Егор КОНЧАЛОВСКИЙ, режиссер по производству рекламы:
Частная жизнь
...Этот случай счастливым никак не назовешь. Он скорее показательный. В том плане, что никакое нарушение не остается безнаказанным.
Произошло это, когда я был студентом Кембриджского университета. Как-то, изрядно выпив пива, ночью возвращаюсь домой. Иду мимо главного здания колледжа. А перед ним разбит огромный газон. По нему студенты не имеют права ходить. В их распоряжении все остальные газоны и лужайки, а этот могут пересекать лишь преподаватели. Почему? Понятия не имею. Правило такое. Оно всеми свято чтилось.
Но, будучи в сильном подпитии, решаюсь пройти по этому запретному месту. Соображаю, что, если пойду медленно, могут заметить и накричать, поэтому бегу наискось, да так, что ветер свистит в ушах. Стремительно и красиво! Дистанция почти преодолена, одна моя нога занесена над мостовой... И тут я падаю, да так, что разбил колено и сильно стукнулся головой о булыжники мостовой.
Понимаю, что красиво и стремительно не получилось. Машинально оборачиваюсь, чтобы понять, видел меня кто-нибудь или нет. Очевидцем оказался охранник. Но он медленно повернулся и пошел прочь. Ни слова не сказал.
Он увидел, что я уже наказан.
Александр МЕЛИХОВ, писатель:
До чего же уютно живется тем, кто действует не ради собственных интересов и даже не ради интересов ближнего, интересов культуры, науки, страны, а во имя чего-то более высокого, метафизического. Красиво седеющий, красиво полнеющий довольно молодой менеджер коммерческой фирмы, попутно занимающейся еще и религиозным просвещением: такого глубокого спокойствия, такой несокрушимой убежденности «Раз я так делаю — значит, это хорошо» я не встречал у самых прожженных торгашей — они довольствовались более скромным кредо: «Я, конечно, не святой, но и другие не лучше». А у этого праведника и партнеры по святому бизнесу теряются где-то в недосягаемой выси: один изобрел средство от рака, только пока не хочет открывать, чтоб не уперли на Запад, другой как математик затыкает за пояс всех академиков, только не хочет печатать свои труды у этой шушеры, третий разработал программу гармонического развития России — ну, это-то как раз всем по плечу.
Насколько же труднее им жилось бы, если бы они нуждались в людском признании!
Еду с ним в троллейбусе, ищу талон, а он предъявляет красную книжечку: за семьсот, что ли, долларов купил место помощника у одного из самых правых наших депутатов. «Я могу и с фашистом сотрудничать, — с гордостью поясняет он. — Мне важно, как человек относится к нашему делу». Во устроились! Мы, конечно, все к такому склонны, но гордиться этим дано лишь избранным.
Елена ИВАНИЦКАЯ, литератор:
Если какой-нибудь праведник-проповедник вдруг бы взял и сказал: «Наслаждайтесь, дети мои, дарами виноградной лозы, наслаждайтесь, дети мои, любовью, — их вам Бог дал», — что было бы? Какой смысл разрешать и освящать своим авторитетом то, что и без освящения и без разрешения делается? «Дети», как всегда было известно, неблагодарны и непременно скажут: что ты, мол, дедуня? Мы это сами знаем и делаем. Так какой смысл разрешать? Власть и авторитет в этом не проявятся. Лучше запретить, а если запретить уж совсем невозможно, так хоть плюнуть со всем авторитетом.
Карен ШАХНАЗАРОВ, кинорежиссер:
Все-таки бывают счастливые случаи в жизни.
Как-то я у друзей засиделся. Выхожу поздно вечером, машины нет — угнали. Расстроился. «Семерка» почти новая, полгода не прошло со дня покупки, даже приличного противоугонного устройства не установил. Обратился в милицию. Следователь «успокоил»: если угонщики «положили глаз» на машину, никакие системы не помогли бы...
Надежды на то, что машину найдут, не было. Новая «семерка» заменила прежнюю.
Год спустя, чуть ли не день в день, звонят из милиции: нашли! Приятно удивленный, я помчался в отделение. Там во дворе стоял мой пропавший автомобиль. Он был даже в лучшем состоянии, чем год назад. Новый владелец хорошо за ним ухаживал. Одних только противоугонных сигнализаций штук пять поставил.
Я тут же сел за руль, сделал несколько кругов по двору — полный порядок. Случай редкий, прямо скажем, чтобы машину вернули, да еще в хорошем состоянии.
— Как же вы ее отыскали? — спросил я у следователя.
— Она сама к нам в руки пришла. Новый владелец, житель Харькова, приехал на ней в Москву. На Кутузовском его тормознули, так, формально — документы проверить. Номера ведь украинские, иностранные. А номер двигателя угонщики не потрудились перебить...
Мне действительно повезло.
Теперь у меня две машины. Ту, угнанную, я люблю очень. Какая-то она у меня удачная. Без дураков.