Книга знаменитого драматурга и писателя Эдварда Радзинского выходит в свет в декабре этого года в издательстве «Вагриус» (серия «Великие биографии») и называется просто и внятно «Сталин».
Это, разумеется, не первая биография величайшего тирана нашего века и нашей страны. Но, быть может, это первая книга о Сталине, которая открыто опирается не на историю, не на идеологию, не на политику, а на своеобразный художественный психоанализ, который, собственно, только и может сделать этот жанр популярным среди читателей. Иосиф Виссарионович предстает здесь не как сумма фактов (или сумма преступлений), а как сумма тех или иных душевных движений, комплексов, болячек, обид, психических расстройств, рефлексий, предчувствий — то есть всего того, что свойственно любому из нас. На такой подход никто пока не решался. Поэтому, несмотря на какие-то неизбежные недостатки книги (а также на малое присутствие новой информации, на что уже — до публикации — пеняют Радзинскому крит
Публикации
Эдвард РАДЗИНСКИЙ
ДЕТСТВО СТАЛИНА
(отрывок из книги)
О чем речь?
<...> Конечно, пьяница Бесо был истинный отец Сосо, достаточно сравнить изображения отца и сына. Иначе и быть не могло: Кэкэ — чистая, глубоко религиозная девушка. Да и в год рождения Сосо они еще не разлучались: Бесо жил тогда в Гори. Работал по заказам тифлисской фабрики Адельханова — тачал свои сапоги. И пил. И возникали ужасные сцены.
Врач Н. Кипашидзе, лечивший старую Кэкэ, вспоминал ее рассказы: «Однажды пьяный отец поднял сына и с силой бросил его на пол. У мальчика несколько дней шла кровавая моча».
Первые годы несчастная Кэкэ во время всех этих пьяных ужасов, схватив перепуганного ребенка, убегала к соседям. Но Кэкэ взрослела, тяжелый труд закалял, и отпор молодой женщины с каждым годом становился сильнее. А пьяница Бесо слабел. Теперь она безбоязненно вступала в рукопашные схватки с мужем. Бесо стало неуютно в доме, он не чувствовал себя властелином.
Бесо уезжает в Тифлис, на фабрику Адельханова, мать и сын остаются вдвоем. Но мальчик похож на отца не только лицом.
Жуткая семейная жизнь ожесточила его. «Он был дерзким, грубым, упрямым ребенком невыносимой натуры...» — так описала Сосо 112-летняя Хана Мошиашвили — грузинская еврейка, подруга Кэкэ, переехавшая в 1972 году в Израиль из Грузии.
Мать, ставшая главой семьи, кулаком смирявшая отца, воспитывает теперь сына. Беспощадно бьет за непослушание. Так что он имел все основания спросить ее впоследствии: «Почему ты меня так сильно била?»
«БИТЬ» входит навсегда в его подсознание. «БИТЬ» — это значит и воспитывать. И это слово станет самым любимым в борьбе с политическими противниками.
С отъездом Бесо Кэкэ продолжает исполнять обет: маленький Сосо должен стать священником. Нужны деньги на учение — и она берется за любой труд — помогает убираться, шьет, стирает. Кэкэ знает: у мальчика необыкновенная память, он способен к наукам. И он музыкален, как мать. А это так важно для церковной службы. Теперь часто Кэкэ работает в домах богатых торговцев-евреев. Туда рекомендовала ее подруга Хана. И с нею приходит худенький мальчик. Пока она убирается, смышленый мальчик забавляет хозяев. Он им нравится, этот умный ребенок. Одним из таких хозяев и был Давид Писмамедов, еврей из Гори.
«Я часто давал ему деньги, покупал учебники. Любил его как родного ребенка, он отвечал взаимностью...» — вспоминал Давид. Если бы он знал, как горд и самолюбив этот мальчик. Как ненавидел он каждую копейку, которую брал!
Впоследствии, через много лет, в 1924 году старый Давид поехал в Москву. И решил навестить мальчика Сосо, ставшего тогда Генеральным Секретарем правящей партии. «Меня не пустили к нему сначала, но, когда ему сообщили, кто хочет его видеть, он вышел сам, обнял и сказал: «Дедушка приехал, отец мой». ...Возможно, эта встреча и породила слухи о богатом отце-еврее... А ему просто хотелось, чтобы Давид, когда-то большой богач, увидел, кем стал он — жалкий попрошайка. До конца своих дней он наивно продолжал сводить счеты со своим нищим детством...
