Что тебе снится, принцесса Аврора?..
100 лет с «Огоньком»
МОЯ МАЛЕНЬКАЯ БАЛЕРИНА
...Зовет полет.
(Небесный шар — и все,
Что дышит в нем, —
вращается.) И ты,
Моя Психея, крутишься в луче,
Как сорванная бурей круговой
Сиреневая звездочка.
Внизу
Подумали бы:
девушка танцует...
Александр КОЧЕТКОВ
(из стихотворения, посвященного
Мире Рединой.
1946 год).
Вот он, 29-й номер «Огонька» за 1953 год с рисунками художника В. Высоцкого и рецензией Б. Львова-Анохина «Успех творческих исканий». На что? На «Лебединое озеро». Постановщик В. Бурмейстер.
«Зритель... найдет много нового и неожиданного... Он увидит по-новому решенные сцены, отметит немало свежих и острых находок режиссуры и исполнителей, услышит неизвестную ему чудесную музыку Чайковского, которая раньше выбрасывалась из партитуры...
Театр... сумел — с активной помощью композитора В.Я. Шебалина — воспроизвести авторскую редакцию балета. И вот в спектакле зазвучала до сих пор не известная нашему зрителю чудесная музыка...»
Похоже, каждому поколению московских зрителей суждено иметь свое, особенное, «Лебединое озеро» и открывать неизвестного Чайковского. Но нам в данном случае интересно прежде всего другое — участие в этой премьере балерины Миры Рединой.
Ее имя часто путали с именем ее героини в фильме «Солистка балета». Для множества молодых людей той поры она стала идеалом любви и красоты. Девушки из глухих деревень мечтали стать похожими на нее. Поэты посвящали стихи...
Творческая судьба каждой балерины особенная. Мира Редина начинала в одном классе с Майей Плисецкой. Имя Майи стало символом балетного искусства, а Мира варит на даче малиновое варенье, ухаживает за тяжело заболевшим мужем, читает любимые книги... Единственное, что осталось от «ее балета», — гимнастика по утрам на траве. На сердце нет морщин, и муж с прежней, как и полвека назад, нежностью наблюдает с садовой скамейки за изящными движениями ее хрупкой фигурки, уверенный, что она ничуть не изменилась со дня их знакомства.
— Да... Мы танцевали в одном спектакле. Юра был старше и не обращал на нас, маленьких, внимания...
Этот балет ставили специально для учащихся хореографического училища в филиале Большого. Они с Майей были попугайчиками, а Юра Фанталов — «злой мальчик Вася». Мира стреляла глазками, и он засмотрелся на нее... Поженились в Сочи, в 1948 году, где она была с театром. Он тогда соскучился и написал ей: сделал предложение. Она не ответила. Тогда он приехал сам...
— Свадьба была скромной. Несколько человек из театра... Потом отправились в свадебное путешествие — в Малоярославец. Там была дача Юриной тети — знаменитой балерины Кандауровой. С ее ног слепок сделали...
— Да, ноги балерины Кандауровой — само совершенство. На них засматривались даже тогда, когда она ушла со сцены. Я сам на улице всегда смотрел на женщин снизу вверх — профессиональная привычка. А вот влюблялся только в глаза, хотя доверять прекрасным глазам порой небезопасно. Но с Мирой не ошибся...
На даче провели все лето. Мира первый раз в жизни увидела примус — и ужаснулась. Кое-как сварила свою первую — гречневую — кашу, съели полусырую.
— Но вообще-то нам было не до еды. Вокруг такая природа! Гуляли, целовались, спорили.
К осени вернулись в Москву.
— К тому времени я окончательно поняла, что балет — это мое. На сцену мы выходили со второго класса — нас занимали во многих спектаклях Большого. Чувство сцены, публики было мне очень дорого, я проникалась этим все больше и больше. И боялась, что с годами это состояние пройдет, станет будничным. Но не стало. До последнего момента на сцене.
А Юрий Сергеевич Фанталов в 1945 году ушел из балета.
— Меня черт попутал. Тогда всех заставляли учиться в институте марксизма-ленинизма, и работников театра тоже. И Яблочкина училась, и Царев — это был первый набор в институт при ЦДРИ. В то время там были отличные преподаватели: Баскин — по философии, Ивашин читал историю международных отношений. Меня увлекла философия, и до глубокой ночи я засиживался в читалке: готовился поступать в МГИМО...
После окончания института его направили в Совинформбюро. Сначала специализировался на Юго-Восточной Азии, выполняя пропагандистскую задачу: «откалывать» развивающиеся страны от «того» лагеря. Вскоре понял, что это не для него, а вот журналистика притягивала все больше. В 50-х, когда в отношениях с США наметились перемены, в Москве стал издаваться журнал «Совьет лайф» — дабы через него знакомить американцев с жизнью Страны Советов. Фанталова пригласили на должность главного редактора.
