Уже близятся осенние каникулы. Между прочим, первые в нашей новой жизни каникулы... Еще месяц учебы позади. Месяц разных событий и впечатлений от первого гимназического класса.
Частная жизнь
«Первоклассница-96». Дневник мамы
Первый материал дневника мамы («Улыбка Фернандели») см. в № 41.
В начале октября состоялось родительское собрание, на котором наша Фернандель (простите, Елена Петровна) со своей неизменной улыбкой говорила об успехах и неуспехах наших детей. Мы внимали с волнением, нервно сжимая вспотевшими пальцами носовые платочки, шариковые ручки. Каждая вздрагивала, услышав фамилию и имя своего детеныша...
— Ваша девочка умница, читает прекрасно, грамотная, хорошо говорит. Но, пожалуйста, обратите внимание на математику, что-то у нее сбоит... Позанимайтесь с нею побольше... — эти слова относились ко мне. О, эта математика, точная наука, заставившая меня усомниться в умственных способностях своего ребенка!
— Сначала сложи десятки, то есть первые циферки... — спокойно стараюсь я объяснить дочери арифметику.
— Ма, — перебивает меня дитя. — А сложение — это когда крестик?
Я хватаюсь за голову и мысленно удивляюсь, как это мы умудрились пройти «трестирование». Но ведь тогда-то она что-то там сосчитала!.. Взяв себя в руки, я тихо говорю:
— Да, сложение — это крестик.
Но вернемся к собранию... По словам Фернандели, все вполне ничего. Главные проблемы — с чтением. По иронии судьбы читают из рук вон плохо как раз дети спонсоров, о которых, не переставая, все собрание талдычит мне шепотом та самая спонсороненавистница (кстати, зовут ее Вера).
— Вот именно, ну конечно! Равиль... Настенька... Ха, Левон Сохадзе... Он не то что читать, говорить-то с трудом может!
— Верочка! — взмолилась я. — Дай послушать!
Вера надулась и замолчала. Я знала, чем подогрето ее «доброе» чувство к благодетелям человечества... Буквально накануне собрания был День учителя, во имя которого мы, родители, как водится, скидывались по четвертному. Купили нашей Фернандели красивый батик, большой по размеру и яркий. Но не обошлось без разногласий.
— Ну что это за подарок? — надувала губки мама Настеньки — дама в коже, отороченной норкой, и в шляпке с вуалеткой. — Надо что-то полезное, для квартиры, например...
— Может, гарнитур в спальню? — зазвенел голос Веры.
— Не знаю, может, и гарнитур. По крайней мере, квартира у нашей Елены Петровны обставлена довольно бедно...
Тогда разговор как-то замялся, большинство настояло все-таки на батике. Но в День учителя, когда инициативная группа родителей торжественно преподносила Фернандели произведение искусства, наши спонсоры все как один вручили «лично от себя» еще и по увесистому пакету с... Откуда я знаю, с чем? Вот наша Верочка и озверела.
— Ты ж поняла, они еще и дома у нее бывают! Ты представляешь, что они туда несут? — это она уже опять на собрании прильнула к моему уху.
— Да ты послушай, что говорит Елена! — не выдержала я. — Она ведь никого не выделяет, и их детей критикует спокойно. К тому же занимается с ними в свое свободное время!
— Ты думаешь бесплатно? — шепот в моем ухе прозвучал как атомный взрыв.
— Не верю! — твердо шепнула я, но яд сомнения был влит мне в ухо...
«Сходки» мам перед школой, в ожидании окончания занятий, стали регулярными. Характерно, что в этих летучих собраниях принимали участие исключительно мы, «бедные и честные», как сказала Вера. Обсуждалось теперь исключительно то, как все в этом мире несправедливо устроено. Некоторые мамы, в том числе я, держались до последнего.
— Я не вижу никакого криминала! — пожимала плечами одна из моих единомышленниц. — Наши дети ничем не обделены.
— Дети уже разделены! — втолковывали нам «непримиримые». И скоро это вылезет наружу.
— Но ведь пока не вылезает! Детям дела нет до того, у кого какие родители и кто как попал в этот класс. И слава Богу!
— А как вам наша учительница? Пять долларов за дополнительные занятия с богатенькими — это что?
Да, это шокировало. Но, в конце концов, нам-то эти деньги не платить, с нас за наших умненьких детей никто ничего не требует. Другое дело — мораль Фернандели. Ведь она наша Первая учительница... Получается, что ей выгодны эти неподготовленные богатенькие детки, и чем больше придется их «тянуть», тем выгоднее...
— Наконец-то до тебя дошло! — торжествовала Вера.