Хана Мошиашвили вспоминает: «Маленький Иосиф привык к нашей семье и был как родной сын... Они часто спорили — маленький и большой Иосиф (мой муж). Подросши, Сосо часто говорил большому Иосифу: «Я тебя очень уважаю, но смотри: если не бросишь торговлю, не пощажу. Русских евреев он всех недолюбливал».
(Это не фантазия. Буквально те же мысли через множество лет выскажет его сын Яков. Попавши в плен во время второй мировой войны, Яков говорит на допросе: «О евреях я могу только сказать: они не умеют работать. Главное, с их точки зрения, это торговля».)
К этому примешивалось чувство ревнивой обиды. Именно в это время поползли темные сплетни о матери, которая ходит по домам богатых евреев. Так формировался у маленького Сосо этот странный для Кавказа антисемитизм.
Его друг Давришеви вспоминал, как бабушка читала им Евангелие — историю предательского поцелуя Иуды. Маленький Сосо, негодуя, спросил:
— Но почему Иисус не вынул саблю?
— Этого не надо было делать, — ответила бабушка. — Надо было, чтоб Он пожертвовал собой во имя нашего спасения.
Но этого маленький Сосо понять не в силах: все детство его учили отвечать ударом на удар. И он решает сделать самое понятное ему — отомстить евреям! Он уже тогда умел организовать дело и остаться за кулисами, страшась тяжелой руки матери. План Сосо осуществили его маленькие друзья — впустили в синагогу свинью. Их разоблачили, но Сосо они не выдали. И вскоре православный священник сказал, обращаясь к прихожанам в церкви: «Имеются заблудшие овцы, которые несколько дней назад свершили богохульство в одном из домов Бога».
Вот этого Сосо понять не мог. Как можно защищать людей другой веры?!
В 1888 году мечта Кэкэ исполнилась: он поступил в Горийское духовное училище. Мы можем увидеть нашего героя в день поступления глазами его сверстника: «На Сосо новое синее пальто, войлочная шляпа, шею облегал красивый красный шарф». Мать позаботилась — он был не хуже других.
И Кэкэ решает поменять клиентуру: теперь она стирает и убирается в домах его учителей.
Михаил Церадзе (учился также в Горийском духовном училище) писал в воспоминаниях:
«Любимой игрой Сосо было «криви» (коллективный ребячий бокс). Было две команды боксеров — те, кто жил в верхнем городе, и представители нижнего. Мы лупили друг друга беспощадно, и маленький, тщедушный Сосо был одним из самых ловких драчунов. Он умел неожиданно оказаться сзади сильного противника. Но упитанные дети из нижнего города были сильнее».
И тогда Церадзе, самый сильный боксер города, предложил ему: «Переходи к нам, наша команда сильнее». Но он отказался. «Еще бы — в той команде он был первый!» Любовь «бить» он сохранил навсегда. Церадзе вспоминает: «Потом меня выгнали из духовного училища, но вскоре вся Грузия узнала обо мне — новом чемпионе Кавказа. В 1904 году, выйдя на арену в Баку и обводя глазами зрителей, я увидел среди них Сосо. Сосо сделал вид, что меня не узнал. Он находился в подполье». Да, хотя было опасно, Сосо не мог не прийти — пропустить драку.
И еще: он умел подчинять. Он организовал компанию из самых сильных мальчишек. Он называет их — «Три мушкетера». Петя Капанадзе, тот же Церадзе, Гриша Глурджидзе — имена этих самых сильных мальчиков, безропотно выполнявших все приказания малорослого Д'Артаньяна — Сосо.
Став Сталиным и уничтожив всех сподвижников революционера Кобы, он сохранит странную для него сентиментальную привязанность к этим друзьям маленького Сосо. В голодные годы войны он посылает Пете, Мише и Грише (Капанадзе, Церадзе, Глурджидзе) немалые по тем временам деньги... «Прими от меня небольшой подарок, твой Сосо», — нежно пишет 68-летний Сталин в очередной записочке 70-летнему Капанадзе, другу маленького Сосо. Эти записочки остались в его архиве.
М. Церадзе: «Никогда он не забывал нас, присылал мне открытки с ласковым приветом: «Живи тысячу лет».
Горийское духовное училище имело четырехлетнее обучение — и все эти четыре года Сосо первый ученик. Ученикам не разрешалось выходить из дома по вечерам. «И надзиратели, которых посылали проверять, всегда находили Сосо дома и занятого уроками», — вспоминал один из друзей его детства. Пока мать прибиралась в чужих домах — он прилежно учился. Она счастлива: он будет священником.
