Браво, Май!

Культура

АПОЛОГИЯ ЛЮБВИ: ТРИ НОВЫЕ КНИГИ

По-русски название книги звучит достаточно двусмысленно. На взгляд недоброжелателей, исчерпывая содержание. Тьма мужей и любовников — Роже Вадим, Жан Луи Трентиньян, Жильбер Беко, Саша Дистель, Серж Гейнзбур и множество других, не менее знаменитых, с тем лишь уточнением, что знаменитыми они становились как раз с помощью Б.Б.

Брижит Бардо стала символом времени. То есть все, что она делала, и становилось модным. Капризы на съемках — отказалась высунуть язык, как того требовал режиссер. Отказ от приличий — пока звезды щеголяли в бриллиантах, расхаживала босиком. Любовь к животным на грани патологии. Много неудачных попыток самоубийства (таблетки снотворного, газовая плита и т.п.). При том что считала себя долгое время уродиной, бездарью и была от рождения почти кривой на левый глаз.

Толпы людей окружали ее при появлении на улице, проклиная и признаваясь в любви. «Я была дьяволом и святой Бернадеттой одновременно». На Всемирной выставке 1958 года Ватикан выставляет фото Б.Б. в павильоне «Мирового зла». Увы, вознесенная на волне времени, Брижит Бардо пережила его. Разоблачение ею «сексуальной разнузданности 1968 года» в устах Б. Бардо многое значит. Такие, как она, кончают высокой нравственностью человеконенавистничества и любви «к бедным зверюшкам». — «Печальная участь преследовала меня всю жизнь: ни разу среди моих мгновенных увлечений мне не попался мужчина, настоящий мужчина, достойный меня».

Книга уже вызвала громкий судебный процесс, затеянный сыном Б.Б., которого она ненавидела не то что с момента появления его на свет, а, скорее, с момента зачатия, и ее тогдашним мужем — отцом ребенка.

Иван ЕФИМОВ.
«Эротические рисунки», М.: «Библиотека русской культуры Ольги Ковалик», 1996.

Пока думские комиссии и депутаты, блюдя общественную нравственность, окончательно переругались в поисках критериев того, что разрешать, а что запрещать, рискну предположить, что линия раздела проходит не между «хорошей» эротикой и «плохой» порнографией, а между подлинностью жизни и ее имитацией. Последняя, как известно, коснулась не только секса, но и мысли, политики, хозяйства... А ведь имитация жизни — это просто-напросто смерть.

В этом смысле альбом эротических рисунков Ивана Ефимова (1878 — 1959) — глоток подлинности. Подлинности искусства, подлинности чувства, подлинности жизни. Иван Ефимов — иллюстратор, скульптор, кукольник, был другом о. Павла Флоренского, художника Владимира Фаворского. Глубоко и мистически верующий человек («Я — шут Господа Бога», — говаривал он), Ефимов был в то же время — может, поэтому? — человеком огромного темперамента. Его жена, художница Нина Яковлевна Симонович-Ефимова, кузина Валентина Серова, считала себя замужем за «полубогом», а его одновременную любовь к множеству дам, его женолюбие — следствием жизнелюбия как такового.

Сам Иван Семенович Ефимов утверждал, что если он и войдет в историю мирового искусства, так это своими эротическими рисунками, которых у него в архиве насчитывается более трех тысяч. Из них составители альбома отобрали полсотни — абсолютных по стилю, композиции, непристойности и бытийной подлинности. Что ни говори, искусство с эротики началось и ею, поди, кончится. Будем надеяться, что не так скоро, как хотелось бы думским мудрецам.

Ирина ЕМЕЛЬЯНОВА.
«Легенды Потаповского переулка». М.: «Эллис Лак», 1997.

«Но кто мы и откуда, /Когда от всех тех лет/ Остались пересуды, / А нас на свете нет?» — спрашивал Борис Пастернак. Оказалось, что время, закольцованное его стихотворением, осталось навсегда. В Потаповском переулке, о котором говорится в книге, жила Ольга Всеволодовна Ивинская, возлюбленная поэта, Лара его романа «Доктор Живаго», героиня цитированного стихотворения «Свидание», написанного поэтом, когда его «Гретхен» была в тюрьме.

Ира Емельянова, дочка Ивинской, вспоминает в своей книге о Варламе Шаламове, тоже влюбленном в его мать, об Ариадне Эфрон, дочери Марины Цветаевой, но главное, конечно, — о Пастернаке. Последняя любовь поэта, травля его властями, история с получением Нобелевской премии, смерть, похороны, арест Ивинской и Ирины, тюрьма, лагерь, склоки и слухи — все сошлось в этой невероятно сложной, трагической, счастливой жизни творца, навеки осветившей собой всех, кто был рядом с ним. «И объясни, что значит грех, / И смерть, и ад, и пламень серный, / Когда я на глазах у всех / С тобой, как с деревом побег, / Срослась в своей тоске безмерной»

На фото: Ольга Ивинская. 1957 г.

