ОТ ХЕНДРИКСА ДО ШОСТАКОВИЧА

Культура

Москва в ожидании лета. Театры и концертные залы напряглись перед финальным рывком, чтобы порадовать (или огорчить) нас последними в этом сезоне премьерами, суперконцертами и гастролями звезд зарубежного исполнительства

В этом сезоне в оперной тусовке только и было разговору, что о «Геликоне». Хотим мы того или нет, этот самый «Геликон» (молодой, дерзкий, подчас эпатирующий и нахальный театр под предводительством Дмитрия Бертмана) не только еще один знак сезона, но один из главных героев нашего смутного музыкально-театрального времени. В одной уважаемой газете его окрестили даже «оперной Таганкой». А ведь еще семь лет назад горстку энтузиастов-дикарей из ГИТИСа, которые жутко пошло играли и еле-еле пели «Мавру» Стравинского и «Маддалену» Прокофьева под аккомпанемент струнного квартета с блеющими заездами аккордеона, никто и всерьез-то не воспринимал. Дальше, как водится, ребенок пошел в детсад, потом в школу и т. д. Сегодня «Геликон» вполне вырос из шортиков студийной самодеятельности и вопреки всему являет собой нормальный оперный театр с большим оркестром, большой труппой, большими операми

(«Аида», «Травиата», «Кармен», «Пиковая дама») и еще большими амбициями. Им легче — их не сковывают свои же традиции. С каждым новым спектаклем (а они сыплются на нас как из рога изобилия чуть ли не каждый месяц) пошлость идет на убыль, неприятие скептиков оборачивается симпатией, бурная фантазия Бертмана фонтанирует все сильнее. И все это, несмотря на абсолютное, но, как оказалось, не фатальное отсутствие подходящего для оперы большого пространства: играют в Доме Шаховской (бывший Дом медика) на Б. Никитской, где и сцены-то порядочной нет, а уж оркестровую яму и балкон вообще сымпровизировали буквально из воздуха. Как только ни изощрялись мы, щелкоперы, ругая «этот «Геликон», а он взял и «уважать себя заставил». Ничего лучшего они не придумали. Браво! В «Геликоне» вам прочистят мозги самым что ни на есть высоковольтным оперным электрошоком. В апреле грянула премьера комической оперы Доницетти «Дон Паскуале», а поскольку «Геликон» у нас теперь серьезный театр, то это «копродакшн» с одним из самых авторитетных театров ближнего зарубежья, Национальной оперой Эстонии.

Радует глаз меломана возрождение режиссера Александра Тителя, который после своих свердловских триумфов все никак не мог адаптироваться к московскому оперному ландшафту. Вместе с ним возрождается, подобно старой яблоне весной, и оперная труппа Театра Станиславского и Немировича-Данченко (наконец-то великие монстры советской режиссуры могут вздохнуть с надеждой). Наконец-то и это затрапезное здание на Б. Дмитровке (бывший купеческий клуб и ресторан Тестова) приобрело вид и стало похоже на театр. Но самое главное, что на театр стало похоже внутри, то есть на сцене. Первой ласточкой вспорхнула замечательная, трогательная «Богема» Пуччини, героев которой играют их ровесники, — именно в этом спектакле зажглась звезда Ольги Гуряковой. О ней, столь юной и хрупкой для миссии оперной дивы (в апреле исполнилось 25), уже принято говорить только в превосходных степенях — на нее настоящая мода, а кто-то уже называет ее московской Тебальди. Нынешний сезон принес театру не только «Отелло» Верди, кондового и скучного, как оказалось, в постановке А. Бородина, но и легкую, прозрачную карнавально-фантазийную «Свадьбу Фигаро» Моцарта, которую весело разыгрывают на малой сцене в фойе студенты ГИТИСа, ученики Тителя. Под занавес сезона главный режиссер обещает выдать ностальгический римейк своей свердловской «Сказки о царе Салтане» Римского-Корсакова. Пусть не зачахнет эта травка, пробившаяся сквозь толщу асфальта.

Оперный сезон 96/97 в Москве можно торжественно объявить сезоном одной оперы — «Евгений Онегин» (прошлый был сезоном «Богемы»). «Лирические сцены» Чайковского идут сейчас сразу в пяти наших музыкальных театрах, включая Детский имени Н. Сац (рекомендуем для культпоходов). Самый необычный, переписанный, так сказать, заново «Онегин» — у Колобова и Сергея Арцыбашева в «Новой опере» (для любителей ультрарадикальных новшеств). Непременно надо побывать и на новом «Онегине» в театре «Геликон-опера», где соблюден снайперский баланс между пиететом по отношению к классике и желанием все переакцентировать по-своему. А только что поступила новость о возможном прибавлении в дружном семействе московских «Онегиных». Анатолий Васильев, осуществив в Веймаре оперную «Пиковую даму», в своей «Школе драматического искусства» репетирует нечто причудливо-синтетическое под названием «Путешествие Онегина», где найдется место и стиху, и прозе, и опере.

