СТАРОВЕРЫ ПЕРМЯКОВЫ И ИХ 18 ДЕТЕЙ

Частная жизнь

«Вертушка» переваливает очередной хребет. Впереди по курсу видна небольшая долина, напичканная строениями. Это, поясняют летчики, и есть пункт нашего назначения. Здесь — пристанище староверов Пермяковых, живущих общиной.

Нас встречают два сына Иллариона Львовича — главы семейства. Бородатые, крепко сбитые парни. Деловито выгружают из «вертушки» в подошедший «Буран» с прицепом привезенные продукты: муку, макароны, лук... Последней идет коробка с апельсинами и бананами. Гостинец детворе.

Вокруг — горы и глухая тайга, состоящая практически сплошь из кедрача. Места, что и говорить, красивые. Настоящий курорт. Рядом с домами мирно течет Малый Енисей, по-тувински Каа-Хем. По сути, еще не река, а так себе, крупный ручей. Для Пермяковых он один из источников жизни. Отсюда они берут воду: для питья, готовки, огорода. Здесь же ловят рыбу: хариуса, ленка, окуня, сиха... Тайменя не берут, считают сорной.

Впечатляет и само поселение. В Катазе, пожалуй, строений тридцать, не меньше: избы, бани, летние кухни, сараи, загоны для скота, большой гараж...

Строиться Пермяковы начали лет семь назад. Заново, капитально. Дома срубили из лиственницы: строят прямо на земле, без фундамента. Древесина что камень. Выдержит, говорят, лет семьдесят. Избы украшены резьбой, искусными наличниками. На одной табличка — «Генеральская». Для гостей, стало быть. Последние бывают здесь редко: 3 — 4 раза в год, в основном охотники. С ними Пермяковы обычно передают на Большую землю письма. Родственникам, детям.

Главенствует в Катазе шестидесятиоднолетний Илларион Львович. У него с Ксенией Гавриловной даже по прежним меркам большая семья — 9 сынов и 9 дочерей, 34 внука. «Сколько Бог дает, столько и рожаем», — говорит хозяйка.

Сейчас с ними живут пятеро сыновей с невестками и 16 внучат. Шестой, младший сын, — третьеклассник. Учится в школе в Эржее, живет там у родни. Навещает отца с матерью летом. Чаще не получается: чтобы попасть в отчий дом, надо пройти на лошадях по Саянам... сто тридцать километров. Ближе в округе нет ни поселков, ни людей. Остальные дети — кто где. Некоторые ушли в мирскую жизнь, обитают в Красноярске и под Ачинском. Другие — в староверских общинах в Эржее и Усть-Ужепе. Оттуда, кстати, Пермяковы «набирают» себе невест.

Илларион Львович в здешних местах с 36-го года, почитай с рождения. Предков не помнит. Где жили раньше, не знает. Корни, однако, утверждает, в Перми. Отца помнит смутно. В 44-м тот ушел на фронт и не вернулся. Не раз пытался выяснить, где похоронен, но ничего не вышло.

Служил в армии. Потом — и все сыновья, кроме младшего.

— А отчего не служить? — спрашивает. — Вера нам не запрещает. Другое дело, ежели власть противобожная. А так закону все подчиняться должны.

Бороду за всю жизнь обривал только раз. В армии.

— Усы, борода, — говорит, — это обязательно. Христианин бриться не должен: что человеку Бог дал, то должен носить.

Отношение к Петру Первому по этому поводу у Львовича самое суровое: «Еретик, исказил веру. Все перевернул...»

Живут Пермяковы, по определению хозяина, «как все люди, только поскромнее да построжее». Быт у них действительно скромный. В домах только самое необходимое: кровати, столы, стулья, посуда. Кое-где, правда, есть ковры. Из церковной утвари — старинные иконы и очень древние толстенные Библии в кожаных переплетах, единственные книги в хозяйской избе.

Больше всего меня удивило отсутствие телевизора и радиоприемника. Пермяковым они по карману. Но вера не позволяет. Правда, когда наведываются гости, Илларион Львович не удерживается от разговоров о политике: «Интересно же знать, что там творится». К происходящему в стране относится с болью. В частности, к экономике. «Да какая она там, провал кругом...» Великий пост соблюдается в семье неукоснительно. Все семь недель едят только картошку, капусту, крупы. Строгостей в их жизни хватает. Пить-курить в общине запрещено, чай-кофе не употребляют. Их заменяют отвары таежных трав. В праздники подают настойку опять-таки на травах. Ее рецепт Ксения Гавриловна мне так и не открыла: «много-много воды, маленько сахара да гуща». Пермяковы называют ее староверским пивом. Угостили и меня. Напиток, признаюсь, хорош.

