МОИ ГРАБЛИ — ДРУГИМ НА ЗАМЕТКУ

Первоклассница-97. Дневник мамы

Частная жизнь

Окончание. Начало в №№ 41, 45, 49 (1996 г.), 4, 7, 11, 15 (1997 г.).

Мы думаем о выпускном платье. Перебираем шмотки и бракуем вещь за вещью. Вернее, не я бракую, а сама выпускница-первоклассница: все-то ей не так!

— Надо купить новое кружевное платье!

— Непременно кружевное? — уточняю я.

— А как же!

«Выпускной» бал совсем скоро, а потом — огромные каникулы. Я заканчиваю свой дневник; самый, наверное, главный и трудный год почти позади. Хотя некоторые мои знакомые утверждают, что второй класс труднее, а одна подруга, у которой две почти взрослые дочери, считает, что самый кошмар — это середина школы, когда дети становятся неуправляемыми. Не знаю, для нас это еще впереди, а пока... Что-то новое для себя я поняла, правда, поздновато, в дочкиной жизни некоторые вещи уже не изменить.

Друзья-родители, не гонитесь за престижем! Все это полная, извините за выражение, туфта. Ну попадете вы в «престижный» класс, и за большие и очень большие деньги (я не имею в виду взятки, говорю о «честном спонсорстве») в вашем классе окажутся дурно воспитанные дети «помощников депутатов». А пожилая учительница, всю жизнь маявшаяся безденежьем, будет юлой вертеться вокруг этих ребятишек, «отрабатывая» вдруг резко возросшую зарплату. Да, в нашем гимназическом классе преподают английский, и читали мы сразу не Букварь, а рассказы и стихи. Но теперь мне кажется, что куда лучше было бы, если бы у моей дочери просто была настоящая Первая Учительница, одинаково ласковая со всеми и одинаково требующая с каждого ученика, умеющая объяснять терпеливо и спокойно... Какие я банальности пишу, даже стыдно! Но, как оказалось, эта банальность — хорошая Первая Учительница и есть самое необходимое. Вспоминаю себя: до четвертого класса я любила школу, не боялась ее и прекрасно училась. Спасибо вам, Светлана Владимировна, моя просто хорошая Первая Учительница.

Моей дочери и ее одноклассникам так не повезло. Они не любят Елену Петровну, не очень уважают ее, видя и понимая все. Первого сентября в школу шли малыши, сейчас это уже маленькие насмешливые циники, знающие цену многим вещам. Возможно, во многом это и вина родителей. Но что ответишь, когда дитя спрашивает:

— Ма, а почему Вите ставят пятерку за три ошибки, а мне четверку за две?

— А почему Игорю Елена Петровна тихонько подсказывает на контрольных?

— А почему она злится, если я не поняла и переспросила?

...И еще один маленький совет. По поводу дополнительного образования, как то: кружки, студии, секции, школы искусств. Ищите, господа родители, либо энтузиастов, работающих только во имя и для детей, либо такие кружки и студии, у которых есть богатый спонсор (получается, принцип выбора противоположен выбору школы и класса). Во всех остальных случаях вас либо будут обдирать, как липку, либо зачахнет ваша студия или секция, не выживет: налоги и всякие платы с детских заведений государство гребет точно так же, как с автосервисов.

А главное — берегите своих детей, их здоровье и душу. Может, я в чем-то и не права, но, смею надеяться, опыт моих «грабель» (на которые умные люди дважды не наступают) кому-то пригодится.

ПРЕСТИЖ ПРЕСТИЖУ РОЗНЬ

Послесловие педагога

Четверть века я отдала начальной школе. И как профессионал убеждена: гимназические начальные классы, в которые отбирают способных детей (читающих и считающих), действительно, как выражается мама-автор дневника, туфта. Но не потому, что в таком классе «за большие и очень большие деньги окажутся дурно воспитанные дети «помощников депутатов». А пожилая учительница, всю жизнь маявшаяся безденежьем, будет юлой вертеться вокруг этих ребятишек, «отрабатывая» вдруг резко возросшую зарплату». А потому что...