Разные учителя преподавали в училище. Одного из них Дмитрия Хахуташвили ученики запомнили на всю жизнь. Он ввел на уроках воистину палочную дисциплину. Мальчики должны были сидеть не шевелясь, положив руки на парту. И глядя прямо в глаза страшному учителю. Если кто-то оживал и отводил глаза — тотчас получал линейкой по пальцам. Учитель любил повторять: «Глаза бегают — значит мерзость затеваешь».
Силу пристального взгляда, страх человека, не смеющего отвести глаза, маленький Сосо запомнил навсегда.
(...) Сурово воспитывали учеников в училище. Но были исключения. Беляев — смотритель училища — добрый, мягкий. Но ученики его не боялись и оттого не уважали. Сосо запомнит и этот урок.
Однажды Беляев повел мальчиков в Пещерный город — в эти загадочные пещеры в горах. По пути бежал мутный и широкий ручей. Сосо и мальчики перепрыгнули, но тучный Беляев перепрыгнуть не смог. Один из учеников вошел в воду и подставил учителю спину. И все услышали тихий голос Сосо: «Ишак ты, что ли? А я вот самому Господу спину не подставлю».
Он был болезненно горд, как часто бывают те, кого много унижали.
И вызывающе груб — как многие дети с физическими недостатками.
Мало того что он тщедушен и мал — его лицо покрыто оспинами — наследство болезни в 6-летнем возрасте. «Рябой» станет его кличкой в жандармских донесениях.
«Он прекрасно плавал, но стеснялся плавать в Куре. У него был какой-то дефект на ноге, и мой прадедушка, учившийся с ним в старших классах, как-то подразнил его и сказал, что он прячет в туфле дьявольское копыто. Сосо тогда ничего не ответил. Прошло больше года. В это время за Сосо, как собачка на привязи, ходил главный силач училища Церадзе. Прадедушка уже все забыл, когда Церадзе жестоко избил его». (Из письма К. Дживилегова, Ростов.)
В Архиве президента я читаю «Медицинскую историю И.В. Сталина».
На одной из страниц написано о нашем герое: «Сращивание пальцев левой ноги».
...На бесчисленных картинах Сталин часто изображен с трубкой в левой, слегка согнутой руке. Эта знаменитая трубка, ставшая частью его облика, на самом деле должна была скрывать искалеченную левую руку. Надежде Аллилуевой, своей второй жене, он объяснял в 1917 году, что в детстве в него врезался фаэтон и, так как не было денег на доктора, рука плохо срослась. Ушиб загноился и рука скрючилась. Эту же версию, записанную с его слов, я нашел в его «Медицинской истории»: «Атрофия плечевого и локтевого сустава левой руки. Вследствие ушиба в шестилетнем возрасте с последующим длительным нагноением в области локтевого сустава».
И опять начинаются загадки. Действительно, в детстве катастрофа с фаэтоном была. Но вот как она описана очевидцем.
Из воспоминаний С. Гоглицидзе: «В день Крещения возле моста через Куру собралось множество народу. Никто не заметил, как с горы мчался фаэтон, потерявший управление, фаэтон врезался в толпу, налетел на Сосо, ударил дышлом по щеке, сшиб с ног, но, по счастью, колеса проехали лишь ПО НОГАМ мальчика. Собралась толпа, на руках отнесли Сосо домой. При виде искалеченного мать не смогла сдержать вопль, доктор объявил, что внутренние органы не повреждены, через несколько недель он вернулся к занятиям».
И другой свидетель тоже рассказывает — о ноге, покалеченной фаэтоном. Да и не могло быть иначе — если бы фаэтон проехал по руке — раздавил бы «внутренние органы». Итак — по ноге! И доктор был и лечил. И быстро вылечил. И ни слова об искалеченной руке!
Видимо, искалеченная рука к его детству отношения не имела. Изуродованная рука эта относится к будущим опасным и темным временам нашего героя — к будущим нашим главам.
И опять — тайна.
Но мы забыли про Бесо. Он иногда возвращался. Своеволие жены по-прежнему приводит его в ярость. Она мечтает о священнике? Значит, этого не будет.
