ВЕРХОМ НА КОРОВЕ

Фермер Соловьев идет к капитализму такими темпами, что страна не поспевает

Экономика

Приехав на чествование самого себя в Америку, в город контрастов Атланту, один из лучших фермеров Московской области Соловьев получил факел — награду, на которой крупными буквами написано «Факел Бирмингама», а мелкими — «за выживание в трудных экономических условиях». Несет он этот факел уже пять лет, и сам удивляется, как хватает сил не выбросить его в ближайшую канаву. Потому что каждый шаг с чертовым факелом дается даже Соловьеву, любимцу властей и удачи, с трудом

Раньше в Дмитровском районе иностранным делегациям показывали передовой совхоз. Сегодня им демонстрируют образцово-показательного фермера Соловьева, его чистый коровник с инфракрасными лампами и бельгийской аппаратурой, его довольных йоркширских буренок, которые с трудом признают родственников в совхозных доходягах. Работая в совхозе, Соловьев с каждой коровы надаивал в лучшем случае по две тысячи литров молока в год. Сегодня, когда коровки из народных стали соловьевскими, они дают молока, которое лучше и дешевле государственного, в четыре раза больше. Но только сам Соловьев знает, чего эти литры стоят.

Ходоки к Ельцину

Стал называться фермером Валерий Соловьев в 1991-м — тогда Ельцин указ про фермеров подписал, по которому Соловьев получил 20 гектаров земли и 20 миллионов кредита под смешные проценты. За остальным, трактором и грузовичком, Соловьев с мешком денег явился к начальнику Дмитровского АПК.

— Тебе деньги Ельцин дал? — спросил начальник. — Вот пусть он и технику дает!

Соловьев — человек простой. На следующий августовский день он поехал в Москву к Ельцину за техникой.

Где именно искать Ельцина, Соловьев не знал. В метро увидел гражданина с депутатским значком, спросил. Вместо ответа гражданин долго ругал демократов за то, что Россию продали, из-за чего Соловьев проехал «Краснопресненскую», но на «Киевской» депутат очнулся, вывел Соловьева наверх: «Шпиль видишь? Это Белый дом. Там своего Ельцина и ищи».

Сначала Соловьев нашел милиционера — он подъезд охранял. И Соловьева в подъезд не хотел пускать ни под каким видом. «Тебе, дядя, нужно в седьмой, там приемная, запишешься — месяца через два примут».

Часа через два разговоров выяснилось, что они с охранником земляки. «Ладно, — сжалился милиционер, — проскочишь, пока буду закуривать».

Охрана Соловьева ушами прохлопала — в Белом доме бушевал Съезд народных депутатов. Соловьев в перерыв попал. Депутаты из зала повывалили, стоят, перекуривают. На лестнице Соловьев начальника своего района увидел. К нему и кинулся: так и так, мол, саботируют плохие чиновники на местах хорошее распоряжение. Начальник района оторопел, а вот высокий мужик, что рядом стоял, говорит: «Действительно безобразие. Как ваша фамилия? Соловьев? Пойдемте со мной, постараюсь вам помочь».

Шли долго, по пути соловьевская папка, где у него все справки лежали, куда-то пропала. Пришли в кабинет, огромный, как совхозный коровник. Высокий за стол сел, из двадцати с лишним телефонов один выбрал, сказал в трубку: «Ко мне фермер Соловьев из Дмитровского района Московской области пришел, ему технику отказываются продавать. Надо помочь фермеру».

Закончил разговор. «Ну вот, теперь вам, товарищ Соловьев, больше препятствий чинить не будут».

Хотел фермер за руку с высоким попрощаться, чтобы потом об этом год всей деревне рассказывать, да не получилось — стол слишком широкий.

— Кто начальник АПК в Дмитрове? — напоследок спросил высокий. И фамилию на перекидном календаре записал.

Вышел Соловьев из кабинета счастливый. Говорит вроде секретарям, что в предбаннике сидели: «Какой же душевный человек Борис Николаевич!»

А они ему: «Не Борис Николаевич, а Иван Степанович. И вообще к премьер-министру товарищу Силаеву с папкой входить нельзя — руки должны быть свободны».

— Это разве не Ельцин был?

— Ну ты даешь! — заржала охрана.

Технику Соловьеву продали. Еще продали коров, семена, удобрения... А начальника Дмитровского АПК сняли.

