Тема номера
Одной из первых актерских фотографий следует считать снимок Сары Бернар, сделанный в 1859 году. Она гастролировала по всей Европе — от Парижа до Санкт-Петербурга. Особой популярностью пользовалась роль Гамлета в ее исполнении. Нодар, фотографируя свою героиню, также следует сложившемуся образу. Его Сара Бернар романтичная и задумчивая женщина. Странный балахон, взятый, наверное, из сундука Рембрандта, контрастирует с гладким обнаженным плечом — это тот максимум секса, который может себе позволить фотохудожник. Но для тысяч ее поклонников — и это лакомый кусочек. Они будут разглядывать заветное плечико с помощью увеличительного стекла и представлять себя в объятьях дивы. Полутьма, дымка таинственности и томное лицо — вот из чего скроена Сара Бернар.
Артур Конан-Дойль утверждал: «Некрасивых женщин не бывает». Но наверное, бывает что-то, мешающее заметить очевидную красоту. В XX веке появились целые фабрики, где выпекались богини и главным из этих странных предприятий стал Голливуд, создавший свой образ женщины.
...Он не был похож на будуарных королей европейских подмостков. Главный критерий исходил из слишком очевидного, но, как оказалось, безусловного набора эффектных деталей. Голливудская дива — белокурая, роковая, с большим бюстом, узкой талией и чувственными вожделеющими губами. Все это, конечно, могло быть дано претендентке и от рождения. Но если нет — современные достижения косметики, диетологии и физкультуры способны возвести любую женщину в ранг идола.
Магию рекламного бюро голливудской студии «Парамаунт» в полной мере ощутила на себе Марлен Дитрих. Над внешностью актрисы работала целая армия специалистов.
Дитрих, вступая на путь славы, должна была забыть о прошлом, в котором она была пухлым ангелом (или пухленьким ангелочком — как угодно), и превратиться в ту самую роковую диву. Для этого ей посоветовали сесть на диету, сменить цвет волос и пользоваться только определенным гримом. Молва даже утверждала, будто для того, чтобы придать лицу определенную форму, соответствующую роковой женщине, Марлен Дитрих удалила четыре задних зуба. Снявшись в 1936 году в романтической комедии «Желание» режиссера Фрэнка Борзеджа, актриса получила свою кличку Legs (Ноги). Она действительно превратилась в притягательный символ, в абсолютную женщину, в воплощение сексуальности, тревожащее сознание мужчины.
Этот образ был настолько впечатляющим, что взволновал в то время многих государственных мужей. Марлен происходила из Германии, которую покинула ради Голливуда в 1930 году. Инициатором возвращения Марлен выступал Йозеф Геббельс, причем при полной поддержке Гитлера. В Лондоне во время ее турне к ней обратился министр иностранных дел Риббентроп, уполномоченный довести до ее сведения информацию о желательности возвращения в Германию. Через портье в отеле он передал свою визитную карточку. Увидев ее, Дитрих сказала служащему: «Риббентроп? Такой мне неизвестен. А с незнакомыми людьми предпочитаю не разговаривать».
...Когда началась война, американская гражданка Дитрих получила звание капитана и выехала в действующую армию для участия во фронтовых концертах. Американский генерал Паттон выделил для ее безопасности двух телохранителей. Возможно, именно тогда, в годы «холодной войны» и оформилась окончательно идея «секс-бомбы» в противовес бомбе ядерной.
То, что происходило дальше с удачно найденным образом, наглядно иллюстрирует судьба Мэрилин Монро. Еще до начала карьеры актрисы, когда Монро работала на военном заводе, там по рукам ходили ее фотографии голышом. Снимки были сделаны самодеятельными пролетарскими фотографами, так сказать, коллегами по цеху. Тогда она была простой фабричной девчонкой. И стояла себе на полустаночке. Потом, придя в Голливуд, Монро вписала свой образ в промежуток между роковой Марлен Дитрих и обворожительной Ритой Хейворт.
В России подобным прообразом «секс-бомбы» была Любовь Орлова. Она представляла собой такой же сказочный персонаж. Ее герои обитали в сладких киноснах советского Голливуда, но эти выдуманные истории были пилюлей, снимающей аллергию на тяжелую жизнь.
...Затем белокурые блондинки появились и в советских фильмах 60-х годов. Это были уже не богини, а «наши» девушки. Они жили в мире уже не столь идеальном, как планета имени сталинской конституции. Но и здесь роковые блондинки (бывшие пухленькие ангелочки) продолжали нести свою трудовую, социально важную вахту. Как, например, в «Бриллиантовой руке».
Мягкая и атласная, как подушечка, блондинка с чувственно дрожащими губами никак не хотела уходить с подмостков XX века. «Загадка блондинки», впрочем, лежит не только в сфере подсознательного. Есть и чисто технические моменты. Например, контрастность изображения на несовершенной пленке. Светотени, применяемые фотографами в золотую эпоху кинофабрик.
Кино — это прежде всего культ. Культ сюжетов и имен. Но имена в нем живут благодаря постоянному воспроизводству с помощью печати. Фотографии известных героев становятся своего рода иконами.
Кларк Гейбл, Ален Делон или Марлон Брандо олицетворяют собой разные формы культов, культов мужских. Каждый из них живет в мире наших подсознательных грез, и этот мир становится фильмом. Но фотография выделяет их из числа других персонажей постановок. «Унесенные ветром» стали для Кларка Гейбла не просто очередным фильмом. Это был трамплин для тиража его фотографий. Фото-Гейбл поселился в ларьках и витринах, так же как крестики и иконки. Лицо актера, грубовато-кошачий тип с незабываемыми усиками, стало товаром на всех континентах. И если сначала кино подражало жизни, затем жизнь стала подражать фильмам. В провинции появились те, кто считал себя прототипами и подобиями богов. Впоследствии кино сменили сериалы и боги стали болтливыми неврастениками.
Эротическое и врезающееся в память изображение в кино создается обычным укрупняющим экраном. Это своеобразная страна великанов, которая подается зрителю как другая, подавляющая и захватывающая реальность. Телевидение, увы, не обладает этим качеством киногипноза. Возможно, оно охватывает более широкую аудиторию. Но фильм, показанный на голубом экране, это уже нечто иное. В телевизоре все мельчает, становится бугристым. И боги теряют свой реальный объем.
Сегодняшние «иконы и символы» гораздо прозаичнее, бледнее, и... холоднее. Любой анонимный мальчик, рекламирующий сигареты или колу, сегодня даст по узнаваемости сто очков вперед любому киногерою. Конечно, Шварценеггер, Сталлоне и еще парочка голливудских «качков» продолжают держать глухую оборону, сами врываясь в рекламное пространство, сами вторгаясь в мир цветной рекламы. Но их дни сочтены. Изображение человеческого лица медленно, но верно перестает быть частью душевной жизни человека, его внутреннего мира. Поэтому... давайте посмотрим на них. Давайте вспомним, как это было когда-то.
Олег ШИШКИНИспользованы фотографии:
Erich Salomon, LIFE, MAGNUM CINEMA, SPIEGEL