— Это была золотая пора в моей жизни, и про театр я почти забыл.
— Ничего подобного — не пропустил ни одного моего спектакля, сидел в зале и переживал. Мало того, репетировал со мной дома.
— Это из любви к искусству... Или к тебе?
И все же работа в журнале поглотила Юрия Сергеевича целиком. Сейчас даже стрессовые ситуации тех времен вспоминаются как счастливые. Скажем, объявили конкурс на лучший журнал страны — и «Совьет лайф» победил. Скандал! Удар по престижу софроновского «Огонька», оплота официальной идеологии, на который ставили бонзы партийной пропаганды.
— Юра плакал, когда уходил из журнала, — вспоминает Мира Евгеньевна.
Но, видимо, этот человек так устроен: когда открывается новая возможность, хочется испытать себя. И снова его «черт попутал» — согласился перейти в созданный тогда Институт США. Стал готовить кадры американистов.
Пока Юрий Сергеевич вникал в вопросы политики, Мира танцевала. О ней писали уже газеты и журналы не только Советского Союза, но и десятков стран мира, в которых она побывала с гастролями своего театра — им. Станиславского и Немировича-Данченко. Она выступала на сценах Франции, Китая, Швеции, Финляндии, Польши, Болгарии, Италии, Чили, Аргентины, Бразилии.
— Но широко известной тебя сделала все же не сцена, а кино.
— Это конечно. Но я не изменила театру.
...Как-то после спектакля к ней подошел руководитель Мариинского театра Гусев (сын кинорежиссера Ивановского, известного тогда по фильму «Антон Иванович сердится») и предложил ей сняться в новом фильме «Улица Росси». Мира, танцуя в балете, училась в ГИТИСе и к тому времени окончила два курса. Согласилась хотя бы потому, что никогда еще не бывала в Ленинграде, а отец так много рассказывал об этом городе... Критика встретила фильм «Солистка балета» (так он был назван при выходе на экраны) в штыки, отмечая единственную его удачу — талантливую игру молодой актрисы Рединой. А когда фильм дошел до зрителей (было это полвека назад, в 1947 году), она узнала вкус славы. Восторженные письма приходили мешками. Кое-что сохранил ее отец.
«Картина действительно замечательная, и мы, моряки, всегда смотрим ее с огромным удовольствием. Отдельные части крутим даже по нескольку раз, а я всегда прошу восьмую, где выход Авроры в Вашем исполнении...
Глубоко уважающий Ваш талант Альберт Ясновский».
«Пишет вам совершенно незнакомая девушка из Астрахани. Я посмотрела фильм, где вы исполняете роль Маши Субботиной. Я пошла на следующий сеанс, потом еще и еще...
Тураева Соня».
«...После Вашего танца хочется работать и работать, чтобы что-то создавать, творить, кого-то защищать.
П. Голубев. Москва».
Не только любовь зрителей принес этот фильм: предлагали сниматься еще, приглашали работать в труппе Мариинского. Но она осталась верна своему театру.
— Слава — это иллюзия молодости. Конечно, приятно, когда тебя узнают, когда выходишь на сцену под аплодисменты, предназначенные лично тебе. Но я не могу сказать, что у меня была жажда этого. Главным всегда оставалось творчество, репетиции, самовыражение. А выразить себя я могла только в танце. И потом, когда ты учишь партию долго-долго, — это не только тяжкий труд, это еще и несравнимое ни с чем чувство полета... И еще, танец для меня в некотором роде — анестезия. Ведь у нас с Юрой ни детей, ни внуков, а был... сын.
Она долго не хотела рожать, хотя муж настаивал, что пора уделить побольше внимания и личной жизни. А «личная жизнь», как и у большинства артистов, состояла у нее не только из отношений с мужем, родными, но и накапливалась понемногу из всех спектаклей. Невозможно танцевать главную партию и отстраняться от чувствований героини. Десятки судеб пережила она в танце. Но самый любимый спектакль — «Возлюбленная». Может, он немного и о ней?
...Вечер в кафе, редкие посетители парами. Она тоже ждет свидания — с Поэтом. Они вместе, они счастливы... И вдруг появляется женщина колдовской красоты, она притягивает взоры, приковывает внимание всех. И Поэт, как во сне, следует за той, другой женщиной...
Нет, подобного сюжета в жизни Миры Евгеньевны не было. Но почему же знакома эта боль, эта безысходная тоска от безответной любви? Личная ли это жизнь актрисы? Ответить невозможно.
— Мы по характеру антагонисты. Она — Водолей, держится на каком-то воздушном уровне, а иначе бы погибла. А мы, Козероги, круто берем...
— Точно, круто... Плачешь, когда видишь по телевизору детей.
— Ты не виновата. Это все проклятые «поддержки»...
