его отсадили от моей дочери. И случайно обнаружила, что, оказывается, мальчишечка довел уже далеко не одну девочку своими выходками, а Тане чуть не вышиб глаз.

— Да что же это такое! — шумели мамы во дворе, ожидая малышей с уроков. — ИМ все сходит с рук!

— Надо поговорить с его родителями, — сия здравая мысль пришла в голову мне.

— Ха! Его родителей никто никогда не видел. В школу и из школы его возит шофер.

— А я так и знала, я предупреждала! — тотчас возникла родительница, которая возмущалась еще первого сентября. — Вот вы увидите! ОНИ об нас ноги будут вытирать...

— Ну все, мне надоело! — разъярилась Танина мама и бросилась в школу. Мы замерли в ожидании.

Спустя минут пятнадцать она вернулась грустная:

— Я была у завуча... Она сказала: «О, это наш главный спонсор! Но я попробую поговорить с его отцом. Деликатно». Тупик, господа! Если отец сволочь...

— Тогда я сама прибью этого Равильчика, — раздался чей-то тихий голос. Стало страшно.

Прошел только месяц. Целый месяц.

Фото А. Басалаева
при участии Театра-студии школы № 875 г. Москвы