«Хуже не стало»
SOS!
Добрых перемен с появлением новых хозяев Норильск не дождался. Оказалось, что одни временщики просто сдали несметные богатства другим — напрокат
— 36 градусов. Штормовой ветер. Автобуса нет. Ловлю частника. «Давно не был у вас, — потираю задубевшие щеки, — отвык». «Все на месте, — откликается хозяин дорогого авто, — хуже не стало. Разве что простому люду». Между тем, едва ли не все 260-тысячное норильское население — этот самый люд и есть. Привыкший к серным выбросам (скоро не только в цехе — на улице без респиратора не появишься). К изношенным за 40--50 лет основным фондам (что оборудование! — на медном два пролета рухнули, чудом никого не угробив). К ветшающему жилью (иные дома полностью деформированы — трещины до 4 см). К тому, что холодную воду (питьевую лишь на 30% — очистные не справляются) приходится многим собирать буквально по капле (о горячей — целые микрорайоны давно лишь мечтают).
Сняв пропускные шлюзы, некогда закрытый Норильск теперь еще и захлестнут стихийным паломничеством. К 44 тысячам «своих» пенсионеров прибавились старики-беженцы. Плывут, летят за призрачным счастьем и тысячи тех, чья жизнь в самом начале. Без консультаций с миграционными службами, с врачами. Один из итогов: в 1,5 раза выросла в 96-м детская смертность, вдвое — младенческая.
Увы, и к этой страшной статистике стали здесь привыкать. И к пожарам в коллекторах, где ночуют сотни бомжей. И к беспризорной ребятне, постигающей грамоту по ценникам в недоступных, заваленных снегом ларьках: «Вино молоко женщины очень вкусно», «Халва свежий», «Виноград оболденный». К одному норильчане никак не привыкнут — клянчить заработанное. Администраторша в гостинице радуется: «Карточки дали. В счет невыданной зарплаты магазин чем-нибудь отоварит. Выбор там победнее базарного, накрутка побольше. Но вот у соседки и такой возможности нет. С молодости на домик у моря копила. Все съела реформа. Теперь лежит, смерти ждет, перебивается на пенсию, которую попробуй еще получи. Пару сосисок снесла ей, разделила на ужин и завтрак. Все, что могу».
Вечером со шматом материковского сала иду в общагу молодых спецов. К сыну. Распределился сюда после геофака Академии цветных металлов. Две недели в талнахской конторе сидит. Две недели в тундре (5,5 часа лету в один конец). На исходе февраля получил «длинный» свой октябрьский рубль — около двух «лимонов» (цены здесь раза в три выше среднероссийских, считайте...). У знакомого плавильщика побольше выходит — миллионов пять. В принципе. В кармане же с сентября — ноль. Попытался взыскать через суд. Начальство учло: «Умней других? С суда и спрашивай».
Прилипалам доставалось все
Очередной пожар в центральном коллекторе вырубил несколько телефонных линий, почти полностью междугородку. Молчат аппараты и в кабинете председателя горсуда Г. Огородова. Что, впрочем, на руку мне: можно спокойно выслушать контраргументы человека, обвиненного в популизме. Но сначала о том, что этому предшествовало.
Норильский горно-металлургический комбинат — не «Воргашорская», объективно убыточная шахта. 62% российской меди выдает, 74% — никеля, 78% — кобальта, почти 100% — металлов платиновой группы. При всех передрягах отечественной экономики не должен был такой богач-монополист с обретением свободы упасть до банкротства. Однако падал. Сбросив министерские путы, называясь то концерном, то АО «НГМК» в составе РАО «Норильский никель» — падал все круче. Не спасла и переориентация с 1990 года на внешний рынок, обезопасившая от неплатежеспособных отечественных потребителей. 80% товарной продукции прямиком уходила на Лондонскую биржу металлов, а комбинатовская казна тощала день ото дня. Соответственно, не пополняя ни краевую, ни федеральную. Причину столь странного парадокса вскрыла нагрянувшая наконец в Норильск комплексная ревизия: «зеленые» миллиарды попросту утекали на «левые» счета фирм-присосок, которые учредили тогдашний шеф РАО и АО А. Филатов и К?. Превращение валютного цеха страны в кормушку для избранных подтвердили и отдельные публикации, в частности, расследование «Огонька» (№ 19 за 1995 г.). Иллюзий по поводу высоких связей Филатова никто, конечно, не строил. Тем не менее весной 96-го промотавший госсобственность медно-никелевый король вынужден был оставить свои посты. Временное управление контрольным пакетом акций РАО — за смехотворную сумму в 170 млн. дол. — передавалось ОНЭКСИМ-банку.
Логика государства
Она сводилась, видимо, к следующему. Возможности героически содержать на вечной мерзлоте стационарное поселение такого масштаба, как Норильск, исчерпаны. Переход к общепринятому в мире вахтовому методу освоения богатств высоких широт (когда крепкие мужички прилетают, оттрубят положенную смену и — на Большую землю, к семьям) — задача не одного десятилетия. В этих условиях сдать «Норильский никель» напрокат — неплохая идея. Во-первых, всякая живая копейка для тощего федерального кошелька — синица в руках. Во-вторых, эффективный менеджмент молодых хозяев, глядишь, да и вдохнет в северную сокровищницу вторую жизнь. И вообще, пусть на время, а «баба с возу...».