РУКОПИСИ НЕ ГОРЯТ. НО ИХ «ЗАКАЗЫВАЮТ»

Столицы

В тот день, когда сотрудники милиции торжественно возвращали библиотеке украденные книги, было объявлено, что сумки с похищенным весили 150 килограммов. «Тяжесть-то какая!» — ойкнула одна из журналисток. «Потому далеко и не унесли», — пошутил в ответ милиционер.

— На самом деле была украдена частичка истории страны, материализованная в манускриптах, — утверждает хранитель восточных рукописей РНБ Ольга Васильева.

Каждый манускрипт — это отдельная история. Иногда похожая на детектив, иногда на любовный роман или политический триллер из старинной жизни.

Подарок на крови

Необычный, конвертом, твердый переплет, причудливая вязь арабицы — диван ранних стихов Алишера Навои, которого в советских энциклопедиях называли классиком узбекской литературы. (Он действительно был классиком. Его «Хамсе», или «Пятерица», — пять поэм на пять сюжетов, переведенные на множество языков, — это поистине пропуск в бессмертие.) Есть большая доля вероятности, что автор держал в руках книгу своих ранних стихотворений, хранящуюся в Публичке. Так что это не просто список XV века, а литературно-историческая реликвия. Тем более что она связана с именем другого поэта — русского.

Убийство посла во все времена считалось преступлением беспрецедентным. Кровь посла смывали кровью посягнувшего на его жизнь врага. А если политические резоны делали войну невыгодной, тогда пролитую кровь смывали драгоценными подношениями.

В Тегеране разъяренной чернью убит посол Российской империи Александр Грибоедов. Генерал Паскевич, царский наместник на Кавказе, направил было в Персию войска, но в Петербурге рассудили, что мир выгоднее. Хосрова-мирзу, принца крови из династии Каджаров, прислал к русскому императору Фетх-Али-шах. И не с пустыми руками.

Алмаз «Надир-шах» стал ценою крови дипломата. Но в багаже принца был не только ларец с алмазом. В Тегеране знали, что вассалы российского правителя везут для него книги и прочие раритеты. А потому Фетх-Али-шах тщательно подобрал рукописи в подарок.

А вот история другого восточного манускрипта, тоже украденного из Публички в декабре 1994-го, — «Мяч и клюшка». Шах Персии Тахмасп очень любил хоккей Востока — поло. И для него лично был сделан список трактата об этой игре Арифи. В Петербург рукопись привез граф Сухтелен. В качестве военного трофея и как часть контрибуций, оговоренных Туркманчайским мирным договором. Правда, за изъятые рукописи русские заплатили. Сам командующий, генерал Паскевич, отсчитал 800 червонцев — редкий случай в военной истории.

Судьба западноевропейских рукописей, побывавших в руках грабителей, не менее занимательна.

«Беседы отцов» — труд Иоанна Кассиана, автора V века. Кассиан — вифлеемский монах, перебравшийся в Марсель. С его именем связано учреждение монашества во Франции. Не менее древний трактат Колумелла о сельском хозяйстве. Травник Платеариуса, переписанный для Луизы Савойской, с дивными иллюстрациями. В Национальной библиотеке Франции хранится лишь копия. Оригинал же утрачен и вновь обретен Российской Национальной библиотекой...

Эти французские реликвии привез в Россию небогатый дворянин Петр Дубровский, более 20 лет прослуживший при русском посольстве в Париже. Каким образом мелкий посольский служащий сумел заполучить, причем без переплетов, многие трактаты из королевского книгохранилища в Сен-Жермен-де-Пре, можно только догадываться.

В конце XVIII века в предреволюционной Франции — времени смуты — многое стало возможно. Книги пропадали, на полках королевской библиотеки оставались корешки. Пропажи связывают с именем королевского хранителя Армиссо де Нуазо. Чем он руководствовался? Кое-кто из историков считает, что, предчувствуя революционные бури, он пытался спасти хоть некоторые книги, пусть и не без личной выгоды. Может, и преступники, обворовавшие Публичку, лет через десять скажут, что действовали из лучших побуждений?

Армиссо де Нуазо был не так уж и не прав. Великая французская революция вышвырнула хранившиеся в архивах бумаги на улицы и площади Парижа. На многих документах из коллекции Дубровского есть отпечатки ног. Когда революционный народ брал Бастилию, русский дипломат ходил по Парижу и собирал разбросанные листы.

Цена преступления

Сразу после кражи назывались самые разные цифры нанесенного ущерба, но счет всегда шел на миллионы долларов. Правда, в ходе процесса защита представила странный документ, призванный доказать, что стоимость украденного невелика. Но независимые эксперты защиту не поддержали.

Тем не менее расхождение в цифрах не случайно и нуждается в разъяснении. Есть разница между аукционной стоимостью рукописи и страховой.

— Цена, устанавливаемая на аукционе, определяет сумму, за которую тот или иной экспонат может быть продан. Это рыночная торговая стоимость, — говорит Ольга Васильева. — Но аукцион предполагает добровольное согласие — мы хотим продать, у нас хотят купить. В данном случае нас никто не спрашивал и мы не собирались ничего продавать. Поэтому речь может идти о страховой стоимости похищенного.

Страховая стоимость назначается, когда тот или иной экспонат отправляется на выставку, и определяется сумма, которая будет выплачена, если с рукописями что-нибудь случится. Естественно, страховая стоимость значительно выше рыночной.

С краденым преступники обращались весьма небрежно. План отдела с обозначением шкафов, где хранились искомые манускрипты, скрупулезной точностью не отличался — нарисовавший его бывший сотрудник библиотеки Лебедев эмигрировал довольно давно и что-то успел подзабыть. Кстати, брали не только заказанное (в том, что заказ был, сотрудники библиотеки не сомневаются — уж больно целенаправленно действовали злоумышленники, уж больно монолитным был пакет украденного — еврейские манускрипты из коллекции А.С. Фирковича, французские средневековые рукописи, среднеазиатские списки с миниатюрами) — прихватили и серебряную турецкую чернильницу-непроливайку, лежавшую в одной из витрин. Добычу распихали по сумкам и выбросили в окно.

Древние манускрипты хранятся при определенной температуре, неизменной должна быть и влажность. Грабителям, конечно же, было не до тонкостей. Более всего пострадали бархатные переплеты книг Дубровского, которые он сам заказывал французским мастерам.

— Только дилетант может подумать, что порванный переплет — это пустяк, — говорит хранитель западноевропейских рукописей Наталия Елагина, бережно поддерживая полуотвалившийся переплет. — Раньше эта рукопись лежала на выставке. Теперь ее даже открывать опасно. Так что рукопись уже не годится для экспонирования, ее нельзя микрофильмировать. Она фактически закрыта для читателя и изъята из научного и читательского оборота.

Для реставрации четырех самых пострадавших рукописей необходимо два миллиона долларов. В эту сумму хранители включают все: и транспортировку манускриптов во Францию (переплеты делались там, повторить работу могут лишь французские мастера), и собственно работу, и наблюдение за нею хранителя. Его присутствие необходимо, поскольку в противном случае могут пострадать незаметные для неопытного глаза пометки, штампы, подписи, все то, что делает рукопись говорящей, что составляет ее историю.