Главные праздники в общине — Воскресение, Петров день, Благовещение, Спас, Рождество, Богоявление и, конечно, Пасха. Новый год не отмечают: «Он же не настоящий, а Петром Первым придуманный. Как его отмечать-то...»

Цивилизация, однако, как ни крути, их затронула. Взять, к примеру, хозяйство. Чего в нем только нет: грузовик «Урал», два трактора, моторная лодка, дизельная электростанция, два снегохода...

— Этот «Буран» нам Кужугетович подарил, — говорит Львович, показывая на машину. Речь — о министре МЧС Сергее Шойгу. — В прошлом году эмчеэсовцы привезли. Сказали, гуманитарная помощь.

Интересуюсь, как ведет себя техника.

— По нашим дорогам чё может дюжить? «Урал» вот четвертую зиму нонче проходил, так все колеса уже полопались...

С запчастями, топливом — проблема вечная. Их запас пополняется только зимой, пока зимник действует. В остальное время выбраться из Катазе можно лишь вертолетом.

Но пуще любой «железки» Илларион Львович бережет рацию. Она здесь на особый случай: вызывали «вертушку», когда рожали невестки, вывозили больных. Последний раз — сына Алексея: при валке леса дерево переломило ему ногу.

Прожить Пермяковым помогают охота и земля. Раньше промышляли соболя, белку, марала, кабана, горностая. Бывало, попадались рысь и росомаха. Сейчас это занятие, можно сказать, бросили. Выходят в тайгу только для себя. Невыгодное это стало дело. Прежде за мешок муки просили два соболя, теперь — четыре-пять.

— Думали, скотом будем жить, — говорит Илларион Львович. — Накупили живности: коров больше ста, 64 овцы, 26 коней, кур, коз-ангорок. Подергались с ними, а толку-то нет: затрат много, а мясо не ценится. Нонче вон даже в Красноярск увезли, здесь не смогли сбыть.

А тут еще зверье повадилось. Зима была снежная, как никогда. Так в поисках прокорма волки едва не одолели. Тряпок бы красных понавесить сразу, да поздно спохватились. Осталось около шестидесяти коров. Недавно опять волки пожаловали: четырех жеребят задавили...

Эти люди за всю свою жизнь не получили от государства ни копейки. «Что заработаем, тем и дышим», — говорит Илларион Львович. Не так давно ему предложили пенсию. Отказался, заявив, что несправедливо брать деньги, которые не заработал.

На жизнь Пермяковым, впрочем, хватает. Мяса, молочных продуктов у них даже в избытке. Ксения Гавриловна говорит, что за неделю одной только лишней сметаны набирается 3 — 4 фляги. Отдала бы с удовольствием. Вот только забрать некому.

Овощи — картошка, капуста, огурцы с помидорами — тоже свои. Летом собирают грибы: белянки, грузди, рыжики. Их сушат и солят. Маринованные, как мне сказали, здесь не признают. Хорошее подспорье — ягода: брусника, черника, дикая смородина. Поздней осенью, во время шуги, Пермяковы ловят хариуса. Рыбу замораживают и складируют в ледник — он оборудован в глубоком погребе. Единственное, о чем сожалеют староверы, так это о том, что здесь не родит пшеница. Иначе не было бы у них проблем с мукой.

... Нам удалось погостить в Катазе до обидного мало. Перед отлетом гостеприимная Ксения Гавриловна накрыла стол. Специально для нас сварила пельмени из дичи, пожарила хариуса, приготовила нежный коровий язык. Не забыла угостить староверской сметаной и молоком.

Мы ели. Илларион Львович же с хозяйкой во время трапезы стояли возле стола, желая нам приятного аппетита. Таков обычай.

Фото автора

На фото:

• Илларион Львович, глава семейства.
• Ксения Гавриловна, хозяйка Катазе.
• Молодожены. Петр Пермяков и Рита.
• С охотничьим трофеем.
• Внуки Пермяковых: Андрюша (7 лет) и Никита (7 месяцев).
• Алексей.
• Василий.
• Невестка Зоя с дочкой Машенькой.