Часть 3

В редакцию написала Вера Герасимовна КРИШТАЛЕВА, пенсионерка из города Вязьмы, с необычной просьбой: помочь найти опубликованную в «Огоньке» 1943 года фотографию, на которой она с подругами благодарила советских бойцов, освободивших их из фашистского плена. А понадобилось это Вере Герасимовне, чтобы получить надбавку к пенсии (см. «Огонек» №44)...

Панорама

С «ОГОНЬКОМ» СОРОК ТРЕТЬЕГО ГОДА

Всю дорогу от Москвы до Вязьмы шел дождь. Поворот налево. Спрашиваю, где здесь микрорайон Плетниковка. Поднимаюсь на четвертый этаж, звоню. «Здравствуйте, Вера Герасимовна! Я из «Огонька», приехал по вашему письму». Пожилая женщина очень удивилась, не ожидала. Стала сразу что-то собирать на стол. Показал ей «Огонек» с опубликованным письмом и ее старой фотографией.

Поехали в департамент социальной защиты, так теперь называют собес. Вера Герасимовна кладет на стол журнал и письмо нашего главного редактора. Инспектор Галина Ивановна Морозова внимательно его читает и говорит: конечно, прибавят ей пенсию в размере минимального оклада, то есть 69 575 рублей, как узнику концентрационного лагеря. Ведь есть еще показания двух свидетелей, но у них тоже, как и у нашей героини, нет справок. Так что фотография в «Огоньке» — это весомое доказательство. Да и кто из семнадцатилетних девчонок мог в 1943 году подумать, что через 53 года потребуется справка о пребывании в плену? У немцев ее, что ли, брать? А на запросы в КГБ (после освобождения бывших заключенных допрашивали особисты) был ответ, что такой-то в списках нет.

В Вяземском районе около восьмисот человек получают компенсацию как узники. Оказывается, и ее дают не всем, а только тем, кто оказался в плену несовершеннолетним. Удивительна все-таки наша страна, и непостижим ход мыслей наших чиновников. Но вернемся к Вере Герасимовне Кришталевой. Вроде бы ее вопрос решили.

Сидим на кухне. Едим картошку со свининой, кусочек которой принесла соседка. Пьем чай. Вера Герасимовна рассказывает о своей жизни. Родилась в 1926 году. На пенсии с 1981 года. Двадцать последних лет проработала в «Сельхозтехнике» кладовщицей. В Вязьме живет и ее сын Юра, но он не работает, инвалид второй группы. У него жена и дочь. В 43-м, когда попала в плен, ей было семнадцать лет. Деревня Минино, где родилась Вера, в 40 километрах от Вязьмы. В феврале уже отступающие немцы отобрали двенадцать девушек и повезли в Калужскую область, в лагерь Алексеевское. Жили они в бараках за колючей проволокой. Строили дороги, рубили лес.

С февраля по август пробыла Вера в лагере, и тут одна из подруг предложила бежать: она нашла дырку в ограждении. Из двенадцати односельчанок только четыре решились на побег, в числе убежавших была и Вера Кришталева. Спрятались в лесу, палками выкопали себе окоп, чтобы укрыться. Питались сухарями, размачивая их в болоте. А тут и наши объявились. Проезжавшие танкисты взяли их с собой и привезли в Спас-Деменск. Там-то их и сфотографировал корреспондент «Огонька». До своей деревни шли пешком, по дороге их несколько раз допрашивали особисты, все записывали...

Всю жизнь Вера Герасимовна отработала на родное государство, и теперь вот пришлось вымаливать семьдесят тысяч рублей. А сколько их таких, обивающих пороги собесов, пишущих во всевозможные инстанции в надежде на какую-либо справку, на хотя бы небольшую прибавку к пенсии!

Дождь опять лил всю дорогу от Вязьмы до Москвы. А перед глазами стояла одинокая женщина, машущая вслед. И на душе почему-то не было радости. Простите нас, старики.