Она была беременна на третьем месяце, когда в театре вместо репетиций началось какое-то безумие. Танцоры узнали, что на премьере поставленного специально для высокого гостя спектакля будет югославский вождь Иосиф Броз Тито с супругой. Главную партию исполняла Мира Редина. Аплодисменты были оглушительные — гость лично выразил восторг солистке. А Юрий Сергеевич впервые не радовался успеху жены. Сидя в зале, он умирал от страха за Миру. Почему она никому не сказала о своем состоянии?.. Но несмотря ни на что они надеялись на лучшее.
Родился мальчик. Назвали в честь деда Женечкой. Поначалу думали, все в порядке, но вскоре выяснилось, что сын неизлечимо болен. Или вечная больница, или... Нет, отдать его они никому не могли. А значит, бессонные ночи, непроходящая тревога и постоянная щемящая боль, жалость. Сам он ничего не мог — ни есть, ни пить... Так дожил до 33 лет. На второго ребенка она не решилась, отдавая первому и единственному всю свою родительскую силу и... немощь. И если бы не няня Паша, преданный их семье человек, она вообще не смогла бы остаться в театре, хотя знала, что если уйдет, то тогда действительно не станет сил жить.
— У меня и сейчас, когда прихожу туда и вдыхаю запах закулисной пыли, сердце щемит. Я все время в театре, постоянно вижу сны, будто опаздываю на сцену или теряю туфельку... Если бы не папа, который тщательно собирал все, что касалось моей работы, у меня вообще ничего бы не осталось, кроме памяти...
До сих пор у них часто бывают старинные друзья, именитые гости: все, кто их знает и любит. Но по вечерам они остаются вдвоем, как всегда, немного грустные, подтрунивающие друг над другом. Она, как ребенку, с ложечки дает ему лекарство, что-нибудь рассказывает и обижается, что он стал много молчать или подолгу что-то шепчет себе под нос. Что за дела? Но однажды он торжественно объявил, что выучил наконец для нее всего «Евгения Онегина». И теперь читает ей наизусть, а она внимательно слушает, и слеза на щеке нечаянно выдаст ему ее душу. «Маленькая моя балерина», — хотелось бы сказать ему ласково, если бы Козероги не были так круты. А вслух только и спросит: «Читать дальше?» И она согласно кивнет ему головой...
Раиса ПАЛОМОВА
«В селе Починки Горьковской области состоялись интересные и не совсем обычные испытания: сколько может свезти одна лошадь? Посмотреть на сильнейших лошадей собрались колхозники, ученые, специалисты-коневоды... В необычную телегу на железном гусеничном ходу, которая сама весит 7074 килограмма, впрягли жеребца Контура с конефермы артели имени Н.С. Хрущева. На телегу погрузили несколько тонн песку. Контур шел с этим грузом свободно. Тогда на телегу вскочило несколько человек. Подсчеты показали, что Контур повез 12 046 килограммов груза».
«В газете «Правда» напечатана статья М. Бубеннова «О романе В. Гроссмана «За правое дело», в журнале «Коммунист» № 3 — статья А. Лекторского «Роман, искажающий образы советских людей». В этих статьях справедливо критикуется опубликованная в нашем журнале статья С. Львова «Рождение эпопеи», захваливающая роман, проходящая мимо идейных и художественных пороков его... Редакционная коллегия «Огонька» разделяет критику романа В. Гроссмана и считает опубликование в «Огоньке» апологетической статьи С. Львова ошибочным».
«Недавно человечество узнало о раскрытии в нашей стране террористической группы врачей, ставивших своей целью путем вредительского лечения сократить жизнь активным деятелям Советского Союза. Врачи-убийцы, изверги человеческого рода, наемные агенты иностранной разведки, растоптали священное знамя науки, осквернили честь ученых».
«Весь советский народ гневно клеймит тягчайшие преступления, совершенные предателем Родины Берия и его сообщниками. Маска с заговорщиков сорвана! Выражая свое возмущение чудовищными злодеяниями этой шайки, советские люди с глубочайшим удовлетворением говорят о том, что группа презренных наймитов международного империализма разоблачена и обезврежена».
«5 марта в 9 час. 50 минут вечера после тяжелой болезни скончался председатель Совета Министров Союза ССР и Секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза Иосиф Виссарионович Сталин.
Бессмертное имя Сталина всегда будет жить в сердцах советского народа и всего прогрессивного человечества».
«Шестое по счету за послевоенный период снижение государственных розничных цен на продовольственные и промышленные товары! Какое это яркое проявление заботы Коммунистической партии и Советского правительства о материальном благосостоянии народа! Уже в 1952 году цены на продовольственные и промышленные товары широкого потребления были в среднем в два раза ниже, чем в конце 1947 года».
Фото А. Джуса, из архива «Огонька» и из архива Миры Рединой