Воспоминания С. Гоглицидзе: «Ты хочешь, чтобы мой сын стал митрополитом? Ты никогда не доживешь до этого!.. Я сапожник, и он будет им», — часто говорил Бесо. И попросту увез мальчика в Тифлис и определил на фабрику Адельханова: маленький Сосо помогал рабочим, прислуживал старикам. Но Кэкэ уже не боялась мужа. Приехала в Тифлис и увезла сына». Беляев помог ей снова определить мальчика в училище.
Она еще раз победила мужа. И унизила мужа. После этого Бесо более никогда не возвращался в Гори. Он исчез. Сверстники Сосо и его биографы пишут: «Погиб в пьяной драке».
А что говорил сам Сосо?
Через много лет после «смерти отца в пьяной драке», в 1909 году, Сосо в очередной раз был арестован полицией за революционную деятельность. И отправлен в Вологду. Сохранились «Сведения о поднадзорном из дела № 136 Вологодского жандармского управления:
«Иосиф Виссарионов Джугашвили. Грузин из крестьян. Имеет отца Виссариона Иванова, 55 лет, и мать Екатерину, проживают: мать в Гори, отец ведет БРОДЯЧУЮ ЖИЗНЬ...»
30 июня 1909 года вновь записано: «Отец Виссарион... ведет БРОДЯЧУЮ ЖИЗНЬ». Только в 1912-м в жандармских бумагах иные показания Сосо: «Отец умер, мать... живет в Гори».
Что это? Его страсть — запутывать жандармов? Или?
Или отец действительно был жив. Ведь в пьяной драке когда-то погиб брат Бесо. Не приписали ли смерть брата попросту исчезнувшему Бесо?
Вот какое письмо я получил из Твери от Н. Коркия:
«В 31-м году я познакомился в Сухуми со стариком. Он стоял у чебуречной на набережной и просил денег. Не дал, он был очень пьян. И вдруг он заорал: «Ты знаешь, кому не дал денег?» И матюшком меня. Я жил в двух шагах от чебуречной, и моя хозяйка видела из окна всю сцену. Когда я пришел, она мне сказала шепотом: «Когда совсем напьется, говорит, что родил Иосифа Виссарионовича. Этой писькой, кричит, я его сделал!» Сумасшедший человек! В следующем году я приехал, но старика, конечно, не было. Он жил в подвале рядом с чебуречной — и люди видели, как ночью его увозили».
Конечно, это одна из легенд. Но ясно одно: отец исчез, нет даже могилы.
Тускла, одинакова горийская жизнь. Одним из самых сильных впечатлений была публичная казнь двух преступников.
13 февраля 1892 года. Тысячная толпа собралась у помоста. Отдельно в толпе — учащиеся и преподаватели духовного училища. Считалось, что «зрелище казни должно внушать чувство неотвратимости возмездия, боязнь преступления».
Воспоминания Петра Капанадзе: «Мы были страшно подавлены казнью. Заповедь «не убий» не укладывалась с казнью двух крестьян. Во время казни оборвалась веревка, но повесили во второй раз». В толпе у помоста были двое будущих знакомцев: Горький и Сосо. Горький описал эту казнь, а Сосо запомнил. И понял: можно нарушать заповеди. И может, тогда появилось в его голове: а не обманывают ли их в духовном училище?
Начав подозревать, он никогда не мог остановиться.
В 1894 году Сосо окончил училище по первому разряду. И поступил в 1-й класс Тифлисской духовной семинарии.
Учащиеся жили в здании семинарии на полном пансионе. Отделенные стенами семинарии от полного соблазнов южного города. Суровый, аскетический дух будущего служения Господу царил в семинарии.
Раннее утро, когда так хочется спать, но надо идти на молитву. Торопливое чаепитие, долгие классы и опять молитва, скудный обед, короткая прогулка по городу. И вот уже закрылись ворота семинарии. В 10 вечера, когда южный город только начинал жить, они уже шли ко сну после молитвы. Так началась его юность.
«Мы чувствовали себя, как арестанты, которые должны провести здесь без вины молодые годы», — писал его соученик И. Иремашвили в книге своих воспоминаний.
И многие из этих пылких, рано созревших южных юношей были совсем не готовы к этому служению. Они жаждали иного учения, которое позволило бы им наслаждаться радостями жизни, но удовлетворило жажду жертвенности, высокого смысла, который поселили в них чтение святых книг и благородные мечты юности. Такое учение они нашли. Старшие мальчики рассказывали о неких запретных организациях. Как и первые христиане, эти тайные общества провозгласили целью жертвенное служение на благо человечества.