Красные кони на красной траве

Выставка, открывшаяся в Государственном Русском музее, демонстрирует возможности красного цвета в диапазоне от древних икон до оформления революционных праздников. Но и свободный от идеологической нагрузки советских времен, цвет солнца, крови и огня властвует в национальном искусстве. Окрашенные им предметы превращаются в символы, отчетливо выражая счастье, трагедию, боль. Многочисленные оттенки красного сохраняют его энергетику.

Экспозиция убеждает, что красный — цвет нашего будущего и прошлого. Не забыты красны девицы и красный угол крестьянской избы. Ностальгически притягивает фабрично-заводской красный уголок. Оригинально воссоздан фрагмент Красной площади. Апофеозом любви к каноническому цвету можно считать произведения «Митьков», для которых он олицетворяет сугубую народность и жертвенность.

Йозеф Судек — чешская фотоклассика

В галерее «Русское поле» при поддержке Чешского центра и фирмы «Кодак» открылась выставка, посвященная классику чешской фотографии Йозефу Судеку (1896 — 1976).

Йозеф Судек потерял руку на первой мировой войне. Его ранения давали о себе знать и впоследствии. Часто его странную фигуру видели на улицах Праги. Фотограф, придерживая единственной рукой трехногую камеру, волочил свою раненую ногу. В облике Судека было что-то от святого.

Для многих отечественных фотографов Судек справедливо ассоциируется с журналом «Чехословацкое фото», который длительное время был единственным окном в мир большого искусства фотографии для советских мастеров. Натюрморты Судека и его пейзажи запомнились многим. Автор, кажется, просто смотрит на вещи открытыми глазами, и предметы обретают на снимке удивительный смысл и объем. Особенно фантастичны виды из мастерской автора, когда через мокрое оконное стекло проступают очертания маленького садика.

500-й номер «Иностранки»

«Иностранная литература», выходящая всего лишь 41 год, может служить лучшей историей свободомыслия в России. Из небольшой форточки в мир она превратилась сегодня в роскошное окно, в витрину западной культуры. Последние номера ее радуют один больше другого. От психологически щедро написанной «Медеи» Кристы Вольф (№1), возвращающей нас якобы в мир античности, а на самом деле являющейся лучшим портретом дня сегодняшнего, до жесткой прозы американского авангарда 60-х (№ 2). От слегка бульварной биографии раннего Пикассо в исполнении Нормана Мейлера (мартовская и апрельская книжки) до фантастически раскованного Раймона Кено с замечательным «псевдоирландским» романом «С ними по-хорошему нельзя» (№ 4). А впереди — интервью Федерико Феллини, статьи Умберто Эко, проза столь популярного в Европе серба Милорада Павича.

Трудно понять, какими будут следующие 500 номеров, что вообще случится с литературой — все зависит от времени, в котором журналу предстоит жить. Но, пока у него есть друзья вроде верных читателей да не оставляющего журнал своими хлопотами «Конверсбанка», эта ставшая уже родной аббревиатура «ИЛ» не забудется ни за какие коврижки.

Ростроповичу — Слава! Но не только...

Отечественный музыкальный мир пополнился еще одной премией. Первым ее обладателем в год своего юбилея стал Мстислав Ростропович, которого чествовала в Большом зале консерватории вся московская элита. Премия учреждена ассоциацией «Русская исполнительская школа» , поддержана ЮНЕСКО и президентом Борисом Ельциным и претендует на главенствующее положение в классической музыке. Новых ярких имен среди исполнителей появляется все меньше, а премий все больше. А пока остается констатировать, что и сам выбор лауреата, и церемония награждения, и наконец исполнение награды заслуживает только оваций.

Статуэтка, врученная Ростроповичу, представляет собой женскую головку, украшенную рубинами и сапфирами, выполненную из золота, платины и серебра. Подставка сделана из лазурита, на двух нотных тетрадях выгравированы слова «Слава» и «Глория». На третьей — имя победителя этого года Мстислава Ростроповича. Идентичная версия статуэтки будет выставлена в Нью-Йорке в галерее «Русский мир». Для галереи работают Михаил Шемякин, Эрнст Неизвестный, Юрий Купер и другие замечательные художники. А награду для новой музыкальной премии сделал по заказу галереи Рустам Хамдамов.

На церемонии вручения «Славы» Ростропович вспомнил свой многозначительный разговор с Шостаковичем: «Вот вы играете, а в это время в вас начнут кидать камнями. Вы уйдете или не уйдете?». «Наверное, не уйду...».

Фото Malcolm Varon