Впрочем, обо всем по порядку.

Читаю дневник мамы и невольно вспоминаю себя-первоклассницу, потом своих двух дочек-первоклашек и, наконец, внука, который сейчас уже в седьмом... В нашей жизни многое изменилось за последние 5 — 10 лет. Но такое понятие как «престиж», было во все времена. Только в одних случаях он был двигателем прогресса, а в других — действительно «туфтой».

Я поступала в первый класс 49 лет назад. Моя «законная» школа считалась престижной, в ней обучались дети членов правительства. Меня в нее, конечно, не приняли, хотя я читала и считала довольно бойко. Проверку этих умений раньше не называли тестированием (в те времена это слово было запрещено в советской педагогике). Но в моей судьбе сыграли роль другие обстоятельства. Меня воспитывала бабушка, и жили мы в огромной коммунальной квартире (23 человека!). Думаю, именно поэтому добрая тетя, которая с улыбкой сказала: «Хорошая девочка», посоветовала отвести меня в другую школу. Такая же судьба была уготовлена и моей подружке Ринке, которая жила в подвале совсем рядом со школой.

Бабушка отнеслась к этому спокойно. Она была мудрым человеком и, наверное, хорошо понимала, за каким престижем стоит гоняться, а за каким нет. Да и волнения она никакого не испытывала первого сентября, так как рано уходила на работу, и потому только перевела меня через дорогу, а я уже сама потопала в первый класс.

Учительница наша, Варвара Дмитриевна Петрова, была очень строгой. Она тоже, случалось, повышала голос, но, видно, в нашем лексиконе тогда еще не было слова «орать». А так как я была ребенком самостоятельным, независимым, как говорила Варвара Дмитриевна — «вольным», то и доставалась мне больше всех. И у доски стояла, бывало, весь урок, и за дверью тоже. Но что интересно: бабушке и в голову не приходило обсуждать со мной действия Варвары Дмитриевны или спрашивать меня, добрая она или злая.

Помню, и в те времена у нас были ритмика и балетный кружок, за которые платили деньги. Были экскурсии в музеи, занятия в Третьяковской галерее («как смотреть картины»), посещения театров, за которые тоже платили родители. Уж не знаю, как бабушка решала эти финансовые вопросы. Наверное, ей просто очень хотелось, чтобы ее внучка была, как говорится, не хуже других. А это ведь тоже престижность!

Запомнились мне две фразы, которые часто говорила бабушка: «У каждого своя судьба» и «Все, Наташа, в твоих руках». Эти фразы казались мне противоречивыми. Но думаю, что именно они помогли мне с детства уверовать в то, что причины неудач нужно искать в первую очередь в самой себе. Ну, а если чисто внешние проблемы? Это, как говорится, твоя судьба, твое испытание, и опять же только от тебя зависит, как ты его преодолеешь. Вот такая простая, но удивительно помогающая верить в добро философия.

Поэтому, наверное, мне и в голову не приходило задавать такие вопросы: «Почему Вите ставят пятерку за три ошибки, а мне четверку за две?» или «Почему Игорю тихонько подсказывают на контрольных?». Не сомневаюсь, ответ на эти вопросы не вызвал бы у бабушки затруднений. Думаю, он был бы примерно таким: «Значит, ты можешь делать меньше ошибок» или «Ты можешь справиться и без подсказок».

Я с благодарностью вспоминаю Варвару Дмитриевну, хотя и не думаю, что она была «одинаково ласковая со всеми и одинаково требующая с каждого ученика, умеющая объяснять терпеливо и спокойно». Если именно так мама, пишущая дневник, представляет «хорошую» учительницу, то она глубоко заблуждается. Ведь это возможно только в том случае, если все дети «одинаковые». Но такого не бывает, и учителю не так просто найти стиль отношений с каждым ребенком.

Конечно, каждый учитель делает это на своем профессиональном уровне, он может быть различным, как и в любой профессии.