Соловьевский коровник глазами зарубежных гостей

Пять лет уже фермерствует Соловьев. Все пять лет не зарастает к нему инородная тропа — 30 иностранных делегаций перебывало на ферме в деревне Орудьево. Как наезжают в Дмитров знатные иностранцы, так отцы района везут их на автобусе к Соловьеву, а за автобусом непременно трюхает «скорая» — непривычны для заморских желудков капустка квашеная и огурчики соленые, а особенно спирт разбавленный в больших количествах. Жена Соловьева Таисия Васильевна иностранцев этих уже видеть не может, ворчит, что огурцов на них не напасешься. Соловьев с женой не соглашается: что бы он делал без Хорста Лессинга, главы округа Ремс-Мур?

Это была первая соловьевская иностранная делегация. Встречать ее Соловьев из коровника не вышел. «Не люблю немцев, — сказал сопровождающему из администрации района. — Они у меня отца на Курской дуге убили».

Главный немец пришел к Соловьеву в коровник, что-то сказал по-своему. «В какой день это случилось?» — перевел толмач. Соловьев ответил. Немец обнял фермера и заплакал. Отец немца был убит под Прохоровкой в этот же день.

Валерий Соловьев и Хорст Лессинг сильно в тот вечер напились. «Что тебе нужно, Валерий? Я постараюсь устроить».

— Телефон, — брякнул Соловьев. Он десять лет на очереди стоял. — И еще хорошо бы второй трактор.

Наутро Лессинг поехал в Дмитров и вернулся на новом тракторе. В это время хмурые монтеры возились в соловьевской избе с проводкой — глава района распорядился поставить телефон.

— Подумай, Валерий, может, я еще чем могу помочь? — уже у автобуса спросил Соловьева Лессинг.

— Попроси, чтобы трактор с телефоном оставили. А то ты уедешь — трактор отберут, телефон снимут...

Теперь каждая делегация из Германии первым делом интересуется наличием на соловьевской ферме трактора и телефона. И Лессинг постоянно проверяет, звонит из Ремс-Мура.

Спокойно, это наезд

Заезжал к Соловьеву и известный американский фермер из Айовы Трогер Гро. Попробовал пятипроцентного парного молочка, удивился: «Когда вы успели добавить в него сахар?» Услышав в ответ, что такое дают племенные Белянка и Ночка, разохался, щелкая кнопками калькулятора: «Господин Соловьев, вы же ходите по долларам! Вы должны срочно построить завод по переработке молока!»

Под строительство Соловьев взял кредит — на сей раз в коммерческом банке. Аж под 183 % годовых. На бумаге бизнес-плана все было гладко: через полгода-год после завершения строительства отдал бы кредит из прибыли легко. Да инфляция карты спутала — в результате гайдаровских реформ рубль пал столь низко, что Соловьеву проценты со штрафными пенями было не поднять. И зачастили к нему банковские клерки, пугали продажей имущества с молотка. Сколько мог отбрехивался, уговаривал, а тут новые гости из Москвы во главе с вице-президентом банка:

— Отдавать кредит будем или как?

Пока Соловьев раздумывал, что лучше, собак на банкиров спустить или в ножки им повалиться, телефон имени Хорста Лессинга звякнул. Из администрации звонили — сообщить о приезде очередных иностранцев. А Соловьев говорит: какое я, к лешему, лицо района, банкрот я!

Тут на том конце провода главе администрации трубку передали, а на этом Соловьев ее главному банкиру сунул. В итоге поехали все вместе в район, у главы администрации чаю попили. Не трогает больше банк Соловьева. Теперь, если из налоговой инспекции или из Мосэнерго фермера беспокоят, он привычно звонит в район — и все улаживается. Ругают у нас телефонное право. А Соловьев считает, что очень это полезная в хозяйстве вещь.

Правда, недавно ночью, когда глава администрации спит, подъехали к коровнику какие-то с ружьями на двух «Мерседесах».

— Ты хозяин хороший, будешь платить по 12 «лимонов» в месяц. А то коровник сожжем.

Неграмотные, коровник-то каменный. Соловьев цепь у быка-производителя Васьки ослабил, он одному как дал рогом по рогам — тот до «Мерседеса» ласточкой летел. А ко второму Таисия Васильевна подоспела, которую даже сам Соловьев побаивается. Шуганула мафиозов лучше быка. Больше на ферме не появляются.

— Нет, вру, были тут одни, аккурат перед выборами президента, — говорит Соловьев. — Показали удостоверения компартии. Ты хорошо подумай, говорят, за кого голосовать. Мне чего думать — они же все национализировать хотят. Значит, и ферму мою. Нет, объясняют, тех, кто за нас, не тронем. Я с ними культурно, Ваську не отвязывал. Дураки, у меня же деда и бабку раскулачили.

