Владислав ФЛЯРКОВСКИЙ, ведущий программы «Вести»:
Отечественные записки
Я очень дорожу двумя периодами в своей жизни. Во-первых, это десять дней на дрейфующей льдине на Северном полюсе, когда я работал в программе «Мир и молодежь». Льдина откололась, и несколько человек, среди которых был и ваш покорный слуга, дрейфовали на ней при минус сорока и при незаходящем солнце. Теперь я ощущаю в этом вкус романтики, а тогда надо было просто выживать... Во-вторых, три с половиной года на Ближнем Востоке. Когда мне предложили эту работу, я был вправе от нее отказаться, но не сделал этого, прежде всего потому, что хотел, чтобы мой опыт в журналистике стал богаче. Я сознательно принял решение ехать туда, где идет война, и не просто вспышка напряженности, а затяжной, столетний конфликт. Туда, где смерть подстерегает тебя за каждым углом. Там чуть ли не каждый день взрывали автобусы. Кстати, автобус 18-го маршрута, на котором моя жена обычно отвозила сына в школу, за время нашего пребывания взрывали три раза. Конечно, я ужасно боялся за свою семью.
Настоящий мужчина, на мой взгляд, хотя бы раз в жизни должен уйти из-под обстрела. Тогда он себя и почувствует настоящим мужчиной. Конечно, я мог остаться и, условно говоря, уйти из-под обстрела и здесь, в 1993-м. Но я это сделал на краю света.
Егор МИХАЛКОВ-КОНЧАЛОВСКИЙ, клипмейкер:
Когда с Гариком Параджановым мы делали на ОРТ фильм про моего деда, пришлось отсмотреть большое количество материалов и о нем, и о временах, которые я не помню, потому что меня еще не было на свете. Это было очень интересно. Я нашел замечательные кадры — как дед читает «Дядю Степу», еще совершенно молодой, лет, может быть, 25. Кстати, Тема, старший сын Никиты, очень сейчас на него похож.
На меня большое впечатление произвели старые кинозаписи. Там я открыл для себя и советское караоке. Это было одно из первых исполнений гимна Советского Союза. И под него показывали фрагменты кинохроники — офицеры, сталевары, Красная площадь... — такие идеологические кадры, а текст гимна давался внизу по две строчки, и по мере исполнения слова закрашивались другим цветом. На черно-белой пленке они просто становились чуть темнее. Все это так талантливо смонтировано, что просто слезы на глаза наворачиваются от гордости за ту державу...
А как дед писал гимн — это уже отдельная история. Он ведь не был в числе тех, кто должен был работать над текстом. И они с Эль-Регистаном написали свой текст просто так. И их выбрали. Меня это впечатлило просто как подход к делу: «А давай напишем...» И получилось. Легко. У меня так крайне редко бывает.
Леонид ЯРМОЛЬНИК, актер:
Я оптимист по натуре и стараюсь всегда и во всем увидеть хорошее, радостное. Меня огорчает, что люди перестали быть веселыми, счастливыми: лица у многих хмурые, усталые. Конечно, проблем предостаточно. Но неужели трудно найти время для добрых встреч? Поиграть с ребенком, побродить по лесу. Мы, мужчины, должны разгрузить своих жен и побольше заниматься с детьми — читать с ними, беседовать, гулять, мастерить что-то в доме.
Валентин КУЗЬМИН, архитектор:
Разговорчивая девушка в наушниках дала послушать свою музыку. Качество японское, музыка попсовая. Сейчас молодые — деловые. У них все модно делать на ходу — жевать, пить, курить, любить. И музыка у них для ног. Негры придумали такую. Очень зла на Ельцина. За то, что «остановил фабрики». У нее родственники работают на подмосковной трикотажной фабрике (возможно, и она сама). Фабрика стоит, они сидят без зарплаты. Я заметил, что не вижу на ней ничего из одежды той фабрики. И плейер у нее не подмосковного производства. Может, потому и стоит та фабрика? Долго смотрела наивными глазами и ушла с обидой. За то, что, видимо, я что-то не понимаю в этой жизни.
Тамара СИНЯВСКАЯ, певица:
Когда я пришла в Большой театр, то полюбила его сразу, полюбила в нем все: даже запах пыли, доски на сцене... Готова была там ночевать. И долгие годы это была счастливая любовь, полная взаимности... Сейчас в Большой театр пришли Лопахины, чтобы вырубить вишневый сад. Меня словно кухонным ножом ударили в спину... В мою любовь вошла большая боль.