Неожиданность сезона
АНШЛАГИ В КОНСЕРВАТОРИИ

Один из знаков сезона 96/97 — необычайно активная и яркая филармоническая жизнь, по своему разнообразию она далеко опередила жизнь оперную и балетную. Почти всегда полон Большой зал консерватории, даже на концертах средней руки. А в дни, когда дирижирует Евгений Светланов, БЗК и вовсе испытывает непривычные для сегодняшнего момента обвальные аншлаги — таких толп, жаждущих музыки, не наблюдалось здесь, видимо, с 1989 года, когда Рикардо Мути с оркестром «Ла Скала» исполнял «Реквием» Верди. Событием сезона БЗК стала музыка Дмитрия Шостаковича — фестиваль, посвященный его 90-летию. Через 60 лет после запрещения (статья «Сумбур вместо музыки» в «Правде») в первоначальном варианте прозвучала гениальная опера ХХ века «Леди Макбет Мценского уезда» под управлением ученика и друга гения, Мстислава Ростроповича, при непосредственном участии легендарной Катерины Измайловой — Галины Вишневской в качестве постановщика вокальных партий. Список блистательных дирижеров, выходивших в этом сезоне на подиум Большого зала, продолжают имена Кшиштофа Пендерецкого, Мишеля Плассона, Геннадия Рождественского, Владимира Федосеева, Рудольфа Баршая, Михаила Плетнева, Валерия Гергиева, Владимира Спивакова... Не прошло незамеченным возвращение Елены Образцовой с непривычными для нее Брамсом и Малером. «На ура» проходят «сейшены» с участием скрипача Гидона Кремера и альтиста Юрия Башмета, которого вы наверняка запомнили как ведущего телепередачи «Вокзал мечты». Но все-таки пик концертного сезона пришелся, по общему признанию, на тот день, когда светлановский оркестр в полном составе, усиленный звучанием «меди» и органа, несколько хоров и восемь певцов исполнили во главе с мэтром грандиозную Восьмую симфонию Малера.

Вечный соперник Большого зала — Концертный зал имени Чайковского (раньше в этом помещении на площади Маяковского был Театр Мейерхольда), как правило, предлагает программы более скромные и исполнение не столь звездного ранга. Но это, конечно же, следствие. Причина — не слишком хорошая акустика; лучше всего здесь «звучит» отметивший свое 60-летие Ансамбль народного танца Игоря Моисеева.

Премьера сезона
ПАРСИФАЛЬ В МАРИИНКЕ

Последние 80 лет оперы Вагнера в нашей стране звучали редко, а «Парсифаль» вообще не шел. Именно с постановки этого завершающего творческий путь композитора сочинения — равно прекрасного и трудноподъемного — Валерий Гергиев и решил начать вагнеризацию Мариинского театра. Состоявшаяся в мае премьера развеяла миф о том, что пять часов музыки на немецком языке неминуемо приводят к глубокому сну слушателя, потере голоса у исполнителей и недовольству всего театра. Оркестр, хор и певцы одинаково успешно выдержали испытание. А публика, ободренная электронным табло с русским переводом, с трудом делила свои симпатии между отрицательным героем Николая Путилина (Клингзор) и положительными — Федора Можаева (Амфортас) и Геннадия Беззубенкова (Гурнеманц). Крупноватые формы юного и невинного Парсифаля (Алексей Стеблянко) после первых двух отделений были предметом споров в фойе.

Другим поводом для зрительских волнений стала легкая русификация, которой подверг средневековую легенду о Святом Граале английский режиссер-постановщик Тони Палмер, добавивший к готическим декорациям огромные проекции православных икон. Палмер известен прежде всего как автор документальных и игровых фильмов о великих людях, в том числе о Стравинском, Хиндемите, Шостаковиче, Менухине, Генделе. В перспективе — кинобиография Пушкина. В оперной постановке чувствовалась рука кинематографиста, обильно использующего световые эффекты и как камерой выхватывающего прожектором отдельные фигуры на сцене. Чувствовался и более глубокий замысел — средствами театрального шоу приблизить происходящее к задуманной Вагнером религиозной мистерии, где зрители должны ощущать себя безмолвными участниками церковной службы. А иконы, трижды возникающие в кульминационных моментах, служили одним из способов адаптации творения немецкого гения к современной российской ментальности.