На одной из наших «сходок» я узнала и еще одну малоприятную вещь, которая нас вроде бы впрямую и не касалась. Речь о том самом Левоне Сохадзе, у которого возникли проблемы с чтением на русском языке, впрочем, как и с «говорением» (его семья поселилась в Москве совсем недавно). Так вот, оказалось, что Фернандель кричит на мальчика, высмеивает его акцент и неправильное произношение слов. Об этом рассказали дети.
— Не понимаю! — восклицала Вера. — Они ж ее задарили!
Я же думала о другом. Когда-то давно, еще в моем первом классе, случилась грустная история. У нас была девочка Юля, которая немножко заикалась, совсем чуть-чуть, как бы приседала на некоторых согласных звуках, очень при этом переживала, краснела и отводила взгляд. Ее было жаль... А вот нашу учительницу это безумно раздражало, и она не считала нужным скрывать свои чувства:
— Что «м-м»? Что ты мычишь? Ты ответишь, наконец, на вопрос? «М-м»?
Мы смеялись. Дети жестоки. Помню, что мне было до слез жалко Юлю, но я тоже смеялась. Вместе с коллективом. Кончилось тем, что Юля от нас ушла и, кажется, даже лежала в больнице. Услышав про насмешки Фернандели над Левоном, я испытала неприятные чувства, связанные с воспоминаниями о бедной Юле.
— Это все объяснимо, — рассуждала Танечкина мама, та храбрая женщина, что в свое время бегала к завучу по поводу Равильчика. — Такие, как Левон, могут ей здорово испортить гимназические показатели.
— Но ведь если родители узнают... — возразила было я.
— То ничего не будет. Им деваться некуда.
Как же так, Фернандель? Разве можно ТАК? И вот снова воспоминания возвращают меня в мой первый класс.
Я была примерной девочкой, отличницей и даже командиром отряда. Но однажды в чем-то провинилась и, с точки зрения учительницы, сильно. Помню, как стояла перед ней, разглядывая ее коричневые, потрескавшиеся туфли без каблуков, а она орала, орала и орала. У меня уже в ушах звенело, голова шла кругом, а она все орала. По поводу чего? Хоть убейте, не вспомню...
На следующее утро, стоило мне вспомнить о происшедшем, как меня вырвало. Родители решили, что я отравилась чем-то, и не пустили меня в школу. Через некоторое время стало ясно, что моя тошнота связана исключительно с нервами и бороться с этим мне приходится по сей день с помощью успокоительных лекарств.
— Доча, а Елена Петровна добрая? — вкрадчиво спрашиваю я своего ребенка, когда мы идем домой. Я тащу ее неподъемный ранец, а она весело скачет, поддавая носком ботинка жухлую желтую листву. В ответ на мой вопрос дочь неуверенно пожимает плечами.
— Не знаю... Наверное... Только когда орет, уж очень красная делается.
Ранец чуть не вываливается у меня из рук. Я чувствую приближающуюся тошноту.
— Орет? И часто?
— Ну-у... Вообще-то, да.
Я никогда не видела нашу Елену не то что орущей, а просто не улыбающейся добрейшей улыбкой лучшего в мире артиста.
— Доча, а на тебя она орала? — мое сердце замирает.
— Ни разу. Но знаешь, мам, — ребенок тяжело и совсем по-взрослому вздыхает. — Когда она кричит на кого-нибудь, мне тоже страшно.
Я бессильно останавливаюсь: нет, это не портфель первоклассницы, это снаряжение альпиниста какое-то!
— Да что у тебя там, коллекция кирпичей, что ли? — я в сердцах встряхиваю ранец, он открывается и... коллекция не кирпичей, а кукол — Барби, Синди, Кен и др. — падает на асфальт. Одному богу известно, как мне хотелось в тот момент заорать, лишь мысль об орущей Фернандели удержала меня.
Что ж, мой ребенок учится вполне хорошо, по чтению — в числе первых. Что касается математики, тут нам предстоит борьба с «крестиками» и «черточками». Зато никто мою дочь больше не терроризирует: Равильчик стал человеком. Видимо, завуч сдержала слово и поговорила с таинственным, могущественным папой.
Другое дело — Фернандель. Хотя, встречаясь со мною, она по-прежнему радует меня столь милой мне улыбкой и говорит, что моя дочурка — умничка и лапочка, я все чаще отвожу взгляд: мне неловко. Хотя, может быть, я зря? Ведь главное — как обстоят дела именно у моего ребенка. А мою дочь пока что не тошнит.
...А вот буквально вчера тревожным слухом разнеслась весть: надо в складчину купить новые, американские парты по сто пятьдесят баксов штука, (не обязательно, конечно, но очень желательно; добровольно, но весьма хотелось бы)... На всякий случай начинаем откладывать доллары. А я-то думала, что сто тысяч в месяц — это за все...
Близятся каникулы. Первые в нашей с дочкой жизни.
Наталья МАКАРОВА