Прощание славянина с мечтой

Любят односельчане соловьевских коров, соловьевскую картошку, соловьевскую форель, два соловьевских трактора.

Дорога на свое пастбище у Соловьева тоже своя — построил, чтобы коров по бетонке за семь верст не гонять. Любящие односельчане регулярно посыпают соловьевскую дорогу битым стеклом, благо с пустой водочной тарой в Орудьеве проблем нет.

Пруд есть у Соловьева. Младший сын Соловьева Константин задумал как-то разводить там форель. Пока молодь жирок не нагуляла, ее односельчане по-простому удочкой вылавливали, никак не реагируя на просветительские речи Таисии Васильевны о частной собственности. Лучше бы молчала: осерчавшие совхозники высыпали в прудок мешок химикатов — травись, рыбка, большая и маленькая. Так Соловьев распрощался с мечтой сделать свое хозяйство рыбоводческим.

Когда Соловьев слышит о том, что в Нечерноземье пахать и сеять бессмысленно, начинает злиться. Сеять и урожаи хорошие собирать можно, уверен фермер, только где денег взять, чтобы на каждый колосок по охраннику? Потратился он в свое время на элитные семена картошки — в соседний район за ними мотался. Идет раз вдоль своей плантации, видит — три тетки его картошку выкапывают.

— Я им про «воровать нехорошо», а они мне про то, что совхозная через дорогу мелкая и гнилая. Одна даже на меня обиделась: я, говорит, не ворую, а беру.

За пару недель односельчане собрали весь соловьевский картофельный урожай.

— Душевный мужик, но сука, — нелогично отозвался о Соловьеве дядька, встретившийся по дороге на станцию. «Сука» Соловьев потому, что не только обнес фазенду забором, но и выпускает в ночное патрулирование своих угодий 16 милых на вид собачек ростом с теленка. С появлением на ферме друзей человека стало возможным трактор под открытым небом оставить. А то раньше вечером запаркуешь у коровника полноценную машину, а утром полтрактора стырены на запчасти.

А «душевный мужик» Соловьев потому, что молоко время от времени раздает деревенским бесплатно. Односельчане в эти дни расходятся от соловьевской фермы довольные, но все равно бухтят: «Заискивает Соловей перед народом».

Сопровождающие его лица

У Соловьева 20 га своей земли, еще 23 арендует, пастбище, пруды, лесок. 75 коров, два быка, телята, свиньи, куры, козы. Достроит — будет свой завод. А дом — маленький трехкомнатный пятистенок. Самый неказистый на улице. А у фермеров в соседних деревнях — кирпичные хоромы. Только их Соловьев фермерами не считает.

В 1991-м в районе 300 фермеров было. В 1996-м осталось пятеро. Из них Соловьев самый благополучный.

— Земля мало кому нужна была, — объясняет. — Многие в фермеры ради кредита записывались: 20 «лимонов» под 8 процентов годовых при инфляции — даром. Домов себе понастроили, иномарки купили. На оставшуюся мелочь — пяток коров в лучшем случае. К земле привычки нет, разленились в совхозе, а от водки не отвыкали. Приезжаю к одному такому — лежит пьяный. Тебе же коров доить надо! Успеется, отвечает. За первый год большинство «фермеров» деньги профукали.

Остальные, которые к делу серьезнее подошли, еще год-другой поработали «через не могу». В Голландии, например, как? Чтобы комбикорм привезли, надо раз позвонить по телефону — и смотри дальше телевизор. А Соловьев комбикорм «добывает», пасет его, как корову! И не факт, что выпасет. Договорился, заплатил — не везут, а коровы подыхают. Многие дельные фермеры этого не вынесли. Один пошел в ларек торговать, другой в начальники двинул. Остались только самые стойкие. Но они с хлеба на воду перебиваются.

— Иностранцы сначала в мой коровник идут восторгаться, а когда я их в дом приглашаю, спрашивают, почему в доме так бедно, может, рэкетиров боюсь? Некоторые прямо интересуются: на сколько ты, Соловьев, живешь? Я честно отвечаю: на три миллиона рублей в месяц. Они что-то подсчитывают, говорят, маловато при таком хозяйстве на одного. Да не на одного — мы на эти деньги ввосьмером живем: я, жена, сыновья, невестки. Я рад бы дом приличный построить, но вместо этого построил подстанцию: когда директор совхоза свет из одной вредности отрубил, у меня четверо свиноматок сдохло...