Лариса МИЛЛЕР, поэт:
Частная жизнь
«Он такой скромный, даже не здоровается», — сказала мне соседка про молодого человека, живущего этажом выше. Я засмеялась, думая, что она шутит, но, взглянув на нее, поняла, что она и не думает шутить. Какое-то время спустя мне пришлось наблюдать в метро такую сценку: в вагон вошел человек весьма преклонного возраста и стал озираться в поисках свободного места. И тут все сидящие молодые люди как по команде закрыли глаза. Но среди «внезапно уснувших» оказался один, который невольно заставил меня вспомнить слова моей соседки. Он тоже «дремал», но при этом явно мучился, что было заметно по его пунцовым ушам, напряженной позе и подрагивающим неплотно прикрытым векам. Он, наверное, и рад был бы уступить место, да стеснялся. Скромность мешала. Та самая, которая не давала юноше из моего дома сказать соседям: «Здрасьте!» Ведь что такое уступить место? Это означает на мгновенье «засветиться», оказаться в центре внимания, привлечь к себе взгляды. Страх-то какой!
«Ползи, Смирнов, ползи», — говорила малышу воспитательница из миниатюры Райкина. Сколько лет прошло, а воспитательница наверняка все еще несет свою вахту, приучая очередного Смирнова действовать исключительно повинуясь окрикам и наставлениям. Да и только ли она? Все мы родом с той части суши, где принято наставлять, одергивать и призывать к порядку (которого, как известно, до сих пор нет). От всего этого на нашей почве всего лучше произрастают самоуверенные хамы или вечно рефлексирующие закомплексованные бедолаги, стесняющиеся сделать хоть что-нибудь по собственному, личному побуждению.
Александр КУРЛЯНДСКИЙ,
сценарист, сатирик:
Беседовал с американским режиссером — за три сезона он выпустил 120 серий. Это же смешно, если сравнивать с нашими темпами. «Ну, погоди!» — 18 фильмов за 25 лет.
Американцы не мыслят продукцию фильмами, но сериалами... Чтобы раскрутить его, нужны огромные вложения. Покупается пресса, устраивается презентация, шоу. Если фирмы игрушек клюнули — за персонажем успех. После всех этих затрат начинается гигантский бизнес. Творческая группа разрабатывает сюжет, осуществляется это где-нибудь в Южной Корее — там дешевая рабочая сила. Задача — как можно скорее запустить серию. В таком мультике часто движется только передний план, а иногда и вовсе одни губы. Если говорить об американском кино, то это прежде всего однотипность героев. Супергерой, герой-злодей. Маски меняются — суть одна и та же. Утвердившись в этой схеме, фильмы можно штамповать до бесконечности. Далее начинают выпускать майки, значки, игрушки. Это уже миллиарды.
Зритель безумно консервативен. Он это ест. Стремление к творческой новизне ему глубоко чуждо.
Западная Европа очень настороженно относится к засилью американского искусства. Там существуют общества, фонды, которые противостоят подобному натиску. Очень обидно, что наши экраны, как и прилавки, заполнили американские фильмы. Американцы хитрые, умные, легко проникли на наш рынок. А мы глупые, у нас нет денег — вот мы все это и допустили, отдали им студии, мозги, таланты. Вместо того чтобы развивать свои традиции. Жаль — у нас есть более способные мастера...
Виктор АСТАФЬЕВ, писатель:
Наш коммунистический рай, коммунистическая система все сделали для растления народа. Это было растление невинного, в детстве пребывающего народа. А ведь многое в нем осталось от детского его начала — и доверчивость, и терпимость, и умение в углу стоять смирно. А в крайних своих проявлениях он все-таки был велик. Войны это показали. Я злюсь, говорю иногда резко, но мне его жаль. Я — в нем, он — во мне. Нет у меня ненависти, не могу я подняться до такого большого чувства, как ненависть к своему народу. В первом послевоенном немецком романе «Не убий» Рихтера такая ненависть к немцам, что я даже удивлен был.