Гастроли сезона
«КРОНОС-КВАРТЕТ»

Такого зал Чайковского не ожидал. Может быть, только концерты Владимира Тарасова лет семь назад собирали столь разнообразную аудиторию. В кулуарах были замечены ветеран органной музыки Гарри Гродберг, лидер российского панк-рока Егор Летов, композитор Антон Батагов, телепродюсер, автор бессмертной фразы «в гостях хорошо, а дома плохо» Андрей Кнышев, Вреж Мелоян из тувинского этноколлектива «Биосинтез», пожилые завсегдатаи консерватории и молодые оболтусы в кожаных «косухах». Интересно было всем.

За плечами у сан-францисского квартета — тридцать с лишним альбомов (перечислять которые нет ни места, ни смысла — просто будем знать, что они есть), четыре номинации на «Грэмми», одна из них — удовлетворенная, постоянное попадание в хит-парады и результаты опросов читателей и критиков самых разных музыкальных изданий — от «Classic СD» до «Rolling Stone» (вряд ли кто-то еще из академических музыкантов — кроме, может быть, еще одного квартета — «Бродски», — может похвастаться проникновением в эту святая святых рок-культуры). Более того, в результате опроса по итогам десятилетия (1984 — 1994), который проводил журнал «CD Review», «Кронос-квартет» оказался на втором месте.

И даже внешне они не похожи на струнный квартет. Никаких фраков, никаких манишек и бабочек — голубой пиджак у второй скрипки Джона Шерба (наверное, из бывших наших), пестрая жилетка у альтиста Хэнка Датта (так и просится на язык «старина Хэнк»), атласные брюки очаровательной виолончелистки Джоан Жанрено (это она похожа на вокалистку «Cranberries»!) и черные кожаные джинсы Харрингтона.

«У нас, — сказал после один деятель музыкальной культуры, тоже приложивший немало усилий к организации концертов квартета, — или умеют играть, или играют. А здесь — и то, и другое вместе...»

Первоначально предполагалось строить программу исключительно из произведений композиторов бывшего СССР, но организаторы уговорили музыкантов представить весь спектр своего творчества. За два дня Дэвид Харрингтон и его команда провели нас по всей музыкальной планете. Аудиторию, казалось, должно было бросать то в жар, то в холод, но этого не было — самые непонятные, самые «авангардные» пьесы воспринимались с высокой степенью понимания. Во время исполнения «Книги скорбных песнопений» Альфреда Шнитке зал просто не дышал. А потом обрушил на четверых американцев шквал оваций, восторгов, криков, цветов.

Дэвид Харрингтон:

— Кажется, мы только что обнаружили самую лучшую публику в мире.

На закуску пошла «Пурпурная Дымка» Хендрикса. Виолончель выдавала басы, первая скрипка притворялась гитарой — и переигрывала ее, кожаные «косухи» свистели и улюлюкали, и вместе с ними — свистели и улюлюкали серьезные взрослые люди...

Перед нами стояли суперзвезды — настоящие, простые американские суперзвезды, и мы не отпускали их, до красноты отбивая ладони, потому что чудеса случаются редко и всегда хочется остановить, задержать, попросить отсрочить неизбежный финал. Это было счастье. Хендрикс, право, порадовался бы вместе с нами.

Ярлык «сумасшедшие скрипачи, которые играют Хендрикса» по крайней мере в этой стране прочно прилип к «Кронос-квартету». Как будто за двадцать четыре года существования четверо музыкантов во главе с первой скрипкой Дэвидом Харрингтоном не записали ничего другого... Но на самом деле Хендрикс — не главное. Просто «Кронос-квартет» живет и работает так, словно музыка — это единый мир... как, впрочем, оно и есть на самом деле.

ХИТ-ЛИСТ: Лучшие концерты сезона 96/97

Кстати

Кто знает, приехал бы заслуженный коллектив когда-нибудь в Россию (а они уже однажды, лет пять тому, не приехали), если бы тувинский фолк-ансамбль «Хуун-Хуур-Ту», успешно продвигаемый за российскими рубежами артистическим агентством «Зеленая Волна» и его руководителем Александром Чепарухиным, не участвовал в записи альбома «Кроноса» «Night Prayers» («Ночные молитвы»).

Вообще говоря, музыканты квартета — признанные звезды не только в мире академической и авангардной музыки, но и в среде рок-фэнов. Может показаться, что дело в исполнении Джимми Хендрикса и Фрэнка Заппы, но это будет неправдой, поскольку рок-н-ролльный народ, как показали московские концерты, не менее активно радуется виртуозным транскрипциям Шнитке, Кейджа и Астора Пьяццолы.

Фото М. Штейнбока, архив «Огонька» фото О. Начинкина