Для мамы же, пишущей дневник, «одинаковость» определяется просто: мы прошли все трудности, которые называются тестированием, мы все способные, мы платим в месяц сто тысяч, поэтому ко всем нужно быть одинаково ласковыми и требовательными. И это безобразие, что в классе появились дети, способности которых никто не проверял! Тем более если это еще и «богатенькие буратины», которые «не тянут». Тема спонсорства оказалась столь существенной для автора дневника, что, читая его, порой даже трудно понять: кто есть коварный Равильчик — ребенок или сам спонсор?

А что бы сказала эта мама, если бы отдала ребенка в обычный класс, где был бы не один, а несколько таких Равильчиков, и при этом их родители были бы не спонсорами, а алкоголиками? Ей было бы спокойней? Ее «способная» дочь преуспевала бы, а уж Равильчикам доставалось бы от учительницы! Ведь ей тогда не нужно было бы отрабатывать «вдруг резко возросшую» (по мнению мамы) зарплату. Но почему тогда у мамы не возникает мысль: не уподобляется ли она сама «спонсорам», задавая вопрос: «За что же мы сто тысяч платим?»

Но продолжим о престиже.

Моя старшая дочь пошла в первый класс, когда я училась в аспирантуре. Муж — инженер. Живем все в той же коммунальной квартире. Еле-еле сводим концы с концами, хотя работаем с утра до вечера. Тем не менее решение было единогласно: дочь должна пойти в английскую спецшколу. Надо, чтобы она овладела языком. И в музыкальную школу тоже нужно отдать ребенка, как говорится, за дополнительную плату.

К тому времени я уже отработала семь лет в школе и могла в какой-то мере профессионально оценивать действия учителя. И хотя порой была с чем-то не согласна, помня бабушку, не задавала ребенку вопросов типа: «Добрая учительница или злая?»

Моя старшая дочка была старательная, прилежная, ответственная, и особых проблем в школе не было. Ну, а раз так, то было решено и вторую дочь отдать этой же учительнице. И вот тут-то, как я сейчас понимаю, был допущен просчет. Оказывается, дети даже одних родителей не одинаковые. Но можно ли обижаться на учительницу за то, что она мою вторую дочь все время сравнивала с первой и пыталась подобрать к ней тот же самый «ключик»? Хотя, может быть, дело в том, что она стала на десять лет старше и за эти годы обрела ту профессиональную усталость, которая так свойственна учительской профессии?

С внуком появились новые проблемы. Подвижный, эмоциональный мальчик доставлял много хлопот учительнице, да и родителям тоже. И тем не менее причины случавшихся неудач опять же были, я думаю, в нем, а не в учителе или в других детях.

Так все-таки почему я, во многом не соглашаясь с автором дневника, в то же время, как и она, считаю привилегированные гимназические начальные классы «туфтой»? Во-первых, потому что родители часто вводятся в большое заблуждение относительно способностей (или неспособностей) их детей. А во-вторых, на бедных первоклашек взваливается огромная нагрузка, и под ней способные почему-то превращаются в неспособных, которые не могут правильно держать ручку, перейти из одного десятка в другой и задают вопросы: «А плюс — это сложение?» В таких классах действительно больше контролируют, чем обучают, и даже могут устроить проверку скорости чтения в первую неделю второй четверти.

Конечно, принимая детей в первый класс, нужно выяснить, умеют ли они читать, считать, узнать особенности их памяти, внимания, мышления. Но делать это нужно не для того, чтобы отобрать отдельно способных и потом одинаково с них требовать и равно оценивать, а для того, чтобы учитывать при обучении тот уровень, с которым ребенок пришел в школу.

Дневник — это откровение. Он обнажает ценности, установки, позиции. И те, что выявились в дневнике мамы (спасибо ей за искренность), как мне кажется, свойственны далеко не ей одной. Все вместе взятые они не случайно привели к тому, что дети «не любят Елену Петровну, не очень уважают ее, видя и понимая все», и что они уже к концу первого класса «маленькие насмешливые циники». К сожалению, нельзя не согласиться: сами родители внесли в это немалую лепту. А значит, они не очень ревностно берегли здоровье и душу своих детей.

Фото А. Басалаева при участии Театра-студии школы N№ 875 г. Москвы